В общем он выступал в том клубе, куда пошли Вика и Адель. Не уверена, что они знали, куда идут, но Адель понравилось. Не сколько место и музыка, сколько сам Артем.

— Он спросил, у кого есть переходник на айфон! А в той сраной дыре только у меня он был! Ты веришь в такие совпадения, Ксюша? По-моему, это судьба!

— Ага, — поддакнула я просто потому, что Адель замолчала, ожидая моей реакции.

— А после концерта он искал меня, представляешь⁈

Адель была в таком радостном возбуждении и так подпрыгивала на каждом ударении, что я боялась задеть ее. Чувствовалось, что она так наэлектризована, что, дотронувшись, я умру от удара током.

— Он, наверное, хотел вернуть провод? — спросила я.

— Да… Но не в этом дело! Он же взял провод именно у меня! Это было не просто так!

Похоже, Адель забыла, что полминуты назад говорила, что в той «сраной дыре» провод был только у нее. Ну ладно. Пусть помечтает, это не вредно.

—… и завтра мы идем в ресторан!

Я прослушала несколько предыдущих предложений и потому конец фразы стал для меня полной неожиданностью. Зря я подшучивала. Похоже, этот Артем реально не просто так взял провод именно у Адель. Да и он мог его не возвращать. Адель бы и такой вариант устроил. Она бы сказала, что это он так сделал, чтобы у него была какая-то вещь, принадлежащая Адель. Тоже символично.

— Ого, — выдохнула я.

Адель сиял так, будто решила разом нанести на себя всю пачку хайлайтера. Причем пачка была новой.

— Да-а-а… — мечтательно протянула она. — Все-таки хорошо, что я сейчас ни с кем не встречаюсь. Всегда грустно разбивать чье-то сердце.

Адель сказала это с видом знатока, будто у нее куча опыта в таких делах. Но я не слышала, чтобы она когда-нибудь с кем-нибудь встречалась. Ну, если не учитывать двухнедельные романы, начинающиеся по случайности и заканчивающиеся бурными истериками.

Может, Адель была из тех, кто подписывает свои фотографии словами типа «личное не публичное»? Хотя вряд ли это так, иначе я не знала бы и о тех двухнедельных историях любви. Получается, что других историй у нее не было. Мне безумно хотелось узнать почему, но спрашивать я не решалась. Это слишком личный вопрос. Если бы у меня кто-нибудь такое спросил, то я бы попыталась отшутиться, а потом бы расплакалась. У меня даже двухнедельных историй не было. Стыдно признавать, но мне уже двадцать… ой, то есть двадцать один год, а я не пережила ни одну историю, которую показывают в тех самых романтических комедиях.

— Расскажешь, как все пройдет? — спросила я.

— Конечно! — улыбнулась Адель. — Ты же моя подруга.

На следующий день я проснулась от какого-то ужасного запаха. Будто кто-то лег напротив, решив разбудить меня с помощью утреннего дыхания. Я сперва поморщилась и только потом открыла глаза. Никого. Странно. Тогда что так воняет?

Я села в кровати и протерла глаза. Время было раннее, еще даже будильник не прозвенел. Я осмотрелась, но не увидела ничего подозрительного. Только Чмоня легла на пол и издавала какие-то тихие звуки, отдаленно напоминающие лай. Она провела так уже несколько дней, и я была этому несказанно рада. Неужели это мерзкое животное одумалось и поняло, что нельзя гавкать постоянно и беспричинно?

Правда, Чмоня еще и дрожала, иногда так заметно, что, несмотря на ее крохотные размеры, дрожь было видно с другого конца комнаты. Я списала это на то, что уже несколько дней, как слегка похолодало. Вообще, было тепло, но как для мая — холодновато. Чмоня, очевидно, царских кровей, судя по ее характеру и вечному недовольству. Так что неудивительно, что ей стало холодно от такой незначительной смены температуры.

Я стелила ей маленький плед, чтобы она согрелась. Но Чмоня его обрыгала. Я приняла это за личное оскорбление и решила, что больше не буду помогать этой псине, раз она не ценит мои усилия. Может, мои воспитательные методы не одобрит Гринпис, но Чмоня меня не доставала и просто лежала то в одном углу, то в другом. Меня это более чем устраивало.

Честно говоря, она и есть стала меньше. Но это тоже хорошо. Эти собакообразные крысы не только сами стоят дорого, но и их корм не дешевый. Знала бы я, на что иду, не открыла бы Адель дверь в ту злополучную субботу. Пускай бы лучше Чмоня ей ковры обрыгивала и тянула миллионы из карманов на свой премиум-корм. Мы пробовали кормить ее старой доброй вареной сосиской, но она такое есть не стала. Однажды мы даже пожертвовали ей котлету, но она и ее не восприняла. Глупенькая. Счастье, конечно, не в пирогах… А в котлетах. Это факт.

Соскочив с кровати, я почувствовала, как носок на левой ноге намокает. Пожалуйста, пусть это будет просто собачья моча!

Но нет. Чмоня снова нарыгала. Я громко захныкала. Переступив на правую ногу, я стянула носок и потопала в ванную за тряпкой, чтобы убрать Чмонин ужин. И откуда в такой маленькой собаке столько еды? Она же почти не ест.

Так как подобный инцидент происходил не в первый раз, я не придала ему значения. Пока я была в ванной, зазвонил будильник, и я понеслась в комнату с зубной щеткой во рту. Чмоня не любила громких звуков, а больше всего ее раздражал будильник. Она принималась лаять на него, а когда я его выключала, Чмоня лаяла на меня.

Но сегодня Чмоня просто смотрела на будильник и слегка поскуливала. Странно. Но ладно.

Уверенная, что все в полном порядке, я убрала за Чмоней ее продукт жизнедеятельности, вышедший не с той стороны, неторопливо собралась и ушла на учебу. Где-то после второй пары мне позвонила мама.

— Что-то Чмоня совсем дохлая.

— Правда? — сказала я слишком обрадованно, но затем откашлялась и добавила расстроенно: — Что с ней не так? Она опять нарыгала? Это ничего. Она уже несколько дней так. Тряпка под раковиной…

— Нет, нет! — прервала меня мама. — Она просто какая-то… странная. Дрожит. И ходит, как пьяная.

На несколько секунд повисло молчание, а потом мама сказала жуткую вещь:

— Отведешь ее к ветеринару, когда вернешься.

О нет! С этим крысюком еще и по врачам надо бегать! Лучше бы Адель подарила мне какую-нибудь дворняжку. У них иммунитет — ого-го!

— Ладно, — сказала я и сбросила вызов.

Наверное, я не лучшая хозяйка, ведь я забыла о Чмоне ровно до того момента, как не увидела ее. Она реально была какой-то странной. Во-первых, не гавкала. Но это хорошо. Во-вторых, дрожала так, что соседи уже должны были подумать, что началось землетрясение.

Несмотря на все эти тревожные симптомы, я решила сперва поесть и потупить в телефон и только потом повести Чмоню к ветеринару. Но к тому времени она вроде пришла в себя. Чмоня заснула, и я решила, что будить слабую собачку — очень плохая идея. Сон лечит всех, даже мерзких собак. Значит разбудить Чмоню — это помешать ее выздоровлению.

Я успела выпить две чашки чая и морально приготовиться к тому, чтобы сесть за диплом, когда Чмоня проснулась. Сон ее не вылечил. Она пришла ко мне и два раза тявкнула. В этом звуке я услышала намек на претензию.

— Чмоня, — сказала я. — Как у тебя еще остаются силы на претензии? Иди спи дальше.

Чмоня не послушалась. Она легла на пол, хотя доселе предпочитала не лежать на холодной плитке. Я вернулась к телефону и только через несколько минут поняла, что непонятные звуки доносились не из окна, а со стороны, где валялась Чмоня.

Я посмотрела на нее и тут уже испугалась по-настоящему. Чмоня кряхтела, а ее маленькие лапки бились в судорогах. Казалось, что она пытается побежать, но выбрала не ту систему координат и ее лапы молотили по воздуху.

— Чмоня? — сказала я обеспокоенно.

Глупо, конечно, надеяться на ответ, но я мигом очутилась на коленях рядом с Чмоней и прислушалась. Чмоне явно было плохо.

Почему-то первой идеей, которая пришла ко мне в голову, было позвонить Адель. Только потом я поняла, что это было тупо. У нее-то самой не было собаки. Откуда ей знать, что делать в таких ситуациях?