Тимур передал мне обувную коробку, обклеенную скотчем так, что открыть ее можно было бы только с помощью пилы. Было жутко подумать о том, сколько Чмоня провалялась в этом самодельном гробике. Мы бы похоронили ее раньше, но из-за диплома, Адель, гипса и всего такого я, честно говоря, забыла о ней.
Кстати, гипс промок настолько, что, когда я добралась дома в день защиты диплома, мне казалось, что моя нога снова сломалась. Мы поехали в больницу, хотя перемещаться — последнее, что мне хотелось в тот день. Врач поругал меня и сказал, чтобы я больше так не делала. Я сказала ему, что больше так не буду и что на самом деле у меня не было искреннего желания проводить кучу времени под дождем. Не знаю, поверил ли он мне, но гипс переделал. Пришлось еще немного поваляться в больнице, но мне не привыкать. Да и в этот раз все прошло как-то легче и быстрее. Когда я не спала, возле меня всегда был кто-то из близких. Мама, Тимур, даже Вика снова пришла. Один раз они сидели со мной все втроем и, если бы их не разогнала медсестра, то мы просидели бы так до утра. Было весело. Хотя, конечно, больше попадать в больницу я не хочу. Правда, никто не прислал мне моих любимых ирисов. Тимур принес розы. Я теперь ненавижу розы, но розы, принесенные Тимуром, были будто бы совершенно другими цветами. Я не стала ему напоминать о том, какие цветы у меня любимые. Какая разница?
Сегодня погода была замечательная. Настоящее лето. Десять утра, а уже так душно, будто в парилке сидишь.
— Как думаешь, нужно что-то сказать? — спросила я, придерживая коробку.
Я бы не хотела ее к себе прижимать, но одной рукой я опиралась на костыль, так что вариантов не было.
— Не знаю, — сказал Тимур. — А ты хочешь что-то сказать?
Я пожала плечами.
— Наверное, надо… Ладно. Скажу. — Я прокашлялась. Вся эта сцена с собачьими похоронами, хоть и было мрачной, но вызывала во мне приступы нервного смеха. — Значит, Чмоня…
— Сперва положи ее, — сказал Тимур.
Он кивнул на вырытую ямку. Точно. Сперва нужно положить. Я, стараясь действовать аккуратно, бросила коробку с Чмоней в ямку. Она упала несколько криво, но никому из нас не хотелось больше к ней прикасаться, и Тимур сказал, что и так сойдет. Он стал закапывать ямку, а я продолжила свою речь.
— Чмоня… Ты была замечательной собакой… Эй! Прекрати хихикать! Это не серьезно!
Но Тимур не прекратил хихикать, и я продолжила.
— Она действительно была замечательной собакой… Ну, иногда. Ладно, совсем редко и в основном, когда на нее никто не смотрел. Значит… О чем я? А, Чмоня… Ну, когда Адель подарила ее мне, я была очень рада. До того, как поняла, какой она породы…
— Ты знала, что у Адель сегодня день рождения?
— Правда⁈ — воскликнула я. — Нет…
Тимур прекратил закапывать ямку и, опершись о черенок лопаты, посмотрел мне в глаза и сказал:
— Как не знала? Ты такая плохая подруга.
Я засмеялась так сильно, что слезы брызнули.
— Хватит меня отвлекать! — сказала я, немного успокоившись. — Значит, Чмоня. Чмоня была моей первой собакой, а это много чего значит. Это как первая любовь! Или как первая двойка по математике.
Тимур закончил с ямкой и стал рядом. Я взяла его за руку.
— Чмоня это не долгое время была моим верным другом…
— Ксюша, — в который раз прервал меня Тимур. — Ты бы постыдилась на смертном одре врать.
— Извиняюсь, — сказала я и захихикала. — Скажи лучше ты что-нибудь. Я не знаю, что еще придумать.
— Это же твоя собака. Ты и говори.
Я тяжко вздохнула. Мы немного помолчали, дождавшись, когда последние смешинки выветрятся.
— Знаешь, — сказала я уже абсолютно серьезно. — Мне кажется, что Чмоня — была символом нашей дружбы. Ну, она типа была маленькая и злая и мне хотелось от не избавиться…
Тимур глянул на меня, нахмурив брови.
— Я думал, на похоронах нужно что-то хорошее говорить.
Я пожала плечами.
— Ну не знаю. Как по мне так хорошего и не было ничего.
— Не говори так, — сказал Тимур. — Если бы не Адель, мы бы с тобой не познакомились.
Я снова засмеялась.
— Да ты такой же эгоист, как она! — пошутила я. — Все на себя одеяло перетягиваешь!
Тимур тоже улыбнулся. Ну на самом деле он прав. Мне была полезна дружба Адель по целым трем причинам. Первая — это, конечно, Тимур. Вторая — материал для диплома. Третья — самая важная, я теперь знаю, какой дружбы лучше избегать.
— Идем? — сказал Тимур, когда тишина затянулась.
Я кивнула, и мы пошли по тропинке. Через минуту до нас стали доноситься крики детей, которые носились по разваленной детской площадке. Я ускорила шаг, хотелось быстрее попасть домой, а то солнце уже заметно припекало.
— Знаешь, — сказал Тимур. — У меня есть для тебя хорошая новость.
— Какая? — спросила я. — Адель прислала мне мой костыль?
— Что?
— Да так… Какая новость?
— Давай я лучше покажу.
Тимур полез за телефоном. Я остановилась, а потом взяла у него телефон. На экране высветилась чья-то переписка и я вчиталась в нее. Я почти сразу поняла, о чем пойдет речь, но не верила в это пока, не прочитала последнюю строчку.
Кто-то купил рисунок Тимура. По-настоящему. Я увидела скриншот с авансом из банковского приложения, требования к рисунку, согласие по срокам.
— Это замечательно, Тимур! Поздравляю! — воскликнула я.
Хотелось теперь бросится ему на шею, но на трех ногах мы бы не устояли. Я подпрыгнула к нему и прижалась, что в моем нынешнем положении означало объятие. Тимур обнял меня нормально, руками.
— Это все благодаря тебе, — сказал он.
— Что? Нет…
Я хотела отстраниться, но Тимур не отпускал меня.
— Этот заказ пришел, когда мы были в ссоре. Если бы ты не продолжила и тогда вести страничку, то его бы не было. А так начало положено. Спасибо тебе за это.
Я едва слезу не пустила.
— Но твои рисунки! Если бы они не были такими замечательными…
— Кукушка хвалит петуха…
— Нет, ну правда! — засмеялась я.
— Ладно, — как бы нехотя согласился Тимур. — Так уж и быть, мои рисунки — превосходны!
Я засмеялась, а когда смех затих, я поняла, что умру, если прямо сейчас не поцелую его. Это я и сделала.
