— Не трогай. Я потом заделаю.

— Оно самое, — кивнул старик. — Так местные называют овраг. Туда птицы умирать прилетают.

— Овраг? — удивился Максим. — На карте нет оврага.

— Я на карты не смотрю.

Максим выудил из бокового кармана рюкзака карту. Разложил:

— Там нет оврага!

— Ну как же нет, если есть?

— Ты сказочник, дедушка, — проговорил Максим, скользя пальцем по топографической бумаге. — Я много раз пролетал над этим квадратом. Нет тут оврага!

— А-а-а-а, так вы сами с усами, — проворчал уязвлённый старик.

— Ладно, не обижайся. Покажи, где он находится.

Старик снова указал Максиму за спину:

— Вон там. Кажись, вы оттудова идёте.

— Там поляна.

— Ну да. Говорю же, овраг за поляной.

— Далеко?

Старик поджал губы:

— Какой же ты непонятливый.

— Идти на запад, на юг, на восток?

— Вот так и иди, куда я показую. Никуда не свертай. Аккурат к оврагу выйдешь. — Старик натянул кепку на лоб. — За подарок благодарствую. — И скрылся за кустами.

— А вы сами куда путь держите? — крикнул Максим.

В ответ послышался шелест листвы. И всё затихло.

Спрятав карту в рюкзак, Максим посмотрел на приятелей. Олег со скучающим видом теребил шнурок на ветровке. Андрей, не заботясь о подошве дорогущих кроссовок, пытался раздавить шишку.

— Давайте проверим, — предложил Максим. — То ли старик что-то путает, то ли картографы ошиблись. В наших картах не должно быть ошибок.

Андрей наигранно шмыгнул носом:

— Я хочу домой.

— Скоро футбол, — напомнил Олег.

— Мы туда и обратно, — уламывал Максим. — За десять минут управимся.

Они вернулись на поляну, проложили через неё тропинку и ступили под сень деревьев.

Максим уверенно шёл вперёд, не теряя из вида солнце, изодранное кронами в клочья. Лишь раз изменил направление, огибая заросли крапивы. Очутившись на свободном от растительности пятачке, замедлил шаг. Замешкался возле сосны, мазнул пальцем по чёрному пятнышку на стволе:

— Кто-то затушил сигарету. — Присев на корточки, присмотрелся к хвойному настилу. Подковырнул сучком землю. — А вот и окурок.

— Ты тоже так делаешь, — прошептал Олег. — Странное совпадение.

— Глядите, что я нашёл! — крикнул Андрей и поддел носком кроссовки салфетку в грязно-розовых разводах. — Вроде бы кровь.

— Салфетка для остановки кровотечения, — задумчиво произнёс Максим.

— Твоя?

— Я не мусорю в лесу.

— Тогда Стрекозы.

— Это что получается? — озадачился Максим. — Он бросил вертушку и шёл со мной? И здесь получил в нос?

— Я же говорил! — сказал Андрей довольным тоном. — Твой Стрекоза — брехло. Сам наворотил дел, а тебя обвиняет.

Максим приблизился к малиннику. Потрогал сломанные ветки. Листья успели пожухнуть. Бросил взгляд на солнце и двинулся через колючие заросли, работая руками как пловец. Андрей и Олег ринулись следом, прикрывая лицо локтями. И чуть не свалили Максима с ног, налетев на него сзади.

— А старик-то прав, — произнёс он, стоя на краю обрыва.

— Мать твою, — прошептал Андрей.

Олег одёрнул его:

— Мал ещё ругаться. — И забегал глазами по глубокому оврагу.

Лежащие на дне мёртвые птицы — совы, пеночки, дрозды, дятлы… — походили на пластмассовые игрушки: не наблюдалось признаков разложения, перья тускло поблёскивали, глаза-стекляшки отливали всеми оттенками зелёного, жёлтого, красного. Кое-где из земли проклёвывались тонкие, слабые травинки. Ближний склон оврага, застланный колючим ковром из порыжелой хвои, был пологим. Из противоположного склона — крутого, усеянного прошлогодней листвой, — выпирали корни деревьев.

— Что это такое? — вновь послышался шёпот Андрея.

— Тебе же сказали: птичий погост, — ответил Максим и карандашом поставил крестик на карте. В чертёж закралась ошибка. С ней он разберётся позже.

— Всему должно быть объяснение. Птицы мрут не просто так. Здесь наверняка повышенная радиация.

— Мы в заповеднике, — напомнил Олег Андрею и оттащил его от края оврага, опасаясь, что земля под ногами обвалится.

— Обнаружили здесь что-то опасное и закрыли, будто заповедник, — бормотал Андрей. — А правильнее было навесить жёлтых табличек с чёрными лепестками, отыскать и уничтожить источник радиации.

— Вытри пот со лба, успокойся, — насмешливо проговорил Максим, пряча карту в рюкзак. — Стали бы разбивать в опасной зоне детский оздоровительный лагерь?

— Сколько до него километров?

— Чуть больше двадцати.

Андрей поджал губы:

— Ну не знаю.

— Дыши глубже, нет здесь никакой радиации, — сказал Максим и, присев на корточки, набрал пригоршню земли. — Я свалился в овраг.

— Ты вспомнил! — обрадовался Олег.

— Нет, не вспомнил. Я не просто упал, а скатился кубарем и проехался лицом по земле. Иначе откуда у меня появились ссадины на щеке и гуля на лбу?

— Как ты умудрился упасть? Рот раззявил?

— Стрекоза столкнул, — выпалил Андрей.

Олег вскинул руку, будто собирался дать пареньку затрещину:

— По гадальнику давно не получал?

Андрей со смехом отскочил в сторону.

Максим встал в полный рост. Отряхивая ладони, кивком указал на овраг:

— Мои сигареты.

— Где? — прищурился Олег. Рядом с дохлой вороной разглядел красно-белую пачку. — А да, вижу.

Андрей удивлённо уставился на Максима:

— Ты куришь?

— Бросил.

— И правильно сделал. Как будущий учёный, могу сказать, что никотин оказывает пагубное влияние на клетки мозга, которые отвечают за память.

— Не в этом дело. После больничных пилюль тошнит от табачного дыма.

Андрей состроил рожицу:

— А самому силы воли не хватило. Эх ты… — Пытаясь рассмотреть пачку, вытянул шею. — Уверен, что твои?

— В тот день я вернулся домой без сигарет. Где-то выпали. А в овраге лежит «Мальборо». Я курю только такие. Пару раз пытался перейти на другую марку, сразу кашель.

Андрей хохотнул:

— Самая раскрученная марка, лидер продаж. Кто угодно мог обронить.

— Если откроешь пачку, то увидишь, что сигареты перевёрнуты вниз фильтром. Я всегда так делаю.

— Зачем?

— Руки зачастую грязные, хватаешься за фильтр, потом в рот — противно. И угостить кого-то можно. Не переживаешь, что фильтры облапают.

— Никогда бы не придумал, — пробормотал Андрей. — Давай проверим.

Максим пожал плечами:

— Давай. — И боком, ловко переступая ногами, стал спускаться в овраг.

Андрей последовал его примеру, но споткнулся и по инерции побежал вниз, выпучив глаза и вопя во всё горло. Максим едва успел схватить его за кофту. Олег решил не рисковать, сразу сел на край обрыва и съехал по склону, как с горки, о чём тут же пожалел: в задницу впились сухие острые хвоинки.

Чертыхаясь, Олег встал, отряхнулся; теперь еловые иголки вонзились в ладони. Оттянул джинсовую ткань от ягодиц, борясь с желанием запустить руку в штаны и почесать пятую точку. Не понимая, почему приятели не двигаются с места, выпрямил спину:

— Проверяйте уже! — Посмотрел, куда смотрят они, и прошептал: — Мать честная…

Вся растительность на обоих краях оврага тянулась не к небу, а клонилась в одну сторону, будто верхушки деревьев и кустарников притягивало к земле магнитом. Неестественно удлинённые стволы и ветви не имели чётких очертаний, словно художник прошёлся по картине влажной кистью и не успевшие высохнуть краски расплылись. Даже воздух казался слоистым. Нерезкий фон и размытость контуров вызывали лёгкое головокружение, какое обычно возникает на карусели, когда она движется слишком быстро и сложно сконцентрировать взгляд на каком-то предмете.

К горлу подкатила тошнота. Олег провёл ладонью по пересохшим губам:

— Мистика.

— Оптическая иллюзия, а не мистика, — произнёс Андрей учительским тоном. — Любое визуальное восприятие нашего окружения, которое не позволяет видеть горизонт или воду, может быть ошибочным.

Олег взглянул исподлобья: