Вдруг туман рухнул на землю, как занавеска с окна.

Куда ни глянь, всюду лес. Совсем другой лес… Под ногами порыжелый мох. Папоротники до пояса. Лишайники опоясывали искривлённые стволы деревьев и седыми бородами свисали с ветвей. Кустарники скручены в клубок. В просветах крон мертвенно-серое небо. И только тишина такая же — давящая.

Максим постучал пальцем по компасу. Бесполезно: стрелка словно примёрзла к круговой шкале. Снова включил рацию; дисплей мигнул и погас. На базе, перед отлётом, был полный заряд. И радиостанция почти всё время находилась в спящем режиме. Аккумулятор не мог разрядиться так быстро.

Затолкав рацию в чехол, Максим посмотрел по сторонам. Сбоку, между двумя засохшими деревьями, протянулась почерневшая изгородь-штакетник с закрытой калиткой. Старая, но прочная на вид ограда будто выходила из толстых стволов. Крайние планки изгороди и калитки скреплял ржавый хомут. Неужели когда-то здесь была деревня? Не похоже. Кому понадобилось устанавливать в чащобе кусок штакетника? И, главное, зачем? Даже если это всего лишь сохранившийся фрагмент забора, который огораживал большую территорию, — толку от такой ограды никакого. Её запросто перепрыгнет и человек, и волк.

Максим покрутился, озираясь. Вдалеке, в просветах между лиственницами, разглядел дощатую крышу. Обошёл изгородь и замер. Появилось неприятное чувство, будто кто-то буравит затылок взглядом. По спине заструился колючий холодок. Потирая шею, Максим посмотрел через плечо. Папоротники, кустарники, лапы елей — в застывшем воздухе всё оставалось неподвижным. Калитка… Максим как во сне повернулся к ней лицом. Калитка открыта! Хомут висел на крайней штакетине изгороди.

Мышцы невольно напряглись. Продолжая стоять столбом, Максим повёл глазами вправо, влево:

— Кто здесь? — Сжимая в руке нож, вслушался в гробовое безмолвие. — Стрекоза… Это ты?

В голове заметались мысли: Серёга не мог идти по пятам незаметно, его выдал бы вздох или шорох хвои и прошлогодних листьев под подошвами ботинок. Тогда кто открыл калитку? Отшельник, живущий в этой глуши? Почему не покажется, не проявит дружелюбие, свойственное человеку, которому нечего скрывать? Или он боится незваного гостя? И, открыв калитку, даёт понять, что здесь не рады гостям.

Максим спрятал нож в рукав куртки, чтобы выхватить его в случае опасности.

— Я Максим Волга, спасатель. Кто здесь?

В ответ ни звука. Ощущение постороннего присутствия не исчезало.

Беспокойство переросло в тревогу. Непривычное чувство. Внешне изображая спокойствие и расслабленность, Максим размеренным шагом направился в сторону виднеющейся над зарослями крыши. Перелез через поваленное дерево, пересёк поросшую орешником ложбину и замешкался за раскидистым кустом, рассматривая сквозь ветки бревенчатую постройку на сваях-пеньках. В глухой стене дверь с ручкой в виде бублика. Перекошенное крыльцо без перил. На крыльце деревянное ведро, окованное металлическими полосами. К приоткрытой дверце чердака приставлена ветхая лестница. Как есть избушка Бабы-яги, только на крыше трубы не хватает.

Внимание привлекла окружность из чёрной дымки в небе. Такой след обычно оставляет самолёт после выполнения виража, но след самолёта — белого цвета.

Не заметив ничего подозрительного, Максим неторопливой походкой подошёл к избе:

— Есть кто дома? Хозяин! — Поднялся на крыльцо, постучал в двери. — Хозяин! Вы дома?

Выждав немного, потянул дверь на себя.

В избе царил полумрак. Единственный оконный проём в дальней стене забит досками. В ручейках дневного света плавали пушинки. В углу возвышался сколоченный на скорую руку стол на толстых ножках. Возле него — два старых табурета. Всё это покрыто толстым слоем пыли. Потолок из тесин лежал на балке, источенной жуком-короедом. В прорехах между тесинами лохматилась красно-бурая солома. В углах колыхалась паутина. Ни печки, ни лежака, ни следов пребывания человека. В этом доме явно никто не живёт.

Осторожно ступая по скрипучим половицам, Максим двинулся к окну. В полу разглядел крышку с железным кольцом, утопленным в половицу. Но ведь погреба нет. Под избой пустота…

Максим посмотрел сквозь отверстия между досками на окне. За домом находился старый деревянный колодец. На краю сруба стояла такая же бадья, как на крыльце. С поворотного бревна для спуска и подъёма ведра свисал огрызок цепи и при полном безветрии размеренно покачивался, словно маятник часов.

Смахнув с виска струйку пота, Максим вышел из избы и оцепенел. С крыльца исчезла бадья. Посмотрел по сторонам, пытаясь уловить малейшее движение или чью-то тень.

— Меня зовут Максим Волга. Я спасатель, — вымолвил он и медленно спустился с крыльца. Бегая взглядом по зарослям, развёл руки. — На мне форма спасателя. Видите? На груди рация. В подсумке карта и аптечка.

Окружающий мир оставался неподвижным и безмолвным.

Максим так же медленно пошёл вперёд:

— Не бойтесь меня, я не причиню вам вреда.

Повернулся лицом к избе и уставился на закрытую дверцу чердака. Минуту назад она была открыта. Точно открыта!

— Эй! На чердаке! Звучит смешно, но мне нужна ваша помощь. Можно к вам подняться?

Приблизился к лестнице. Потряс, проверяя на прочность:

— Я поднимусь к вам. Хорошо?

Выждал несколько секунд. Поставил ногу на нижнюю перекладину.

— Я следовал в детский лагерь. Вы не поверите, но у меня сломался компас и разрядилась рация, — говорил Максим, опасливо взбираясь по ненадёжным ступенькам. — Вдобавок туман… Здесь был туман? Плотный, белый. Я впервые видел такое.

Взялся за дверную ручку:

— Серёга… если это ты… — И открыл дверцу.

В лицо ударил смрад. Послышался писк, захлопали крылья, с чердака вылетела чёрная туча летучих мышей. Максим взмахнул руками и, не удержав равновесия, рухнул на землю. Сгоряча сел. Зажмурился от боли в затылке. Когда в голове перестало шуметь, открыл глаза.

— Кто вы? — спросил он, глядя перед собой. И вмиг охрип. — Нет…

Судорожно отталкиваясь руками и ногами от земли, заскользил на ягодицах назад. Упёрся спиной в кустарник.

***

Прижимая к носу салфетку для остановки кровотечения, Сергей встал. Чертыхаясь, отряхнул свободной рукой штаны и куртку. Услышав треск веток, прогундосил:

— Ты опоздал. Минута прошла. Но я бы тебя всё равно не простил. Даже если будешь ползать на коленях — не прощу. Таких, как ты, надо гнать из спасателей взашей.

Из зарослей малины выбежал Максим — взлохмаченный, грязный, облепленный хвоей, с фиолетовым кровоподтёком на лбу. Увидев Сергея, выпучил глаза.

— Волга, ты чего?

Максим лихорадочно повернулся в одну сторону, в другую. Завертелся как волчок.

— Ты чего? — вновь спросил Сергей и попятился. — Ты это… чего делаешь?..

Запрокинув голову и сжав кулаки, Максим заорал во всё горло. Орал так, что над лесом поднялась огромная стая перепуганных птиц. И вдруг упал навзничь. Глядя в небо, заколотил кулаками по земле и разразился безумным смехом.

Автомеханик вылез из смотровой ямы. Вытирая ладони тряпкой, обошёл старенький жигуль со свежей вмятиной на крыле:

— Ну что скажу… Тут работы на месяц.

С этим механиком Олег когда-то учился в одной школе, но, как ни пытался, не мог вспомнить его имя.

— А за выходные — никак?

— Нет, Олежа, не получится.

Олежа… Пахнуло детством. Видать, они дружили. Как же его зовут?

— Знаешь, сколько у нас клиентов? — продолжил механик. — И все по записи. Сам понимаешь, работать с твоей колымагой придётся урывками. Или записывайся в очередь и жди.

Олег окинул взглядом помещение станции техобслуживания. Одни иномарки. Жигулёнок здесь явно лишний. В ушах прозвучал голос тестя: «Пора заиметь приличное авто, перед соседями стыдно». Тесть прав. Конечно, прав. Но денег вечно не хватало. А главное, рука не поднималась отправить на свалку подарок отца. Память о родном человеке дороже «Ниссанов» и «Тойот». Если бы сын по неопытности не черканул крылом мусорный контейнер, то Олег не выступал бы сейчас в унизительной роли просителя и не напрягал бы память, чтобы обратиться к старому приятелю по имени.