– Господари! – запыхавшись, воскликнул гонец. – Там Громыха рвёт и мечет! Прибить грозится!

– Кого?! – хором громыхнули оба мужа.

– Лютича какого-то! Говорит, он его брата зарубил!

В корчме было шумно, душно и весело. Пьяный скоморох нескладно горланил песни и прибаутки под барабаны круглого, со смешным лицом, мужичка и цевницу* поджарой бабы с длинными соломенными волосами. Раздавались здравницы, крики, смех и гневные восклики, когда кто-то проигрывал в кости.

(*Цевница – пастушеский многоствольный духовой музыкальный инструмент)

– Прямо так, – в рубахе да портках, – да на воев?! – не верил своим ушам Ариберт. – Врёшь поди!

– Не вру! – Дражко хлопнул кулаком по столу.

– Это правда! – поддержал Яромир. – Круто и Цедраг подтвердили!

– Ладно, ладно. Верю, – Ариберт примирительно поднял руки.

– То-то же, – нарочито серьёзно гаркнул Дражко, после чего разразился смехом.

Рядом встала холопка с кувшинами. Довольно притягательная, разгоряченная, так и захотелось…

– Дражко!

Срамные мысли прервал встревоженный зов. Деян промчался через всю корчму, кажется тряхнув стол игроков, из-за чего кости перевернулись, превратив восторженный вой победителя в гневный скулёж проигравшего.

– Дражко, беда!

Остановившись у стола, Деян выхватил из рук холопки кувшин и прямо так вылил в рот несколько больших глотков мёда.

– Говори, – поторопил Дражко.

– Лютич этот – Векша! Убивать его хотят!

━─━────༺༻────━─━

На торговой площади собралась шумная толпа. Возмущённый галдёж, призывы разлетались по округе, а над головами то и дело мелькали кинутые кем-то гнилые овощи.

Пришлось грубо растолкать людей, чтобы пробраться в первые ряды, откуда, наконец стало видно двух мужей, стоявших друг против друга: неказистого оборванца Векшу, более похожего на случайного бродягу, и крепкий, только сошедший с ладьи и разогретый погоней, воин. При виде такого, обычные смерды старались вести себя тише воды, но Векша с вызовом выпятил грудь и смотрел прямо в глаза.

Иво держался рядом, но не так уверенно. С опаской озирался на взволнованную толпу.

– А вот и мой воевода! – воскликнул Векша.

Дражко выскочил к центру круга, огороженного зеваками. Жадный до зрелища народ уже приготовился лицезреть драку и заранее освободил место.

– Что ты учудил?! – рявкнул Дражко, только потом осознав, что лютич назвал его своим воеводой.

– Он убил моего брата! – вместо Векши раздался ответ разъярённого воина.

Дражко с немым вопросом повернулся к Векше, но тот лишь пожал плечами, мол, ничего не знает.

– Это Громыха, гридь Теслава, – подсказал подоспевший Деян. – Его младший брат был среди дозорных, убитых находниками.

Дражко кивнул. Лицо воина как раз показалось знакомым.

– Воевода! – Векша схватил его за плечо. – Прими мою клятву. Поверь, ты не пожалеешь! Прими сейчас, иначе мне не протянуть и дня.

Лютич был прав. У него в здешних краях нет защиты рода, да к тому же он гол как сокол. Даже если случится чудо, и переживёт встречу с Громыхой, то ночью его лишат жизни или схватят, чтобы продать в рабство в другом городе.

Но стоит ли вставать на защиту? Если принять клятву, то придётся принимать и последствия.

Дражко привык доверять своему чутью, поэтому:

– Почему ты уверен, что это был Векша?

Он обратился к Громыхе, но говорил громко, чтобы слышали все. Краем глаза подметил, как приближаются всадники – это наверняка Теслав спешил унять беспорядки.

– Я помню тот день. Гибель наших соратников мы видели издалека, с берега. И в отместку их перерезали.

– Всех, кроме него! Почему он свободно ходит по улицам, Дражко?! Этот кусок дерьма должен гнить в колодках!

Толпа согласно загомонила, не забывая осыпать Векшу оскорблениями, но шум прервал звук рога.

Когда наступила тишина, слово взял подошедший Теслав. Громыха служил ему, поэтому Збигнев, подмигнув Дражко, остался позади.

– Чинить беспорядки – уже преступление. И вам придётся за это ответить.

– Приму любую цену, господарь! Но позволь отомстить за брата!

Теслав явно был не в лучшем настроении. Дражко думал, что тот хотел лишь отогнать данов подальше, но стариградский сотник, видимо, всерьёз намеревался устроить сечу. Но ему это не удалось.

– Дражко, он правда служит тебе?

– Да.

Векша вздохнул с облегчением.

– Позволь спросить, как это получилось? Он должен быть челядином, а не воином.

– Я посадил его на скамью и дал весло. А сам знаешь, на ладье Веремуда холоп не сядет рядом с мужами.

Теслав ненадолго перевёл взгляд на кормчего, который тоже стоял неподалёку. Тот молча кивнул, и жупан снова посмотрел на Векшу. На страшном лице читалось явное недовольство, а злоба до сих пор не остыла.

– Что ж. Тогда…

– Друг, позволь сказать! – выступил Збигнев. – Громыха – твой человек. Люд может посчитать предвзятым даже самое разумное решение. Уверен, ты иного и не предложил бы, но дай мне судить этот спор.

Зеваки закивали, из толпы доносились нерешительные восклики поддержки. Понемногу, вроде бы незаметно, но на площади собрались и дружинники. С одной стороны стояли воины Теслава, а с другой – руяне. За лютича ссоры ждать не придётся, но за Дражко они выступить не побоятся.

– Хорошо, – кивнул Теслав.

Громыха занервничал. Дражко пытался оценить обстановку, переглянулся с Арибертом, но тот не мог помочь. В Стариграде правил его отец Мстивой, но в его отсутствие всем верховодил Теслав, как более опытный и уважаемый жупан, а Ариберт должен был во всём помогать и мотать на ус. Княжич противился такому решению – из отроков он уже вырос, но Мстивой отклонил все возражения.

Кроме одного. Изначально замещать князя должен был Збигнев, но тот каким-то образом выкрутился от нежелательных обязанностей.

– Я помню тот день, – начал Збигнев. – Кто убил беднягу Мала – неизвестно. Но тогда погиб не только он. Векша, тебе даровали свободу, но вину за прежние деяния нужно искупить. Только боги могут решить, дозволено ли тебе жить. Вы будете биться.

Толпа, услышав наконец то, чего хотела с самого начала, заликовала, заставив Збигнева сделать паузу, прежде чем обратиться ко всем:

– Есть ли возражения?.. Как я и думал. Дайте лютичу щит и топор!

Снова раздались ликования. Особенно обрадовался Громыха – он с остервенелым оскалом взялся за оружие и снял со спины щит. Словно взбудораженный бык, увидевший цель, он едва не рыл землю пятками в ожидании схватки.

Векша принял топор, выглядящий слишком тяжёлым для него, неловко размялся, будто специально показывая слабость.

– Не волнуйся, воевода, – подмигнул он, заметив беспокойство нового господина. – Ты не пожалеешь, я же обещал.

Дражко сомневался, но чутьё до сих пор говорило ему, что он поступил правильно.

В кругу остались только поединщики. Они примерялись друг к другу, кружились. Не спешили сразу кидаться в бой, даже Громыха.

Он не был ближником Теслава, но всё же слыл отважным и умелым воином. Дражко видел его в сражении, и знал, насколько он опасен. А вот Векша… верить в него заставляло лишь чутьё.

Добротная кожаная бронь Громыхи делала его ещё крупнее, богатые шаровары свисали над сапогами заморских мастеров, голову защищал шлем с кольчужной бармицей. Векша же остался в потрёпанной рубахе с изодранными штанами, а ростом и телом казался никчёмным на фоне противника. Однако с лица до сих пор не сходила лисья улыбка, а глаза горели азартом.

– Теперь всё в руках богов, – подошедший Удо похлопал Дражко по плечу.

– Теперь всё в руках Векши.

Первым не выдержал Громыха – рванул в атаку, взмахнув топором, и по площади раздался удар металла о щит.

Векша отлетел, словно от тарана, едва не потерял равновесие, и как только оправился, снова принял на себя град ударов, вынужденный отступать и отступать. Толпа радостно голосила, освистывала его, кричала оскорбления, но… топор Громыхи продолжал рассекать воздух.