Левое копыто переступило через копьё.

━─━────༺༻────━─━

Над Ругардом опустился полумрак. Тучи закрыли солнце, дождь заливал улицы, превращая их в труднопроходимые ручьи. По такому случаю даже строгая Мила позволила всем отдохнуть, да сама отправилась спать – в пасмурную погоду у неё, бывало, тяжелела голова.

Живко сидел на крыльце, наблюдал за потоком воды, бегущим по извилистым впадинам к берегу, где растворялся в дрожащей поверхности реки.

Пахло травой, навозом и сырым деревом. Шум немного заглушал собственные мысли, однако не мог сбросить тяжесть в груди.

Он поговорил с Инги с глазу на глаз. Удалось выцепить её, пока девушка стирала одежду на причале.

– Да, это был Олаф, – призналась она. – Он обещал забрать меня отсюда.

– Зачем тебе это?! – искренне не понимал Живко. – Дражко тебя защитит от любых бед!

– Не от любых. От своей матери он меня не спасёт.

Инги была будто сама не своя. Робкая, скромная данка, с щенячьими глазами наблюдавшая за всеми вокруг, теперь говорила уверенно, холодно. Неужели раньше это скрывалось за маской напуганной бедняжки? На людях она оставалась всё такой же тихой и неприметной, но наедине вдруг сама начала пугать. И чем-то походила на Милу.

– Да он за тебя!.. – не сдавался мальчишка, но Инги резко прервала его:

– Нет!

Затем, остыв, смягчилась и уже с теплотой, с мольбой в голосе сказала:

– Живко, я не могу остаться. Дражко наиграется. Его женят на дочери местного ярла, я стану наложницей. А затем он забудет про меня вовсе. Если только Мила не решит закончить всё раньше. И что тогда?

– Я тоже не дам тебя в обиду! – насупился Живко.

Инги улыбнулась, протянула мокрую руку и ласково потрепала лохматые волосы.

– Я должна сбежать. Так будет лучше для Дражко. Что случится, если он пойдёт против рода? Если ослушается волю отца… Помоги мне избавить его от ноши. Прошу тебя.

Инги не стала объяснять мальчишке про брата, про ненависть к убийцам близких и друзей, которая терзала душу, словно кровоточащая рана. Знала – не поймёт. Даже если сам лишь недавно выбрался из клетки.

Но Живко боготворил Дражко и был готов ради него на всё. Стоит убедить, что побег ему лишь на пользу, и мальчишка поможет осуществить задуманное.

Поэтому Инги решила обратить главную опасность себе в помощники.

– Дай мне покинуть Руян. Освободи Дражко. Он может совершить ошибку, о которой будет жалеть всю оставшуюся жизнь. Ты же не хочешь этого, Живко?

Прогремела гроза. Лошади в конюшне заволновались, но один жеребец заржал, будто взывая к небу. Гром – любимец Дражко, – не боялся суровой погоды. Скорее находил в ней себя.

Инги не доверяли. Мила не спускала с неё глаз, Радислава постоянно вертелась неподалёку, желая защитить, хотя сейчас лишь мешала приготовиться к побегу. А вот за Живко никто особо не следил. Скорее наоборот. Своим рвением он заставлял бурчать даже молчаливого Арна, самого старшего челядина Буревоя.

Поэтому грядущей ночью Живко примет на себя груз вины. Он уже всё подготовил: собрал вещи в тайнике у амбара, разведал дорогу и проверил лодку, на которой Инги отправится прочь.

Хотелось выть, рыдать, кричать от злобы. Но мальчишка неподвижно сидел на ступени и наблюдал, как стекает поток воды.

– Застудишься! – В дверях показалась Радислава.

– А? – переспросил Живко, хотя мгновением позже до него дошло.

– Застудишься, говорю! Вот, хоть подстели, – она протянула свёрток шерстяной ткани.

От Радиславы веяло теплотой, уютом. Рядом с ней становилось легче на душе, а губы сами по себе поднимались в улыбке.

– Благодарю.

Живко уселся на мягкую подкладку, а девушка встала рядом, оперевшись на перегородку. С наслаждением вздохнула.

– Люблю такой дождь. И грозу.

– Почему?

– После него непременно выглядывает солнце. И начинаешь ценить его больше прежнего.

– А если тучи пройдут, а небо останется серым?

Живко взглянул наверх, на чёрные контуры воздушных кочевников. Мелькнула молния, а за ней – раскат грома, взбодривший жеребца в конюшне.

– И это пройдёт, – мечтательно произнесла Радислава. – Солнышко всегда побеждает непогоду.

– Надеюсь, прошептал мальчишка уже сам себе.

Темнело. Вечерний сумрак накрывал даже серые тучи, прохлада понемногу пробиралась в лёгкие.

Скоро всё начнётся. Олаф наверняка уже где-то рядом, ждёт подходящего случая.

«Прости, Дражко… Я должен это сделать! Так будет лучше… Всем»

━─━────༺༻────━─━

Гроза загнала всех по домам и постоялым дворам. Только те, кому выпал жребий дозора, хмуро дежурили в караулах или патрулировали опустевшие улицы Арконы.

Поэтому двое стражников удивились и даже приободрились, когда им навстречу показался прохожий. Вряд ли честный человек будет шляться в такое время по улице.

– Эй, а ну стой! – Один из них, шепелявый из-за отсутствия большинства зубов, махнул в сторону незнакомца копьём.

Тот не послушался, продолжил идти. То ли не расслышал из-за ливня, то ли не желал исполнять приказ.

– Стой, кому говорят! – пробасил второй, покрепче.

На этот раз незнакомец остановился. Но как-то не слишком покорно… И вдруг:

– Расступись!

Голос принадлежал молодому, но явно знатному человеку. Стражники замешкались. Он продолжил путь, на это раз остановившись напротив. Только теперь удалось разглядеть острые черты лица и дерзкое высокомерное лицо.

– Да как ты!.. – хотел уж огрызнуться тот, что покрепче, но его остановил товарищ:

– Неждан, тихо! Это жупан из Ругарда. Я узнал его. Он с князем Виславом прибыл.

– Кыш, – рявкнул юный жупан, чем заставил их расступиться.

Только потом, побродив по городу, шепелявый посетовал:

– А могли и не расступаться ведь… Ну, жупан и жупан… А?

– Молчи уж, – буркнул второй.

━─━────༺༻────━─━

Дражко вошёл в корчму при постоялом дворе. Кинул подбежавшему мальчугану франкский медяк, что бы тот обсушил и согрел плащ. А сам направился в сторону комнат, где останавливались приезжие. Буревой с сыновьями разместились в гриднице, но здесь он хотел наведаться в гости.

Нужная дверь оказалась не запертой. Приоткрывая створку, Дражко прищурился от дыма душистых трав и тусклого света лучины.

– Пришёл наконец-то…

– Ты ждал меня, Трувор? – В вопросе не было ни капли удивления.

– Проходи, – кивнул волхв. – Хочешь разрешения отправиться на войну?

– Ты общался с богами. Я видел. – Дражко сел напротив. – Что они сказали?

– Они многое мне поведали, – тихо, будто боясь нарушить равновесие всего мира, произнёс Трувор. – Особенно о тебе, медвежонок.

Следующее утро было хмурым и зябким. Даже через плотную одежду пробирался холод морского ветра.

Дражко стоял на корме «Лебедя», у рулевого весла. Почти живой отклик на каждое движение захватывал, растворял в ладье и уносил мысли далеко-далеко.

А подумать было над чем…

━─━────༺༻────━─━

От запаха трав кружилась голова. Трувор говорил тихо, но едва не оглушал. А глаза будто светились в полумраке, но это наверняка было отражением горящих лучин.

– Они поведали о тебе, медвежонок. Но вряд ли тебе это понравится.

Мало на свете людей, которым Дражко простил бы такое обращение. Однако Волхв был из их числа.

– Что они сказали?

Трувор глубоко вздохнул, прикрыл отяжелевшие веки. Из-за дождя и дурмана хотелось спать.

– Жди скорую развилку из двух дорог. Первая сулит то, что ты так жаждешь сейчас, но отнимет истинное счастье. Вторая же ведёт напрямую к этому счастью, но осознаешь ты его не сразу.

Дражко хмыкнул. И уверенно заявил:

– Я возьму и то, и другое!

Трувор рассмеялся бы, да только очень уж клонило в сон.

Дражко продолжил:

– Отец чтит волю Святовита и не отправится на франков. А я хочу собрать дружину и отплыть в Стариград… Ты ведаешь лучше Годолюба, Трувор. Я знаю. Скажи, боги и правда воспротивились войне?