Удо ответ возмутил ещё больше.

– Что с тобой происходит?! – воскликнул здоровяк в пылу эмоций, но затем схватил друга за плечо, вывел наружу.

– Это всего лишь ребёнок, Удо. Щенок.

– Уже второй щенок, которого ты пощадил! Зачем?

– Милосердие? – пожал плечами Дражко.

– В пекло милосердие! – рыкнул Удо, наседая. – Это – слабость! Ты!..

Вдруг Дражко стрельнул грозным взглядом, заставив друга замолчать.

Удо был на голову выше, в полтора раза шире, но он всё равно будто нависал над ним, как это не единожды делал Буревой, стоя напротив мужей куда крупнее его самого.

– Я отнимаю жизнь, когда считаю нужным, – отчеканил Дражко. – И щажу, когда сам того желаю. Ты мне не доверяешь, Удо?

Тот не спешил отвечать. Мерил взглядом, раздумывал… Сын Буревоя вёл себя соответствующе – важно, дерзко. Но неужели и впрямь заботу принял за недоверие? Ведь не в глазах лучшего друга рискует пасть молодой воевода, а перед дружиной вытворяет чёрт-те что.

Будто прочитав мысли, Дражко продолжил:

– Знаю, ты хочешь помочь. Волнуешься. Но, дружище… – грозный взгляд переменился, губы тронула тёплая улыбка. Рука легла на плечо побратима. – Ты лучше поддержи – не упрекай. Если ты за меня вступишься, никто из дружины слова худого не скажет.

Удо кивнул, от неловкости шмыгнул носом. В груди проснулось чувство вины – может, правда зря беспокоился?

Они вернулись в дом. Конюх явно был не из бедных – здесь уместились все тридцать человек. Да и нашлось немного добра – так что грабёж начался раньше задуманного. Прихватив дорогую сбрую, железные котелки, посуду, кое-какие украшения, которые хранились на виду, руяне начали переворачивать всё вверх дном, вскрывать половые доски, опорожнять кувшины и мешки с овсом – глядишь, конюх чего запрятал.

Пленник очнулся. На него мало кто обращал внимания, гриди проходили мимо, гремели посудой, переговаривались, складировали всё хоть немного ценное в одну кучу. К сожалению, от потерянного в шторме тут не набралось бы и сотой части.

Мальчишке тем временем понемногу возвращалась память. А когда всплыло воспоминание о нападении, он с диким криком вскочил, тут же схватился за голову, зазвеневшую резью в черепушке, кое-как понял, что находится в окружении убийц и закричал вновь, ещё громче.

– Тихо, дурень! – гаркнул сидевший неподалёку Дражко.

Он ни на миг не оставлял пастушонка без присмотра.

– Это… Это же ты убил Эрика и Сельвина!

Дражко аж поднял бровь от удивления, услышав знакомую речь. Пастушонок говорил по-словенски, хоть говором и отличался от привычного.

– Ты говоришь по-нашему! Из чьих будешь?

Мальчишка не сразу решился назвать свой народ. Княжества постоянно грызлись друг с другом, в иной раз от саксов, франков или данов ждать милосердия было проще. И всё же выбора не было. Собравшись с духом, он осторожно выдал:

– Из сорбов.

Дражко хмыкнул, прикидывая расстояние до здешних берегов. Пастушонок добела сжал кулаки в ожидании приговора – оставят ли ему жизнь или прирежут. Попытки придумать, как сбежать, не увенчались успехом, но так просто сдаваться он не собирался.

– Далеко же тебя занесло, парень… – наконец кивнул Дражко. – Как ты попал сюда?

Вопрос заставил пленника поникнуть.

– На мою деревню напали. Саксонский граф… – он прервался, рвано вздохнул, переполненный злобой, а потом выдавил, словно плюнул: – Людольф.

Мальчишка снова замолчал. Видно, всплыли ужасные воспоминания. Дражко не торопил.

– Саксы зарубили отца. Мать… – слёзы уже текли по щекам, а в горле застрял ком. – Их тела остались в горящей хате, я видел, когда нас уводили в полон.

– Как тебя зовут? – раздался голос позади.

Мальчишка дёрнулся от неожиданности, обернулся. Удо возвышался над ним, словно гора.

– Живко.

– Хорошее имя, – улыбнулся здоровяк.

Дражко переглянулся с другом. Удо пытался скрыть это, но он чувствовал себя виноватым. Перед Живко, конечно.

– Попей, – Дражко протянул бурдюк, и Живко с жадностью принялся глотать воду, прерываясь на кашель.

– Не спеши, а то ещё захлебнёшься! – Удо постучал по хилой спине, помогая прийти в себя.

Кажется его всё-таки не убьют.

━─━────༺༻────━─━

Здешние земли принадлежали франкскому графу. Саксу по имени Людольф, разграбившему деревню Живко во время очередной войны. Обращённых в рабство селян продали в Вердене, где мальчишку выкупил конюший Эйкин, чей труп сейчас лежал в стойле, под кучей лошадиного навоза.

Конюшня принадлежала виконту торгового городка, что раскинулся неподалёку, у небольшого озера. Весёлое безмятежное поселение, откуда доносились зазывания торговцев, ругань, смех, звуки драки в корчме у причала. Дражко внимательно осматривал каждый дом, улицы, заполненную людьми, палатками и скоморохами площадь. И высчитывал вооружённых стражников.

– Три десятка… Остальные – смерды с копьями. Но гриди должно быть больше – в дозоре не больше половины.

– И наёмники, – кивнул Удо, глядя на вывалившуюся из корчмы толпу.

Эти точно не были смердами. На поясах мечи, хорошая бронь закрывала тело, шлемы блестели на солнце. Вот где могут возникнуть проблемы…

– Больше дюжины, – вздохнул Дражко. – Нелегко придётся.

– Это вам не деревню с бабами жечь!

Веремуд нахмурил брови, поджал губы. Ему явно не по душе пришлись новые сведения.

– Они много пьют!

Все обернулись на голос Живко. Мальчишку взяли с собой, чтобы тот провёл разведчиков по знакомым тропам, да подсказал чего, если возникнет надобность. И не прогадали.

– Милдрит, дочка тавернщика, жаловалась на них.

Живко, набравшись смелости, подполз поближе к выступу, вровень с Дражко, чтобы оттуда указать на троицу наёмников, стоящих у телеги с товаром. Хозяин телеги, толстяк в дорогом плаще, за что-то отчитывал их, истерично махая руками.

– Тот, что с огромным брюхом – Балд. Торговец. Тот, на кого он кричит – Сина. С рисунком меча на щите. Это главарь наёмников. Его люди часто хаживают в таверну и каждый раз напиваются вдрызг, буянят, девок лапают.

– Понятно, чего он кричит, – ухмыльнулся Удо, явно представляя себя на месте этого Сины.

Главарь наёмников выглядел опаснее всех. Издалека можно было ошибаться, но он, кажется, не выпил ни капли хмеля, ходил облачённый в кольчугу. На боку висел меч, с другой стороны – ножны с саксом. Подмышкой Сина держал отполированный шлем. Даже недолгого наблюдения за его движениями хватило, чтобы понять – воин он опытный, опасный.

Но опасность Сины вызвала у Дражко лишь желание скрестить с ним мечи. Один на один.

Предвкушающая улыбка, тронувшая лицо, не осталась незамеченной. Удо толкнул друга в плечо:

– Не забывай, зачем мы лезем на рожон! Грянем, заберём добычу – и прочь! Сам так задумал.

– Да, да… – нехотя согласился Дражко, отползая назад. Всё, что хотел, он уже увидел.

Разведчики собрались в овраге, подальше от опушки. Веремуд задумчиво поглаживал бороду, но молчал. Явно взвешивал, стоит ли вообще рисковать. Дражко решил не давать ему времени:

– Раз так повернулось, поступим иначе.

– Ты уже придумал что-то? – с удивлением оторвался от бороды кормчий.

Дражко кивнул своей лисьей мордой, одновременно обнадёжив и заставив напрячься.

– Конными нападём не сразу – затаимся в лесу. Но пятеро пойдут вперёд, к ночи прокрадутся в город…

– Их там больше полусотни оружных! – воскликнул Удо. – А красться придётся в рубахах на голое тело, чтоб не шуметь! Сдурел ты, Дражко!

– Верь мне, друг! – ухмыльнулся тот в ответ. – Тем более… От полусотни мы кусок откусим ещё до ночи.

– Как? – спросил Веремуд.

Если кормчий посчитает задумку негодной, вылазка тут же закончится. Но Дражко и бровью не повёл, Лишь кивнул в сторону Живко, ждущего неподалёку.

И ещё шире улыбнулся.

Приторный запах мёда, хмеля и вина смешался со смрадом рвоты дерьма, лошадиного пота и крови пущенного на убой скота, чьи обглоданные кости лениво грызли объевшиеся собаки.