Был уже поздний час. Гиппократ попрощался с философом, и, как только он пустился в обратный путь, его тотчас окружила толпа горожан, желавших узнать, какое впечатление произвел на него Демокрит. Он ответил им кратко, что, несмотря на присущее философу некоторое небрежение к своей одежде, телу и еде, мир не знал еще другого такого мудрого, ученого и честного человека, а посему они очень заблуждаются, объявляя его безумным[274]. Вот каково было мнение Демокрита о современном ему мире, и вот что было причиной его смеха, причиной, как видите, достаточно веской. Olim jure quidem, nunc plus Democrite ride; Quin rides? Vita haec nunc mage ridicula est [275]. Раньше не зря, Демокрит, над людьми ты смеялся, а ныне Больше б еще ты для смеха поводов в жизни нашел. Никогда не бывало столько поводов для смеха, как сейчас, не бывало столько глупцов и безумцев. Но не один лишь Демокрит окажет нам услугу в осмеянии нынешнего времени; «нам надобен теперь Демокрит, который бы посмеялся над самим Демокритом»[276], чтобы один шутник проезжался по поводу другого, один глупец зубоскалил над другим; мы нуждаемся теперь в исполинском Стенторе-Демокрите{228}, таком же огромном, как Родосский колосс{229}. Ведь нынче, как говаривал в свое время Сарисбюриенсис[277]{230}, весь мир валяет дурака; у нас теперь новый театр, новое представление, новая Комедия ошибок{231}, новая труппа лицедействующих актеров; Volupiae sacra{232} [обряды богини удовольствий] (как остроумно придумал в своей «Апологии» Калькагнин{233}) справляются по всему миру, и все участвующие в них актеры — безумцы или глупцы, ежечасно меняющие свои нравы, или перенимающие те, что идут им на смену[278]. И в этих Volupiae ludis [увеселениях Волюпии] тот, кто сегодня моряк, завтра, глядишь, уже аптекарь, а тот — одно время кузнец, а другой — философ; король сейчас при короне, в мантии, со скипетром и со свитой, а вскоре он, как обычный возчик, погоняет нагруженного поклажей ослика, и тому подобное. Будь Демокрит жив сегодня, он увидел бы странные перемены — новое собрание фальшивых личин, фанфаронов, Куманских ослов{234}, лицедеев в масках, ряженых, нарумяненных марионеток, показной мишуры, фантастических призраков, шарлатанов, монстров, вертопрахов, мотыльков. И сущность многих из них и в самом деле такова (если только справедливо то, что я читал)[279]. Ибо когда в древности праздновали свадьбу Юпитера и Юноны, на торжество были приглашены не только боги, но и многие знатные люди. В числе последних явился и персидский царь Хризал, разубранный в золототканые одежды, в роскошной мантии, с величественной осанкой и в сопровождении непомерно пышной свиты, хотя в действительности это был сущий осел. Его появление было до того великолепным и торжественным, что боги встали, дабы освободить ему место: ex habitu hominem metientes [ведь они судили о нем по одежде]; но Юпитер, догадавшийся, с кем он имеет дело, что это никчемный, капризный и праздный малый, превратил его и всю его свиту в мотыльков[280], каковыми они, насколько мне известно, остаются и поныне, порхая там и сям в своих пестрых одеждах; люди помудрее зовут их поэтому хризалидами, то есть существами с позлащенной наружностью, трутнями, мухами, ничтожными созданиями. Им несть числа.
Ubique invenies Stultos avaros, sycophantas prodigos {235}. [Везде столпотворенье Глупцов корыстных и клеветников болтливых]. Да, заметное возрастание и все большее распространение безрассудства, нелепостей, тщеславия увидел бы Демокрит, путешествуй он ныне или сумей он покинуть царство Плутона и, подобно Харону у Лукиана, посетить наши города Моронию Пиа и Моронию Феликс{236}; тут уж, я думаю, он бы наверняка надорвал живот от смеха. Si foret in terris rideret Democritus seu и прочее[281]. Римский сатирик считал, что все пороки, глупость и безрассудства распространяются в его время все шире, подобно воде при морском приливе, Omne in praecipiti vitium stelit [Всякий порок до предела дошел][282]. Историк Иосиф{237} осуждал своих соотечественников-евреев за то, что они хвастаются своими пороками, выставляют напоказ свою глупость и даже состязаются друг с другом, кто более всего прославится своими гнусностями[283], однако мы в своем безумии оставили их всех далеко позади, Mox daturi progeniem vitiosiorem [284] [И вскоре породим потомство еще более порочное], так что самые дальние последствия (а вам, конечно, известно, чье это предсказание{238}), похоже, будут наихудшими. Невозможно отрицать, что мир с каждым днем изменяется, Ruunt urbes, regna transferuntur [рушатся города, сменяются правители царств] и, как заметил Петрарка[285]{239}, variantur habitus, leges innovantur [меняются нравы, устанавливаются новые законы]; мы изменяем язык, привычки, законы, обычаи, манеры, но только не пороки, не болезни, не проявления глупости или безумия, они все те же, что и прежде. И подобно тому, как у реки все то же название и русло, но только не вода, что вечно струится, Labitur et labetur in omne volubilis aevum[286], так меняются времена и люди, но только пороки у них все те же и пребудут такими всегда. Поглядите, ведь точно так же, как соловьи пели в старину, а петухи кукарекали, коровы мычали, овцы блеяли, воробьи чирикали, собаки лаяли, так они и теперь продолжают в том же духе; вот и мы все еще совершаем свои безрассудства, все еще валяем дурака, nec dum finitus Orestes [но «Орест» все еще не окончен{240}], у нас все те же причуды и склонности, что и у наших предшественников; вы убедитесь, что все мы точно такие же, что нам та же цена, нам и нашим сыновьям, et nati natorum, et qui nascuntur ab illis, и дети детей, и те, кто родится от них, будут продолжать в том же духе до самого своего конца{241}. Однако обратимся к нашим временам. Если бы Демокрит был сейчас жив и наблюдал хотя бы только суеверия нашего века, наше религиозное безумие[287], как называет это Метеран{242}, religiosam insaniam[288], увидел, какое множество людей исповедует христианство и как мало кто подражает Христу, как много вокруг разговоров о религии и о науке и как мало совестливости, как много учености и проповедников и как мало практических дел, какое разнообразие сект, какое стремление всех партий обладать и удерживать, Obvia signis Signa[289] [знамена против знамен], столько нелепых и смехотворных традиций и церемоний, если бы ему довелось встретить капуцина[290]{243}, францисканца, фарисея-иезуита, змею в человеческом облике или увенчанного выбритой макушкой нищенствующего монаха в рясе, а также увидеть их верховного повелителя с его тройной короной, ничтожного преемника Петра, служителя слуг Господних{244}, низлагающего своей ногой королей, попирающего императоров, заставляющего их стоять босиком и без чулок у его ворот, держа свои поводья и стремя{245} (О, если бы Петр и Павел были живы и могли это видеть!), если бы Демокриту довелось наблюдать, как преисполненный благочестия государь подползает, чтобы облобызать его туфлю[291], и этих кардиналов в пунцовых колпаках, которые в старину были бедными приходскими священниками, а теперь стали приближенными государей, что бы он тогда сказал? Ведь Caelum ipsum petitur stultitia{246} [Глупость тщится проникнуть на самые небеса]. Если бы Демокриту довелось встретить кое-кого из наших благочестивых паломников, шествующих босиком в Иерусалим или к нашей Лоретской Божией Матери, в Рим, или в Сант-Яго, или к раке Святого Фомы{247}, чтобы подползти к этим поддельным, изъеденным червями мощам; если бы он присутствовал при мессе и наблюдал целование распятий, раболепие, склоненные головы, их разнообразные одеяния и церемонии, изображения святых, торговлю индульгенциями и отпущение грехов, бдения, посты и сменяющие их пиршества, крестные знамения, стучание лбом об пол, коленопреклонения при молитве Богородице, колокольный звон и множество jucunda rudi spectacula plebi [других завлекательных зрелищ в угоду невежественной толпе[292]{248}], молящейся на тарабарской латыни и перебирающей четки. Если бы он только слышал, как старуха молится на латыни, увидел, как все окропляют святой водой и как все шествуют в процессиях, как вернуться Siquidem sapientiae suae admiratione me complevit, offendi sapientissimum virum, qui solus potest omnes homines reddere. вернуться E. Graec. epig. <Это двустишие, как указал Э. Бенсли, Бертон нашел в антологии греческой поэзии, а кто перевел его на латынь, не установлено.> вернуться Plures Democriti nunc non sufficiunt, opus Democrito qui Democritum rideat. — Eras. Moria. [Многим сейчас недостает Демокрита, необходим Демокрит, который бы посмеялся над самим Демокритом. — Эразм. Похвала Глупости <гл. XLVIII; у Эразма сказано, что для осмеяния глупостей надобны тысячи Демокритов; имя смеющегося Демокрита упоминается на страницах знаменитой книги Эразма неоднократно>.] вернуться Polycrat. lib. 3, cap. 8, et Petron. [Поликрат, кн. III, гл. 8 <см. прим. 75> и Петроний.] вернуться Ubi omnes delirabant, omnes insani, etc.; hodie nauta, cras philosophus; hodie faber, cras pharmacopola; hic modo regem agebat multo satellitio, tiara, et sceptro ornatus, nunc vili amictus centiculo, asinum clitellarium impellit. [Когда все сумасбродствуют, все безумны и т. д.; сегодня он моряк, а завтра уже философ, сегодня — мастеровой, а завтра — лекарь-шарлатан, а тот, кто лишь недавно повелевал многочисленными подданными и был украшен тиарой и скипетром, ныне в жалком рубище погоняет навьюченного ослика.] вернуться Calcagninus, Apol. [Калькагнин. Апология.] Chrysalus e caeteris auro dives, manicato peplo et tiara conspicuus, levis alioquin et nullius consilii, etc. Magno fastu ingredienti assurgunt dii, etc. вернуться Sed hominis levitatem Jupiter perspiciens, At tu (inquit) esto bombilio, etc., protinusque vestis illa manicata in alas versa est, et mortales inde Chrisalides vocant hujusmodi homines. [Но Юпитер, разглядев легковесность этого человека, сказал ему: А ты, будь трутнем (жужжащим насекомым), — и тут же его длинный плащ превратился в крылья, и с тех пор смертные зовут такого рода людей хризалидами.] вернуться Hor. [Гораций. <Послания, II, 1, 194: «Если б был жив Демокрит, посмеялся б, наверно, тому он» (пер. Н. Гинцбурга).>] вернуться Juven. [Ювенал. <Сатиры, I, 149, пер. Д. Недовича и Ф. Петровского.>] вернуться De bello Jud. L. 8, cap. II. Iniquitates vestrae neminem latent, inque dies singulos certamen habetis quis pejor sit [Иудейская война, кн. 8, гл. II. Пороки ваши всем очевидны, и день ото дня вы сражаетесь за то, кто из вас хуже. <Здесь ошибочно указан номер книги — 8-я, — ибо в сочинении Флавия всего семь книг.>] вернуться Hor. [Гораций. <Оды, III, 6, ст. 47–48: «…а наши будут / Дети и внуки еще порочней» (пер. Н. Шатерникова).>] вернуться Lib. 5, epist. 8. [Кн. V, послание 8.] вернуться Hor. [Гораций. <Послания, I, 2, 43: «Катит и будет катить до скончания века» (пер. Н. Гинцбурга).>] вернуться Superstitio est insanus error. [Суеверие — это самое безумное из заблуждений. <Сенека. Письма к Луцилию, CXXIII, 16. — КБ.>] вернуться Lib. 8 Hist. Belg. [<Метеран (см. прим. 242).> История Бельгии, кн. 8.] вернуться Lucan [Лукан. <Фарсалия, I, 6; Бертон цитирует неточно — в оригинале: «infestia obvia signis / Signa»; в русском переводе: «В общем потоке злодейств, знамена навстречу знаменам» (пер. Л. Остроумова). В поэме Лукана речь идет о гражданской войне в Риме между Цезарем и Помпеем.>] вернуться Отец Анджело, герцог Joyeux [веселый герцог], босой пересек Альпы, отравляясь в Рим, и т. п. вернуться Si cui intueri vacet quae patiuntur superstitiosi, invenies tam indecora honestis, tam indigna liberis, tam dissimilia sanis, ut nemo fuerit dubitaturus furere eos, si cum paucioribus furerent. — Senec. [Если бы кому-нибудь довелось наблюдать то, что позволяют себе люди суеверные, ты нашел бы такое несоответствие с достоинством, столь неподобающее свободным людям, такую несовместимость со здравым смыслом, что никто не усомнился бы в безумии этих людей, сколь бы ни были они малочисленны. — Сенека. <Эту цитату из утраченного сочинения Сенеки «De superstitione» («О суеверии») Бертон цитирует по сочинению Августина «О Граде Божием» (VI, 10). — КБ.>] вернуться Quid dicam de eorum indulgentiis, oblationibus, votis, solutionibus, jejuniis, coenobiis, somniis, horis, organis, cantilenis, campanis, simulacris, missis, purgatoriis, mitris, breviariis, bullis, lustralibus aquis, rasuris, unctionibus, candelis, calicibus, crucibus, mappis, cereis, thuribulis, incantationibus, exorcismis, sputis, legendis, etc. — Baleus, de actis Rom. Pont. [Бэйл. Деяния римских понтификов.] |
