Да, но вы в таком случае умозаключите, будто все это справедливо лишь в отношении язычников, если их сравнить с христианами, однако: «Мудрость мира сего есть безумие пред Богом» (1 Кор. 3, 19){214}, «земная и дьявольская», как называет ее Иаков (3, 15){215}. — «…Они, познав Бога, не прославили Его, как Бога, и не возблагодарили, но осуетились в умствованиях своих, и омрачилось несмысленное их сердце» (Рим. 1, 21). «Как только они объявляли себя мудрецами, тотчас становились глупцами» (5, 22). И в то самое время, как их остроумные труды вызывают здесь, на земле, восхищение, души их терзаются в адском пламени. В известном смысле и Christiani — Crassiani [христиане — крассиане{216}], и вся их ученость в сравнении с мудростью не более чем глупость. Quis est sapiens? Solus Deus [Кто мудр? Один только Бог], — отвечает Пифагор[234]. «Господь один только мудр» (Рим. 16, 27), — определяет Павел, «один только благо», — справедливо утверждает Августин, — и ни один из живущих не может быть оправдан в Его глазах». «Бог се небес призрел на сынов человеческих, чтобы видеть, есть ли разумеющий» (Пс. 53, 3), но все развращено, греховно. «Нет делающего добро, нет ни одного» (Рим. 3, 12). А Иов судит еще строже: «Вот, Он и Слугам своим не доверяет; и в Ангелах Своих находит недостатки, тем более — в обитающих в храминах из брения!» (4, 18–19); в этом смысле все мы — глупцы, и только одно Святое Писание — arx Minervae[235] [прибежище Минервы]; и сами мы, и наши сочинения поверхностны и несовершенны. Однако я щедрее в своих оценках, а посему скажу, что даже в наших повседневных делах мы не более чем глупцы. «Все наши поступки, как писал Траяну Плиний[236], изобличают наше безрассудство», и весь наш образ жизни достоин лишь осмеяния; в нас нет рассудительной мудрости, и сама Вселенная, которая должна быть мудрой хотя бы по причине своей древности, как склонен полагать Гуго де Прато Флоридо[237]{217}, semper stultizat, «становится день ото дня все безрассудней; чем более ее бичуют, тем она становится хуже, но, подобно неразумному младенцу все еще жаждет быть увенчанной розами и цветами». А мы, asini bipedes [двуногие ослы], обезьянничаем на ней, и в любом месте полным-полно inversorum Apuleiorum, двуногих ослов, принявших, как у Апулея, облик этого животного{218}, или же inversorum Silenorum [преобразившихся Силенов{219}], ребячливых, pueri instar bimuli, tremula patris dormientis in ulna [как двухлетний младенец, спящий на отцовских руках]. Джованни Понтано{220} представляет в комическом виде в своем Antonio Dial. [диалоге «Антонио»] старика, несколько глуповатого вследствие своего преклонного возраста, но, как он тут же напоминает, — Ne mireris, mi hospes, de hoc sene, не удивляйтесь только ему одному, ибо tota haec civitas delirium, таков весь наш город, все мы — компания олухов[238]. Не задавайте, как один персонаж у поэта, вопрос: Larvae hunc intemperiae insaniaeque agitant senem?[239] Какие духи неугомонности и безумия подталкивают этого старика? но — каким безумием охвачены мы все? Ибо мы ad unum omnes, все без разбора безумны, semel insanivimus omnes, и не однажды, но постоянно, et semel, et simul, et semper, и однажды, и одновременно, и постоянно, полностью поврежденные в уме, как этот старик, так что не говорите: senex bis puer, delira anus [старик вновь впал в детство, или — выжившая из ума старуха], но отнесите эти слова ко всем нам [semper pueri], молодым и старым, всем, несущим околесицу, как доказывает, ссылаясь на Сенеку, Лактанций; и между нами и детьми не существует никакого различия, кроме разве majora ludimus, et grandioribus pupis, того, что они забавляются куклами из тряпок и прочими подобными безделками, а мы — игрушками размером побольше. Мы не можем обвинять или порицать друг друга, потому что сами не без греха, или сказать, например, deliramenta loqueris [Да ты никак бредишь!], или, как Микион упрекал Демею — insanis aufer te[240] [Ты спятил, убирайся!], поскольку сами не в своем уме и трудно сказать, кто из нас больше не в себе. Более того, это наблюдается повсеместно; Vitam regit fortuna, non sapientia[241] [Жизнью правит случай, а не рассудок].
Сократ, употребивший столько усилий, чтобы отыскать мудрого человека[242], и советовавшийся с это целью с философами, поэтами и ремесленниками, пришел в конце концов к выводу, что все люди глупцы, и, хотя он навлек на себя этим и гнев, и недоброжелательство, но тем не менее в любом собрании он, бывало, открыто об этом объявлял. Когда Саппатий у Понтано[243] пустился в странствия по Европе, чтобы побеседовать с мудрым человеком, он возвратился в конце концов, так и не осуществив свое желание, ибо не сумел найти такого. Сходного мнения придерживался и Кардано: «Очень немногие, насколько я могу заметить, вполне в своем уме»[244]. И ему вторит Туллий: «Все, как я наблюдаю, совершается нелепо и необдуманно»[245]. Ille sinistrorsum, hic dextrorsum, unus utrique Error, sed variis illudit partibus omnes {221}. Этот собьется с пути направо, а этот налево, — Оба блуждают они, но только по разным дорогам. Все сумасбродствуют, но только каждый по-своему, Μανια γαρ ον πασιν ομοια, кто во что горазд. «Один — алчен, другой — похотлив, третий — честолюбив, четвертый — завистлив»[246] и так далее, или, как справедливо отмечает в стихах поэта стоик Дамасип: Desipiunt omnes aeque ac tu [247]. Все глупцы, да и сам ты безумен. Эта болезнь заложена в каждом из нас от природы, seminarium stultitiae, она — питомник скудоумия, и «стоит его только разбередить или подстегнуть, сказано у Бальдассаре Кастильоне[248]{222}, как она разрастается in infinitum, беспредельно и проявляется бесконечно разнообразно, поскольку сами мы предаемся ей каждый по-своему»; искоренить ее не так-то просто, считает Туллий, ведь она так цепко держится и altae radices stultitiae [корни нашего безрассудства так глубоки], что, какими мы воспитаны, такими уж и останемся[249]. Некоторые говорят, что уму присущи два главных недостатка: заблуждение и невежество, от коих проистекает все остальное, ибо из-за невежества мы не знаем самых необходимых вещей, а вследствие заблуждения наши представления об этих вещах искажены. Невежество — это отсутствие чего-то, а заблуждение — стремление настоять на своем. Невежество приводит к пороку, а заблуждение — к ереси. Вы можете насчитать сколько угодно видов безрассудства, делить их и подразделять, но очень мало кто от него свободен или не сталкивается с тем или иным его проявлением. В том, что Sic plerumque agitat stultos insitia[250]{223} [Глупостью обычно правит невежество], может убедиться любой, стоит лишь поразмыслить над своими и чужими поступками. вернуться Lib. de nat. Boni. [Кн. о врожденном превосходстве.] вернуться Hic profundissimae Sophiae fodinae. [Здесь залежи глубочайшей премудрости.] вернуться Panegyr. Trajano. [Панегирик Траяну]. Omnes actiones exprobrare stultitiam videntur. <На самом деле это рассуждение взято из письма к некоему Бебию Гиспану, и речь в нем идет не о поступках вообще, а о невыгодной покупке, изобличающей глупость купившего (I, 24, 2).> вернуться Ser. 4 in domi pal. Mundus qui ob antiquitatem deberet esse sapiens, semper stultizat, et nullis flagellis alteratur, sed ut puer vult rosis et floribus coronari. вернуться Insanum te omnes pueri, clamantque puellae. — Hor. [Мальчики все и девчонки ославят тебя сумасшедшим. — Гораций. <Сатиры, II, 3, 130.>] вернуться Plautus, Aulular. [Плавт. Кубышка <642>.] вернуться Adelph. Act. 5, sc. 8. [<Теренций.> Братья, акт V, сцена 8. <Микион, старик шестидесяти пяти лет, сторонник либерального воспитания молодежи, постоянно спорит со своим братом Демеей, приверженцем домостроевских взглядов, и доказывает свою правоту, взяв к себе на воспитание одного из сыновей Демеи; последний, решив отыграться и пользуясь уступчивостью и доброжелательностью Микиона, уговаривает его жениться на старости лет, за что Микион и называет его безумцем.> вернуться Tully, Tusc. 5. [Туллий <Цицерон>. Тускуланские беседы, 5.] вернуться Plato, Apologia Socratis. [Платон. Апология Сократа <21, 22, 23>.] вернуться Ant. Dial. [<Дж. Понтано > Диалог «Антонио».] вернуться Lib. 3 de sap. [Кн. III о мудрости]. Pauci ut video sanae mentis sunt. вернуться Insania non omnibus eadem (Erasm. chil. 3, cent. 10). [Безумие не у всех одно и то же (Эразм, chil. 3, цент. 10).] Nemo mortalium qui non aliqua in re desipit? licet alius alio morbo laboret, hic libidinis, ille avaritiae, ambitionis, invidiae. вернуться Hor. lib. 2, sat. 3. [Гораций. Сатиры, II, 3 <47; предыдущая прозаическая цитата — в сущности, вариация стихов 78–80 из той же сатиры: «Кто с честолюбья из вас, а кто с сребролюбия бледен, / Кто невоздержан, а кто суеверьем замучен / Или другою горячкой души» (пер. М. Дмитриева)>.] вернуться Lib. I de Aulico. [Кн. I, о Придворном.] Est in unoquoque nostrum seminarium aliquod stultitiae, quod si quando excitetur, in infinitum facile excrescit. вернуться Primaque lux vitae prima erroris erat. [Начало жизни — начало безумия.] вернуться Tibullus. Stulti praetereunt dies. [Тибулл. Глупо проходит время <I, 4, 34>], их умы заняты праздными фантазиями — а умом они витают в облаках. Вот так глупцы обычно впадают в детство. |
