В самом деле, даже те великие философы, которыми мир всегда восхищался, чьи труды вызывали у нас столь огромное почтение, кто заповедал всем другим людям свои мудрые наставления, изобретатели искусств и наук, — Сократ, которого оракул Аполлона объявил мудрейшим человеком своего времени и которого два его ученика — Платон[218] и Ксенофонт[219]{180} — столь прославили и возвеличили такими почетными титулами, как «наилучший и мудрейший из смертных, счастливейший и справедливейший», и которому адресованы следующие несравненные восхваления Алкивиада: «Ахилл{181} был, конечно, достойный человек, однако Брасид{182} и прочие были не менее достойны, Антенор{183} и Нестор{184} не уступали доблестями Периклу{185}, и то же можно сказать и о прочих, однако никто из современников Сократа, как и никто из живших до и после него, nemo veterum neque eorum qui nunc sunt [никто из древних и ныне живущих] не был когда-либо таким, как он, и едва ли смогут с ним соперничать или хотя бы даже приблизиться к нему»; те же семь греческих мудрецов{186}, британские друиды{187}, индийские брахманы{188}, эфиопские гимнософисты{189}, персидские маги, Аполлоний, о котором Филострат сказал, что он non doctus sed natus sapiens [был мудрецом от рождения своего], Эпикур, о котором столь восхищавшийся им его ученик Лукреций писал: Qui genus humanum ingenio superavit, et omnes Rerstincxit stellas exortus ut aetherius sol; Он, превзошедший людей дарованьем своим и затмивший Всех, как, всходя, затмевает и звезды эфирное солнце; или, к примеру, тот же прославленный Эмпедокл{190}: Ut vix humana videatur stirpe creatus [220] [...и подумать нельзя, что рожден он от смертного корня]; все те, о ком мы читаем столь преувеличенные панегирики[221]{191}, как, например, об Аристотеле, что он был сама мудрость в ее чистом виде, чудом природы[222]{192}, или кого, как величал Лонгина{193} Евнапий{194}, называли живыми библиотеками, светочами природы, исполинами ума, его квинтэссенцией, божествами духа, заоблачными орлами, спустившимися с небес, богами, духами, лампадами Вселенной, повелителями, Nulla ferant talem saecla futura virum {195} [Каких грядущие века уже не породят], Oceanus, Phoenix, Atlas, monstrum, portentum hominis, orbis universi musaeum, ultimus humanae naturae conatus, naturae maritus [Океаном, Фениксом, Атласом{196}, дивом, человеческим чудом, музеем Вселенной, мастерским творением, совершеннейшим созданием природы, во всем под стать ей],
merito cui doctior orbis Submissis defert fascibus imperium […фасцы склоняя пред кем, науки мужи Власть императора им всем по заслугам вручает] {197}, тем не менее заслуживают того же самого, что Элиан писал о Протагоре и Горгии{198}, tantum a sapientibus abfuerunt, quantum a viris pueri [им так же далеко до мудрецов, как несмышленышам-младенцам до зрелых мужей], они были внушавшими почтение детьми, не орлами, но коршунами; незрелыми, невеждами, eunuchi sapientiae [евнухами в мудрости]. И, хотя в свое время они слыли мудрейшими и наиболее почитаемыми, я сужу о них подобно тому, как тот, кто, оценивая Александра{199}, утверждал, что в его войске нашлось бы 10 000 столь же достойных полководцев (окажись они в должности военачальника), столь же доблестных, как он; я берусь утверждать, что в те же времена жили мириады более мудрых людей, однако они не добились того, что заслуживали. Лактанций в своей книге о мудрости[223] доказывает, что все эти прославленные люди были олухами, глупцами, ослами, безумцами, столь преисполнеными нелепыми и смехотворными догмами и бредовыми взглядами, что ни одна старуха или какой-нибудь полоумный никогда, по его мнению, не несли подобную околесицу. Демокрит, как он утверждает, заимствовал все у Левкиппа{200} и завещал «наследие своей глупости Эпикуру»[224], insanienti dum sapientiae[225] [безумной мудрости следуя], и т. д. Подобного же мнения он придерживался и о Платоне, Аристиппе{201} и остальных, не делая никакого различия «между ними и животными, кроме разве лишь того, что первые умели говорить»[226]. В свою очередь Феодорит[227]{202} в своем трактате de cur. Graec. affect., c очевидностью доказывает, что, хотя оракул Аполлона и объявил Сократа мудрейшим из живущих и спас его от чумы, хотя его имя вот уже 2000 лет вызывает восхищение и о нем, как и о Христе, мало кто посмеет отозваться дурно, а все же revera [в действительности] он был невежественным идиотом, irrisor et ambitiosus, [зубоскалом, жаждущим популярности], как отзывается о нем Аристофан[228], насмешником и честолюбцем, как его характеризует его учитель Аристотель, scurra Atticus [шутом Аттики], по определению Зенона{203}, врагом всяких искусств и наук[229], философов и путешественников, по мнению Афинея{204}, упрямым ослом, придирой, своего рода педантом; а что до его нрава, то тот же самый Феодорит из Кирра описывает его как содомита[230], атеиста (в чем его обвинял и Анит{205}), iracundus et ebrius, dicax [запойного пьяницу и вспыльчивого скандалиста] и прочее; да и по собственному признанию Платона, тот был не дурак выпить в компании собутыльников и от всех прочих отличался особенной глупостью, а в своих поступках и мнениях был сущим безумцем. Пифагор{206} был частью философом, а частью волшебником или даже колдуном. Если вы хотите узнать побольше о великом мудреце Аполлонии, коего Юлиан Отступник{207} сравнивал подчас с Христом, то я отсылаю вас к ученому трактату Евсевия против Гиерокла{208}, а если о всех них, вместе взятых, — то к Лукианову «Пискатору», «Икаромениппу», «Некиомантии»{209}, — их поступки, мнения, которые они распространяли и поддерживали, были в целом столь чудовищны, нелепы и смехотворны, их книги и тщательно отделанные трактаты были столь переполнены всякими бреднями, что, как заметил много позднее Туллий ad Atticum [в письме к Аттику]: delirant plerumque scriptores in libris suis [эти авторы большей частью несут в своих книгах сущую околесицу], а их образ жизни полностью противоречит тому, что они пишут, ибо они проповедовали бедность, в то время как сами отличались алчностью, превозносили любовь и мир, а сами при этом преследовали друг друга с неистовой ненавистью и злобой. Они могли предписывать правила для поэзии и прозы, но ни один из них (как едко заметил Сенека[231]) не способен был умерять свои страсти. Их музыка могла была выражать flebiles modos, горестные чувства, их нарастания и спады, но сами они не настолько владели собой, чтобы в несчастье не предаваться жалостным ламентациям. Они охотно измеряют с помощью геометрии землю, устанавливают границы, разделяют и подразделяют, и при всем том неспособны определить, quantum homini satis [сколько надобно человеку] и как удержать его в границах здравого смысла и благоразумия. Они умеют определить площадь круга, но не понимают того, что происходит в их собственной душе, могут сказать, какая линия вычерчена правильно, а какая — неправильно, но понятия не имеют о том, что правильно в этой жизни, quid in vita rectum sit ignorant, так что, как справедливо было сказано им{210}: Nescio an Anticyram ratio illis destinet omnem, никакая Антикира не восстановит их разум. Так вот, если все эти люди[232]{211}, которые обладали сердцем Зенодота, печенью Кратета[233]{212} и фонарем Эпиктета{213}, были столь безрассудны и ума у них было не больше, чем у такого же числа тараканов, то что же нам тогда остается думать о простонародье? что же тогда такое все прочие? вернуться В прекрасном диалоге «Phaedonis» <«Федон»>. Hic finis fuit amici nostri, o Eucrates, nostro quidem judicio omnium quos experti sumus optimi et apprime sapientissimi et justissimi. [Таков был, о Эхекрат, конец нашего друга, наилучшего, умнейшего и справедливейшего человека из тех, кого мы знали.] вернуться Xenoph. lib. 4 de dictis Socratis, ad finem. Talis fuit Socrates, quem omnium optimum et foeliticissimum statuam. [Ксенофонт, кн. IV о словах Сократа перед кончиной. Таков был Сократ которого я бы поставил самым лучшим и счастливейшим из людей.] вернуться Lucretius. [Лукреций. <О природе вещей. Бертон сначала цитирует из этой поэмы две строки, характеризующие Эпикура (III, 1043–1044), а затем Эмпедокла (I, 733, пер. Ф. Петровского).>] вернуться Anaxagoras olim mens dictus ab antiquis. [Анаксагор, некогда названный древними воплощением разума. <Диоген Лаэртский пишет, что «Анаксагора древние задолго до того называли “Разумом”» (II, 6).>] вернуться Regula naturae miraculum, ipsa eruditio daemonium hominis, sol scientiarum, mare, sophia, antistes literarum et sapientiae, ut Scioppius olim de Scal.; et Hensius: Aquila in nubibus, imperator literatorum, columen literarum, abyssus eruditionis, ocellus Europae, Scaliger. [Образец природы, чудо природы, воплощение учености, божество среди людей, солнце науки, море, мудрость, предводитель литературы и философии, как отозвался однажды о Скалигере Сциоппий; а Гейнзий сказал о нем же: «Орел в облаках, повелитель образованных, столп литературы, бездонный источник учености, любимец Европы, Скалигер». <Исследователи источников Бертона установили, что большая часть этих комплиментов почерпнута им из уже упоминавшегося сочинения Липсия о стоиках и Сократе и др. его публикаций, а также из сочинений Гейнзия, в частности речи, написанной им по случаю кончины Скалигера, — «In obitum… Josephi Scaligeri…» (1609).>] вернуться Lib. 3 de sap. cap. 17 et 20. Omnes philosophi aut stulti aut insani; nulla anus, nullus aeger ineptius deliravit. [Кн. III о мудрости, гл. 17 и 20. Все философы — глупцы и безумцы; ни одна старуха, ни один помешанный не несли такой вздор.] вернуться Democritus, a Leucippo doctus, haereditatem stultitiae reliquit Epicuro. вернуться Hor. Car. lib. I, od. 34, in Epicur. [Гораций. Оды, кн. I, ода 34 <в ней, признавая всесилие Зевса, которого Гораций прямо не называет, он, как полагают, выступает тем самым против Эпикура; приведенная латынь — это вторая строка указанной оды и по смыслу оксюморон>.] вернуться Nihil interest inter hos et bestias nisi quod loquantur. — De sap. lib. 26, cap. 8. [О мудрости, кн. XXVI, гл. 8.] вернуться Cap. de virt. [Глава о добродетели.] вернуться Neb. et Ranis. [В <комедиях> «Облака» и «Лягушки»]. вернуться Omnium disciplinarum ignarus. [Невеждой во всех науках.] вернуться Pulchrorum adolescentum causa frequenter gymnasium obibat, etc. [Наведывался в гимнасий ради смазливых мальчиков и пр.]. вернуться Seneca. Scis rotunda metiri, sed non tuum animum. [Сенека. Способны измерить круг, но не ведаете собственной души. <Бертон не указывает источник цитаты, но поскольку рядом он приводит на латыни слова flebiles modos («жалобные лады»), то можно предположить, что у него в этот момент были под рукой «Письма к Луцилию» Сенеки, где читаем: «Ты показываешь мне, какие лады звучат жалобно; покажи мне лучше, как мне среди превратностей не проронить ни звука жалобы!» (LXXXVIII, 9), — и несколько ниже там же находим и источник парафразы Бертона «Ты знаешь, какая из линий прямая; для чего тебе это, если в жизни ты не знаешь прямого пути?» (LXXXVIII, 13). Такой же парафразой или скорее уже цитатой из того же письма являются и последующие рассуждения о геометрии.>] вернуться Ab uberibus sapientia lactati caecutire non possunt. [Те, кто вкусил молока из сосцов мудрости, не могут оставаться слепыми. <Бюде. De asse («Кормилица»). Источник указан Э. Бенсли.>] |
