Когда Костя возвращается, я решаю оставить друзей наедине. Отправляюсь погулять по залу, посмотреть поближе на музыкантов и в туалет заодно. Там и сталкиваюсь с Бариновым.

– Ты туда? А я оттуда, – смущенно улыбаюсь, пытаясь проскочить мимо.

– Как там твоя подруга? Видишься с ней?

– Если ты о Лере, то на днях пили кофе, а вообще не дружим больше.

Я делаю шаг в сторону. Обычно наши разговоры с ни к чему хорошему не приводят, не охота лишний раз убеждаться в этом. Костя повторяет мой шаг, не давая пройти, в глаза смотрит.

– Что она тебе рассказывала?

– Тебе привет не передавала, – ухмыляюсь. – Жаловалась на проблемы с родителями, а что?

Как-то подозрительно много разговоров о Нечаевой для одного вечера. Только с Максом вспоминали ее, теперь с Костей.

– Значит, про своих новых друзей она тебе не сказала? Стасик и Артурчик, те самые, от которых мы тебя отбивали. Она теперь с ними тусуется, прям в десна целуется, с обоими, причем. Ну, ты понимаешь...

Я вообще ничего не понимаю, и не очень-то верю, что Лера общается с придурками, опоившими меня наркотиком.

– Ты их видел вместе? Когда это было?

– Постоянно вижу. Вот вчера, например, – он протягивает мне свой телефон. – Фото сделал специально для тебя, посмотри.

Фотография темная, но бамбуковые стены клуба «Рай» я моментально узнаю, а потом разглядываю Леру, которая сидит на коленях у Артура, но целуется при этом со Стасом. Чьи руки на ее груди, а чьи на бедрах –разобрать сложно.

– Зачем ты это снял? – отдаю телефон и вытираю руку о джинсы. Они словно в грязи, так мне противно.

– Что, не понравилось? – косится Костик.

– Ты это Максу показал, да?..

Он молчит, а мне не нужно его подтверждение, теперь мне все понятно.

– …Она сказала, что по клубам больше не ходит. Совсем. Что собирается работать моделью, просила дать взаймы, – рассказываю растеряно, не понимая, зачем Лера мне врала.

– И ты ей поверила? Денег хоть не дала?

– У меня нет столько. Пока, – добавляю важное слово.

– Когда будут, тоже не давай. Она на кислоте, каждый вечер обдолбанная, дальше будет кокс или сразу герыч. Ты не знаешь, наверное, у этого Артура что-то типа порностудии своей, там такое жесткое кино делают, что без допинга никак.

У меня внутри холодеет. Как же так, Лерка?

– Господи! Надо что-то делать, – произношу испугано. – Может, мне ее родителям позвонить? Предупредить, пока не поздно.

– Попробуй, если хочешь остаться крайней в этой истории. По опыту говорю, влезешь – только обостришь их конфликт. В итоге всех собак спустят на тебя. Тут ничего не поделаешь, Лиза. Ее выбор, – разводит руками. – Ты держись подальше от этой холеры и не верь сказкам, которые она тебе рассказывает.

Баринов обходит меня и направляется туда, куда изначально шел. Наверное, он прав, но я все равно поговорю с Нечаевыми или попрошу маму сделать это. Нельзя оставаться в стороне.

– Кость, спасибо, что рассказал, – бросаю ему вслед.

Он оборачивается, кивает. В глазах снова эта жалость. Или я неправильно читаю его знаки?

Вернувшись в зал, некоторое время наблюдаю за Максом со стороны. К вечеру ощутимо похолодало, он в джинсах и светлой рубашке с неизменно подкатанными рукавами. Сидит на барном стуле, широко расставив колени и уткнувшись в смартфон. Весь в своих деловых переписках и не замечает стреляющих в него глазками студенток. Стильный, уверенный в себе красавчик.

Мой.

Быстрым шагом подхожу и обнимаю его со спины. Макс убирает телефон и поворачивается, ловко сгребает меня и сразу же целует. Я размыкаю губы, впускаю теплый и влажный язык и прикрываю глаза. Тело словно миллиарды микроскопических иголочек пронзают. Как я буду жить без его поцелуев целых два месяца?

Со сцены доносится знакомая песня. Максим отрывается от моих губ, но рук не размыкает. Прижимает меня к себе, заглядывает в глаза и подпевает. На английском, но я неожиданно понимаю. Все до единого слова понимаю и мысленно перевожу.

Пусть все против нас, я знаю, что все будет хорошо. Просто держи меня за руку и будь моей девушкой, а я буду твоим мужчиной. В твоих глазах я вижу свое будущее.[1]

Боже, как это романтично. У меня земля из-под ног уплывает, но Макс меня крепко держит, и поет очень красиво. Я не знаю слов этой песни, поэтому только слушаю и гляжу на него восхищенно. Низкий бархатистый голос действует, как гипноз. Ничего вокруг не вижу, только любимое лицо. Целую его, покрываю короткими поцелуями.

– Поехали домой, моя славная Элли, у нас последняя ночь, – вздыхает Макс, поглаживая меня по спине.

Слезы прорываются, не могу их больше сдерживать. Плачу, уткнувшись лицом в его плечо.

– Не говори так! Она не последняя. Мы же встретимся на Бали? Пообещай прилететь, что бы не случилось.

Макс берет мое лицо в свои руки, проникновенно смотрит в глаза:

– Мы обязательно встретимся. Что такое может случиться?

– Не знаю. Вдруг самолеты летать перестанут, – всхлипываю. Это одна из сотни страшилок, крутящихся в моем паникующем мозгу.

– На кораблике к тебе приплыву. Найду способ, не волнуйся, – улыбается и смотрит снисходительно, как на маленькую. В его холодных синих глазах сейчас столько тепла.

– А вдруг ты не захочешь? Передумаешь? Влюбишься в кого-то… Не знаю! В жену свою, например, – называю самую страшную из страшилок. – Чисто теоретически такое ведь возможно? Как думаешь?

– Я о таком не думаю, Лиза. Чисто теоретически и ты можешь влюбиться. В Костю, например.

Взгляд его меняется, настолько острым становится, что пораниться можно.

Тоже меня ревнует. Костик вроде друг, а постоянно подливает масла в огонь, а тут еще Лерка.

– Мне кроме тебя никто не нужен. Разве ты не видишь? Я однолюб!

Макс стирает пальцами слезы с моих щек и улыбается:

– Поехали, однолюб.

Берет меня за руку, ведет к выходу. Я немного теряюсь. Не то, чтобы ждала от него признания, но мне хотелось его услышать. Момент казался подходящим.

Свободных такси у входа не оказывается. Пока Максим вызывает машину, я обращаю внимание на тату-салон, находящийся по соседству. Несмотря на поздний час, в нем еще горит свет, у двери курит худощавый парень. Его шея и руки плотно забиты татухами, губы выпускают дым то тонкой струйкой, то колечками.

– Извините, вы еще работаете? – обращаюсь к нему громко.

Он обрачивается, внимательно осматривает сначала меня, потом Макса и понимающе улыбается:

– Парные тату хотите?

Я подхожу ближе, чтобы не кричать.

– Сможете набить мне пикоруа? Это такой знак, похожий на бесконечность. У моего парня уже есть, я тоже хочу.

Выбросив окурок, он кивает на дверь:

– Милости прошу...

_____

[1] Перевод песни Эда Ширана «Perfect»

Небо с утра налилось свинцом, потемнело и посерело в цвет моего настроения. Я знала, что прощаться будет больно, не ожидала, что настолько. На физическом уровне изнываю, словно заболела чем-то страшным и неизлечимым.

Мы не отлипали друг от друга всю ночь. Бесконечно обнимались, шептали нежности сквозь сон. Утром Макс разбудил меня ласками и любил необычайно чувственно и долго, подарил новое по ощущениям удовольствие. Казалось, я умерла в его руках, а потом воскресла, но святой не стала, точно нет. Первое, о чем подумала, когда пришла в себя – как я теперь без этих оргазмов? Макс подсадил меня на секс с собой, как на наркотик.

В здании аэропорта оживленно, повсюду очереди. Мы приехали впритык и бежим. Таксист попался нерасторопный, все красные светофоры поймал, потом час тянулся в пробке на выезд из города. У Макса колено дрожало от напряжения. Он ненавидит опаздывать, у него какой-то пунктик по этому поводу.

Марию привез Костя, они ждут нас у стойки регистрации. Поправив на плече рюкзак, Доронин берет меня за руку и сплетает пальцы, второй рукой толкает чемодан. Я торможу нас посередине зала, висну у него на шее. Еще какие-то минуты и мы расстанемся на долгие два месяца. Точнее – шестьдесят четыре дня. Сейчас мне кажется, что это очень много и столько я не выдержу.