– Иди ты на хрен, Костя! Отвали! – срываюсь на крик и пихаю, что есть силы, а он стоит, как вкопанный.

Бороться с высоким и крепким парнем – очередная глупость, которую я совершаю. Толкаюсь и луплю Баринова по груди и плечам, шипя что-то вроде: «Пусти, придурок!».

Он терпит, дает мне выпустить пар, но, когда я нечаянно попадаю по шее, рычит и блокирует, зажав в стальных объятиях. Пошатнувшись, мы заваливаемся на диван. Я взвизгиваю – он тут же отпускает, но подняться мы не успеваем.

– Ты охуел, Костян?!

Голос звучит оглушающе громко, сотрясает воздух. Отскочив в сторону, я обхватываю себя за плечи. Костя поднимает руки и поднимается сам:

– Спокойно, Макс! Она хотела…

Договорить он не успевает. Максим замахивается и в следующую секунду я слышу холодящий душу звук, похожий на хруст. Костя заваливается назад, но тут же подскакивает и встает в стойку. Он не слабее и не медленнее друга, просто не ожидал. Ответит – драка будет серьезная.

Парни сверлят взглядами друг друга, дышат громко и вразнобой. Агрессии в воздухе столько, что он звенит. От мысли, что это происходит из-за меня, кровь в венах стынет. Нужно что-то сделать! Объяснять долго, встать между ними страшно. Я не придумываю ничего лучше, чем закричать:

– Ненавижу!

У этого емкого слова нет адресата, это мое отношение к ситуации.

Макс принимает на свой счет и переводит взгляд на меня. Костя вздыхает и мотает головой. На лестнице появляется сонная Маша с наивным вопросом: «А что здесь происходит?». Градус общего напряжения снижается, но я натянута до предела и больше ни секунды не хочу оставаться в этой компании и этом чертовом доме. Перепрыгнув через спинку, подворачиваю больную ногу и несусь к входной двери, забив на боль.

Макс догоняет меня на пороге. Почувствовав его пальцы на локте, я вздрагиваю, как от удара током.

– Постой, пожалуйста! Я не обижу, – обещает в спину.

Развернувшись, стискиваю зубы и сжимаю кулаки. Вот бы я могла вмазать ему, как он Костику. Как у мужиков все просто решается: двинул раз и все этим сказал.

– Чего тебе? – в глаза смотрю, хоть это и непросто.

– Как это понимать? Ты говоришь, что хочешь подышать воздухом и бежишь с другим зажиматься, на том же диване.

Его глаза ­холодные, как лед, лицо и шея перенапряжены. Он в гневе, но я его не боюсь.

– Дурак, – качаю головой.

Разворачиваюсь и дальше иду, к калитке. Куда я босиком – сама не знаю. И нога ноет. Я ее берегу, лишний раз не опираюсь в танце, а тут прыгнула, не подумав, и вот результат.

– Может и дурак. Ты объясни!

Следом идет, индюк упертый. Знаю, что не отстанет. Торможу посередине двора и кратко пересказываю, как дело было. Умещаю все в три предложения, там и рассказывать нечего.

Выслушав, Доронин кивает. Не усмехается, не фыркает, вопросов каверзных не задает. Смотрит на меня с тоской.

– Что-то еще? – сглатываю нервно.

– Куда ты идешь?

– Куда глаза глядят, лишь бы подальше.

– От меня?

– В первую очередь.

– Не веришь? – вздыхает. Я уверенно мотаю головой. – Могу доказать. У нас контракт подписан, там все четко. Идем в дом, дам почитать.

Я подвисаю. Это неожиданно, что Макс так борется за меня. Лучшего друга ударил из ревности, а я знаю, как он дорожит этой дружбой. Теперь вот предлагает посмотреть документы. Зачем он это делает? Вроде как получил, что хотел.

– Мне неинтересно, – привираю, конечно же. – Оставаться в этом доме я не собираюсь, встречаться с тобой тоже. Я не буду спать с женатым, не на помойке себя нашла! – вздергиваю подбородок.

– Вот ты и ответила на свой вопрос, почему я тебе не сказал.

– Прям нужно было меня трахнуть, да?

– Да, и не только трахнуть. Мне больше нужно, Лиза. Ты нужна…

Голос у Макса проседает. Он подается вперед, тянется рукой, но дотронуться не решается. Чертит взглядом короткие линии на моем лице и дышит рывками, а я совсем не дышу. Это был запрещенный прием.

– Отлично, Вета! Просто супер!

Я заканчиваю танцевать под два привычных хлопка бывшего тренера и расплываюсь в улыбке. Она не строгая, но ее комментарии редко бывают настолько восторженными.

– Работать есть над чем, ­­– на всякий случай осаживаю свою гордыню.

– У совершенства нет предела, – соглашается, – Но танцевала ты хорошо. Четко в такт, чисто. Гнулась изумительно, эмоции давала! Я тебе верила, от начала и до конца. Вторую половину снимала. Посмотри, ­– протягивает телефон.

Досмотрев минутный ролик, хмурю брови. Низкое качество телефонной съемки портит все впечатление. Мне нужны профессиональные студийные видео, такие – не годятся.

– Хочу попросить Влада поснимать меня. С софитами, экраном и на профкамеру, как он для сайта делает. Сколько это будет стоить?

– Для тебя – нисколько, – улыбается. – Ты же наша девочка.

Сложив телефон в сумку, Ника достает ключи от машины.

– Но любая работа должна быть оплачена. Это для блога.

– Станешь знаменитой – сводишь нас с Владленом в ресторан. Хороший и дорогой, желательно парижский или миланский, – смеется, направляясь к выходу.

Я остаюсь стоять посреди зала:

– А если не стану?

Ника оборачивается:

– Станешь, даже не сомневайся! Ты не против, если я отправлю это видео одному знакомому? Он работает в Москве в продюсерском центре, спрашивал интересную девочку для клипа какого-то рэппера.

– Отправь, конечно. Если что, я и в массовке готова потанцевать.

– Не нужно размениваться, красота моя. Массовка – не для тебя. Ты не просто хорошо танцуешь, ты в танце искришь! Что-то магическое в тебе раскрылось, очень мне нравится.

– Спасибо, – смущаюсь.

– Откуда ты движения берешь? Ты же бальница, столько лет в паре и в рамках правил, и вдруг такая свобода. Подсматриваешь у кого-то?

– Нет, они приходят, как видение, или во сне, – смущаюсь еще больше.

– Интересно! Расскажешь потом, я уже опаздываю, у меня встреча с родителями юниоров. Будешь уходить – не забудь поставить на охрану. Код помнишь?

– Обязательно! – ­обещаю ей в спину.

Оставшись в одиночестве, поглаживаю плечи. Моя магия – это боль, которую я пробую вылечить. Танец, который Ника так высоко оценила, родился в том чертовом доме, в той самой комнате. Я все-таки осталась на ночь, потому что автобусы уже не ходили, а ночное такси с южного берега в августе стоит, как половина почки.

Макс ночевал в другой комнате. Не знаю, спал он или нет – я глаз не сомкнула. Лежала в простынях, хранящих запах нашей близости, смотрела в потолок. Низ живота тянуло, нога ныла, сердце на части рвалось. Всей этой боли назло я поднялась с кровати и начала танцевать – так, как чувствую...

Отдохнув, по новой включаю песню. Она не подходит по смыслу и это раздражает. Вечером буду искать другую, пока танцую под эту. Мне нельзя терять время. С понедельника начнутся занятия в универе, тренироваться ежедневно не получится, а у меня грандиозные планы – на блог и на жизнь.

С финальным аккордом оседаю на пол. Устала. За окном еще день, но солнце уже низко, еще лето, но осень уже близко.

– Круто танцуешь! Не знал, что ты так умеешь.

По спине прокатывается дрожь. Я не ожидала услышать этот голос и не могу сказать, что рада его слышать.

– Что ты здесь делаешь?

Красовский стоит в дверях, подпирает плечом косяк. Руки в карманах белоснежных брюк. Он весь в белом, а я вся в черном, под цвет настроения.

– Заглянул попрощаться. Вечером в Москву улетаю, – говорит с улыбкой.

Вот странный, мы вообще-то расстались.

– Ну, прощай! Удачи в Москве! Что там, кстати?

– Свадьба какого-то олигарха, будем пьяных гостей ча-ча-ча развлекать.

– Если за это платят, почему нет? – пожимаю плечом.

Илья кивает, соглашается. Мы с ним часто танцевали на частных мероприятиях за деньги, это нормально.

– Может кофе выпьем?

Оттолкнувшись, он направляется ко мне. Все так же улыбается, выглядит хорошо. Не могу понять: стрижка новая, что ли?