– На самолет не опоздаешь?

– Успею. Идем?

Красовский протягивает руку. Я машинально вкладываю в его ладонь свою и поднимаюсь. Держать его за руку в нашей родной студии так же естественно, как щуриться на солнце. Это на уровне рефлекса.

– Не уверена, что хочу кофе.

– Можем выпить чай или сок, – он не настаивает, именно предлагает. – Отметим твое возвращение в студию.

– Ладно, – соглашаюсь. Повод действительно есть.

– Хорошо у тебя получается в этом стиле. Неожиданно.

Красовский не жадный не комплименты. И сам похвалу любит, тот еще нарцисс.

– Спасибо. Ника показала мне ваш выход в Штутгарте. Ты отработал безупречно, – спешу сделать ответный реверанс. – Ульяна переигрывала, на мой взгляд.

– Есть такое, – вздыхает.

Со мной он уже стал бы Чемпионом Европы, мы оба это знаем, но реальность такова, что вместе танцевать мы больше не будем.

Я ухожу в раздевалку, Илья выключает стереосистему и гасит в зале свет. У меня чувство, похожее на дежавю, но это не оно. Мы сотни раз вот так уходили после тренировки вместе.

– В дом уже переехали?

­– Мама со Славой – да, я пока в городе живу.

– Одна?! – удивляется.

– Мне не страшно, вокруг люди, – отшучиваюсь, нервно хохотнув.

Волнуюсь отчего-то. Руки дрожат, пока вещи в рюкзак складываю. Это не из-за Ильи, что-то другое.

Студия находится на втором этаже. Пока Красовский включает сигнализацию, я медленно спускаюсь. С каждым шагом вниз уровень моего волнения ползет вверх. Илья догоняет, галантно открывает передо мной дверь.

– Куда пойдем? – подставляет локоть, и я беру его под руку

– Мне все равно.

Мы синхронно преодолеваем спуск с порога в пять ступенек. Двигаться в паре с Ильей мне по-прежнему комфортно, но что-то не так – предчувствие не отпускает.

Сначала я ощущаю легкое покалывание между лопаток, а потом слышу:

– Лиза, можно тебя на минутку?

Сердце подпрыгивает. Этот низкий голос тоже звучит неожиданно, но ему я рада до резко вспотевших ладошек.

– Кто это? – спрашивает Илья, не шевеля губами.

А я в замешательстве, что ответить.

Максим Доронин стоит рядом с красной бариновской «Хондой» и выглядит, как чертов мачо. Высокий, широкий и брутальный настолько, что колени мои слабеют.

Глаз от него отвести не могу. Мы не виделись после той поездки и не разговаривали. Я заблокировала его номер, но не мысли о нем.

Боже мой, как сильно я соскучилась!

– Это…Это… – заикаюсь шепотом, – …брат мой двоюродный, по линии отца. Подожди, я быстро.

Намеренно не отпускаю Красовского. Его присутствие – хоть какая-то гарантия моей адекватности. Очень слабая гарантия, надо признать.

– Ты нас не познакомишь? – удивляется Илья.

Зря я ляпнула про брата.

Мы подходим вместе, сердце срывается в галоп.

– Привет. Что-то случилось? – очень стараюсь вести себя непринужденно.

– Добрый день! Или уже вечер? – весело здоровается Илья.

Макс молчит. Смотрит только на меня, да так, что волоски приподнимаются.

– Знакомься, Илья, – говорю чужим высоким голосом. – Это Максим, он недавно приехал, а вообще живет… далеко.

Тупейшее представление.

У Доронина едва заметно дергается уголок губ, он еще раз называет свое имя и протягивает руку Красовскому. Тот пожимает ее и говорит дежурное «приятно познакомиться». У меня перед глазами мушки и во рту напрочь пересохло. Как люди вывозят подобные ситуации без инфаркта?

– Извини, Илья, но нам с Лизой нужно поговорить. Наедине. Минут пять-семь, – произносит Макс, глядя почему-то на меня.

Очень похожую фразу он сказал Маше в горах, а потом целовал меня так, что земля из-под ног уплывала. Ох, как он целовал. Память – та еще предательница, картинки подбрасывает невовремя.

– Окей, без проблем, – отзывается Красовский. – Я тогда в нашем кафе подожду, – это уже мне говорит.

Я киваю, как болванчик, и радуюсь, что ложь осталась незамеченной, но тут Илья все портит:

– Не знал, что у Веты есть взрослый брат, но рад нашему знакомству.

Парни обмениваются рукопожатиями, я покрываюсь нервной испариной. Вот это залет!

– Брат, значит. Интересно, – хмыкает Макс, когда мы остаемся вдвоем. ­– Ты снова с ним? Помирились?

Он понял, кто такой Илья. Видел наши выступления, сопоставил факты.

– Что? Нет! Я… Мы не ссорились, – путаюсь в показаниях, переминаясь с ноги на ногу.

Хочу сказать, что мы расстались по-хорошему и общаемся, как друзья, но получается иначе.

– Даже так, – снова хмыкает Макс. – Все интереснее и интереснее.

У него какие-то претензии ко мне? Я ему ничего не должна! Вздернув подбородок, сощуриваю глаза и перехожу в наступление:

– Ты как здесь оказался? В смысле, как нашел меня?

– А ты от меня пряталась?

Его очередной хмык уже бесит.

– Что нужно?

– Прокатимся?

Вот как! Разговаривать вопросами будем, значит. Ладно.

– Зачем?

– Если скажу, что соскучился – согласишься?

В этом вопросе есть и ответ. Услышав его, мое влюбленное сердце радостно подпрыгивает. Я сцепляю зубы, силясь не улыбнуться. Ни за что не скажу ему, что тоже скучала.

– Ты предлагаешь просто покататься? С какой целью?

Макс вздыхает. Достает шлем и протягивает мне:

– Садись – и узнаешь.

Его голос смягчается, на губах появляется улыбка. А глаза… Я не могу в них не смотреть, утопаю в их синеве. Приворожил он меня, что ли?

– Я не люблю сюрпризы, – предупреждаю, но шлем зачем-то беру.

– Все любят сюрпризы, если они приятные.

– С чего ты взял, что мне понравится? – хмыкаю в его же манере.

– Просто знаю. Уверен.

Какое вопиющее у него самомнение, и как же сложно мне ему противостоять.

– У меня есть планы на вечер, – делаю последнюю попытку.

Сегодня я врунишка в превосходной степени. Нет у меня никаких планов, кроме как страдать по нему, рассматривая фото в телефоне. И я хочу сесть на этот красный мотоцикл и уехать с ним.

– Еще не вечер, мы успеем. Отвезу тебя, куда скажешь и как только захочешь. Соглашайся, Элли, ну же!

Макс уже сидит на «Хонде» и смотрит игриво, уверенный, что поддамся на уговоры. А что я? Я плавлюсь под его взглядом, как сыр в микроволновке.

– Только до вечера, – ставлю бестолковое условие. Вечер – растяжимое понятие, если проводишь его с парнем, в которого влюблена.

Надев шлем, перебрасываю ногу и берусь за пассажирские поручни. Хорошо, что я сегодня в брюках. Плохо, что пытаюсь вспомнить, какое на мне белье.

– Лучше держись за меня, – советует Макс.

– Быстро поедем?

­– Мне так будет спокойнее.

Мне так будет беспокойнее, но я его обнимаю.

«Хонда» трогается резко, вынуждая теснее прижаться к крепкой спине. От нахлынувших чувств крепко зажмуриваюсь. Ни гордости у меня, ни совести, да и ума становится меньше, когда он рядом. Но я лучше сделаю и пожалею, чем буду жалеть, что не сделала.

Не знаю, сколько времени прождал меня Красовский и понял ли он, что Макс – никакой мне не брат. Несколько раз он набирал, но я не слышала, мы уже мчали по трассе.

Впереди виднеется ярко синяя полоска моря, в высохшей за лето траве оглушительно громко стрекочут кузнечики. Мы уже съехали с асфальта и катимся по проселочной дорожке между виноградников. Скорость маленькая, а я все так же прижимаюсь к широкой спине Макса и мечтаю, чтобы этот чудесный момент продлился подольше.

Есть у времени жестокая особенность мучительно тянуться, когда тебе плохо, и незаметно пролетать, когда очень хорошо. Не знаю, сколько времени мы с Максом ехали, согласно часам, по моим ощущениям – жалкие минуты.

Мотоцикл тормозит на краю песчаного обрыва. Макс спрыгивает с первым, снимает шлем и достает свой рюкзак из багажника .

– Ты привез меня на дикий пляж? Зачем?

– Не нравится здесь?