– Я там была раз десять, – закатываю глаза.

– Ты ездила на соревнования, это совсем другое, – пригубив шампанское, вступает мама. – Эрмитаж не посетила ни разу …

– Ты тоже там не была, – огрызаюсь, но с улыбкой. – Не бойся, Слава Лексееч, – поворачиваюсь к отчиму. – Париж и Амстердам меня не развратят. Если денег жалко – так и скажи. Я понятливая.

– Вета, ты как разговариваешь? Что тебе опять не так? – шикает мать.

В ее взгляде досада. Пока я ездила по турнирам и брала титул за титулом, она мной гордилась и всем вокруг хвасталась, а теперь я разочаровываю ее. С каждым днем все больше.

– Вы предложили мне самой выбрать и тут же попытались ограничить выбор Питером. Я туда не хочу, – поясняю.

Я стараюсь сохранять спокойствие, но внутри все бурлит и по моему тону это заметно.

– Уже не знаю, как тебе угодить! – театрально вздыхает мама. – Общение с Лерой Нечаевой плохо на тебя влияет. Ты стала грубой и неуправляемой.

– Я стала взрослой, мам. И ты сама хотела, чтобы я общалась с Лерой, – напоминаю.

С Нечаевыми мы раньше жили на одной улице. Наши с Леркой папы работали в смежных ведомствах, а мамы по-соседски дружили.

– Я не знала, что эта девочка покатилась по наклонной. Мне на днях про нее тако-о-е рассказали…

Мама округляет глаза и многозначительно качает головой, а я начинаю злиться.

– Что ее из ночных клубов привозят мужики на дорогих машинах? И что в этом тако-о-ого? – передразниваю и залпом допиваю шампанское. – Вчера мы приехали с пляжа с такими парнями. Нормальные они! Не бухают и наркоту не принимают, к девушкам относятся уважительно, а не как гопота с района…Что ужасного в том, что они старше и у них есть деньги?

Мама закрывает лицо руками и снова качает головой:

– Боже мой, Вета… Ты убиваешь меня такими рассуждениями. Думаешь, они просто так хорошие? За спасибо? Какая ты еще наивная!

Шампанское ударяет в голову и мне хочется поспорить. Так и подмывает рассказать, как один из этих «коварных» мужиков вчера спас мне жизнь, а потом оплатил обследование в частном медицинском центре и ничего не попросил взамен. Даже целоваться со мной не захотел, о чем я жалею, если честно. Но ничего подобного я маме не скажу. И не стану разубеждать, что доставленный утром букет нежно-розовых роз был от Ильи.

Поначалу я тоже думала, что цветы от Красовского, но к букету прилагалась карточка с фразой «Не предавай мечту». Этого было достаточно, чтобы сообразить, кто настоящий отправитель. А то, что курьер поначалу позвонил в соседскую дверь, лишь подтвердило догадку. Илье прекрасно известен мой адрес, а вот Максим Доронин знает только подъезд и этаж.

Всю ночь я думала о его словах. До утра не сомкнула глаз, вспоминая красивый низкий голос и пронзительный синий взгляд. Раз сто перевернулась с боку на бок, чтобы снова уловить древесный аромат его парфюма на своей коже. Уснула под утро в полнейшем раздрае, проснулась от дрогнувшего за ребрами нового чувства. Мне не стоит влюбляться в Макса, мы слишком разные и друг другу неподходящие, но этот парень не оставляет мне шанса.

– Не ссорьтесь, девочки, – включает миротворца отчим. – Такой прекрасный день!

Мамин Славик всегда относился ко мне хорошо. Не лез с нравоучениями и не пытался воспитывать, зато исправно финансировал мои танцы. Без его помощи маме пришлось бы туго. Работа тренера, костюмы и специальная обувь, поездки на чемпионаты и взносы – все это выливалось в приличные суммы. Отчим платил, и я ему за это благодарна, но он чужой для меня человек и вряд ли это когда-то изменится.

– День действительно был прекрасным, – соглашается мама, бросив на меня укоризненный взгляд.

– Давай уже расскажем, Света, – предлагает Слава, беря ее за руку. – Пора.

Она смотрит на него, потом на меня и снова не него.

– Скажи ты, – просит. Вид у нее растерянный.

– Елизавета! – решительно обращается отчим ко мне. – У нас есть потрясающая новость. Примерно через полгода у тебя появится братик или сестричка! Пол станет известен уже через неделю!

Его радостная улыбка в нашей компании выглядит сиротливо. Я сижу с вытянутым лицом и заторможенно моргаю, не понимая, что должна сказать. Мама ждет моей реакции, затаив дыхание.

– Ты рада? – интересуется она осторожно.

– Удивлена. Я слышала, как ты рассказывала бабушке, что забеременеть не получается и ты настроилась ждать внуков.

– Мы сделали ЭКО три месяца назад. И с первого раза получилось.

– Почему раньше не сказала? Тебе нельзя волноваться, а мы эти три месяца только и делали, что ссорились. Если бы я знала, постаралась вести себя не так эгоистично.

– Веточка, доченька… Какая ты у меня хорошая, самая лучшая, – выдыхает мама дрогнувшим голосом.

Ее глаза наполняются слезами, мои тоже. До меня окончательно доходит смысл новости.

– Уже не самая, но я снова ей стану, – обещаю, растирая слезы тыльной стороной ладони.

Мама плачет открыто. При этом лицо ее светится счастьем, а мне вдруг становится страшно. Мы не всегда ладили и часто ссорились по мелочам, но я всегда была для нее особенной – единственной. Теперь будет иначе и я не понимаю как. Подлая тревога кормится этим непониманием. Я никогда не мечтала о сестре или брате.

– Хоть бы родился мальчик, а то живу в бабьем царстве и сам скоро стану плаксой, – смахивает скупую мужскую слезу Слава.

Глянув на него, мама смеется. Тихонько и несмело, словно еще не веря, что я с пониманием приняла грядущие перемены.

– Можешь выпить мое шампанское, – пододвигает мне свой бокал. – Тебе уже можно, а мне теперь не рекомендуется.

Обхватив пальцами тонкую ножку, поднимаю бокал и произношу невнятный тост за потрясающую новость.

Довольный Слава придвигает свой стул к маминому и опускает руку на ее живот. Я смотрю на эту картину и чувствую себя лишней. Их и без меня уже трое, и они семья. Долгожданный малыш будет похож на них обоих, а у меня глаза и характер моего папы.

Никому я теперь не нужна. Тренерам до меня больше нет дела, друзьям из танцевального клуба со мной неинтересно, Илья и вовсе влюбился в другую…

Остановить нагнетающие мысли не получается, уровень тревоги в считанные минуты достигает критичного. Наспех выпитый второй бокал шампанского лишь усугубляет ситуацию. Пульс ускоряется, картинка плывет… В дорогом ресторане с приветливыми официантами играет приятная музыка и пахнет праздником, а мне так страшно, словно я стою на кладбище у свежевырытой могилы и знаю, что она для меня.

Ужас прокатывается морозом по спине и сжимает ребра. Я хватаю ртом воздух, но его катастрофически не хватает. Усидеть на месте в таком состоянии невозможно. Схватив сумку, вскакиваю и бегу в туалет.

Паническая атака – штука неприятная, но не смертельная. Где-то читала, что подобное состояние хоть раз в жизни испытывал каждый второй человек на планете. Мои приступы начались девять месяцев назад, вскоре после операции. Случаются несколько раз в неделю, иногда чаще. Психотерапевт, с которым я занималась, не помогла мне полностью от них избавится, но научила блокирующим техникам. Я могу выйти из дома без ключей или забыть очки, но в моей сумочке всегда есть пустой целлофановый пакет, в который я дышу, когда паникую. Мне помогает.

Спустя пять минут, я складываю пакет обратно в сумку и выхожу из кабинки туалета. От недостатка кислорода лицо бледное и под глазами круги, но в теле приятная расслабленность, а в голове легкость и тишина.

На экране висят пять сообщений от Леры. Она разругалась с родителями и приглашает вместе потусить в самом неоднозначном клубе города с громким названием «Рай».

Подумав, печатаю, что скоро приеду. Мне так душно в своем собственном аду, что немного рая не помешает.

На мигающем танцполе только девушки. Большинство из них пришли сюда, чтобы найти пару. На одну ночь или на всю жизнь – как повезет. Каждая старается выгодно себя подать, демонстрируя под музыку тело. К танцу в его глубинном понимании происходящее не имеет отношения. Кому, как не мне, это знать. Дергаясь в толпе, я стараюсь не выделяться.