– Да ты гонишь! – восклицает она изумленно, выхватывая у меня телефон. – Почти четыре миллионов подписчиков, лицо люксовых брендов и икона стиля Рина Фаро – жена твоего Доронина?! Охренеть! И ты веришь, что он женился на этой красотке фиктивно? Ты совсем ку-ку, Бережная?

Лера крутит пальцем у виска, а я мысленно ругаю себя за повышенную болтливость. Вот уж кому не нужно было знать всех подробностей, так это Лере. Но я уже лоханулась.

– У меня нет оснований не верить ему, – произношу с гордостью и делаю глоток зеленого чая с жасмином.

– Она же звезда! Ты посмотри, какая у нее кожа. Я смотрела эфир, в котором она рассказывала, что в детстве бабушка купала ее в специальном отваре трав, который очищает кожу и делает ее блестящей. Там состав секретный, она его продает.

– Помогает? – спрашиваю со смешком.

– Я еще не покупала, но думаю. У меня не самая плохая кожа, но такого блеска нет и близко.

– Купи хайлайтер – будет.

– Думаешь, брешет? Типа рубит на туфте бабло?

– Это бизнес, часть ее работы, – дергаю плечом и пью свой чай.

Мне не хочется говорить о Карине плохо, и хорошо не хочется. Я о ней ни говорить, ни думать не хочу.

– Классная у нее работа. Ходишь себе по салонам, разъезжаешь по съемкам. С тобой все носятся, подарочки дарят. Знаешь, Ветка, вот не в обиду тебе, но Рина охрененная. Не абы на ком женился твой Максим. Правда о нем она ничего не рассказывает. Только пост написала, что вышла замуж и безмерно счастлива, но подробностей не будет. Вот он! – Нечаева тычет мне фотку со свадебным рукопожатием и обручальными кольцами на пальцах. – «Я встретила своего человека, люблю, любима и знаю, что это навсегда», – цитирует слова Карины под фото.

– Навсегда, – усмехаюсь и отворачиваюсь. – Это даже не его рука на фото. Сплошная фикция.

– Почему не его? Он просто снял кольцо.

– Я его руку из тысяч узнаю.

Про себя добавляю: «Как и запах его тела, и вкус его поцелуя».

У кого навсегда, так это у меня.

– Вляпалась ты, подруга, – качает головой Нечаева. – С такой женой соперничать нереально. Вы же и рядом не стояли, уж прости.

– А ты умеешь поддержать, – иронизирую с грустью, подливая в чашку чай из чайничка. Его приятный аромат хоть как-то скрашивает разговор, ставший для меня малоприятным.

Мы с Кариной совершенно разные. Она выхоленная брюнетка, блестящая, как Ким Кардашьян. На ее фоне я бледная и слишком натуральная, кажусь серой мышкой, которой никогда себя не считала.

­– Нос только не вешай! – бодро советует Лера. – Она всю себя сделала: филлер, ботокс, татуаж, кератин... Губы подколоты, скулы натянуты. Грудь тоже не своя, естественно. Все очень профессионально сделано, но при наличии бабок так любая сможет. И ты не исключение. Сбей с Доронина бабла побольше и через год будет в твоем блоге пять миллионов. Ты же еще и танцуешь у нас.

– В смысле, сбей бабла? – уточняю и чувствую, как закипаю.

– А что ты зенки вытаращила? Знаешь, сколько твоя девственность стоила? – спрашивает Нечаева настолько громко, что я испугано озираюсь. – Ты могла поднять на ней до десяти штук баксов! Прибавь сюда за каждый трах по соточке, умножь на два за моральный ущерб и выстави счет. Нет, лучше на три умножай. Ты же Красовского бросила из-за него. Не переживай, этот кобель заплатит! Только сделай это до его отъезда…

Лера говорит с выражением, активно жестикулирует. Раскладывает по полочкам, как правильно бабло из мужиков выбивать. С каждым ее словом во мне зреет протест, сдерживать который я не в состоянии.

– Прости меня за мой французский, но ты ебанулась, подруга? – грубо перебиваю, не желая дальше слушать этот бред. – У нас любовь, какие на хрен соточки за трах? Где ты вообще взяла эти расценки? Как тебе в голову пришла такая хрень?

Вывалив это, я громко выдыхаю. Женщина за соседним столиком демонстративно просит счет. Мы встречаемся с ней глазами – и я ставлюсь пунцовой. Она с мальчиком школьного возраста делает уроки, а я матом крою. Никогда не выражалась на людях так грубо, а тут вырвалось.

– Любовь? Ты что-то путаешь, Вета. Трахаться с женатым мужиком – это блядство, – гаденько улыбается Лерка.

Я закусываю губу и опускаю веки. Хочется послать ее на хрен, встать и уйти, но я сижу. Мне всегда было важно знать, что обо мне думают другие. Вот оно – мнение со стороны, получите и распишитесь. У мамы будет не лучше, у Ники, думаю, тоже. Ни одна замужняя женщина не одобрит отношения с женатым.

– Все не так, как тебе видится, Лер, – говорю, потупив взгляд. – Максим с Кариной не живет и не спит.

– Они все так говорят, – цокает Нечаева. – Все женатики на словах не трахают жен и вот-вот подадут на развод.

– Макс разведется только через два года, он не обещает мне того, что сделать не может. Я приняла его ситуацию, мы решили продолжить встречаться. В ноябре я лечу на Бали, он тоже туда прилетит. Мы уже взяли билеты и забронировали отель. Макс на год вперед распланировал наши встречи на разных островах в Индийском океане. Там шикарные локации для съемок, для моего блога. Он пообещал помочь мне раскрутить его, сделать доходным бизнесом. У нас отношения, Лера!

Мне не стоило рассказывать все это, но я чувствую себя облитой грязью и пытаюсь как-то отмыться.

– Так Доронин тебя в содержанки взял? Что ж сразу не сказала?

Лерка будто радуется, а я не понимаю, чему именно.

– Что значит «в содержанки»?

– Ну раз он бабки в тебя вкладывает и на год выписал в постоянки – это содержание называется. Сколько в месяц платит?

Я подвисаю. Судорожно пытаюсь вспомнить, каким модным словом называется проституция. Не «содержание» вроде, как-то иначе.

– Ничего не платит.

– А на что ты жить собираешься?

– Работать буду. Меня Ника к себе берет с малышами заниматься. Я онлайн уроки начала записывать. А еще мне в клипе у известного рэпера предложили сняться, уже репетирую.

– Это все хорошо, – кивает Лерка. – Доронин тебе платить совсем не планирует?

– Почему он должен мне платить? Я не проститутка, не эскортница какая-нибудь! – выпаливаю, резко вспомнив вылетевшее из головы слово.

Женщина за соседним столом складывает школьные тетради в рюкзак и идет рассчитываться к стойке, не дожидаясь счета. Она устала вынужденно слушать наш дичайший по своей сути разговор и не хочет, чтобы сын нечаянно подцепил ругательство. Ему на вид лет восемь, самый возраст для плохих слов.

– Да уж, – вздыхает Лера. – До эскорта тебе, как до Китая раком. Туда идут бабы умные, а ты собираешься бездарно слить два года на женатого мудака. Снимай лапшу с ушей, подруга, вот тебе мой финальный совет.

– А я его не просила, – огрызаюсь, чувствуя, как настроение катится к чертям.

Лера крутит в руках чашку от капучино и обиженно сопит, я рассматриваю тортики в витрине. В детстве мы с ней любили эту кондитерскую, часто приходили с родителями. Тут делали нежнейший «Наполеон», теперь он сухой и слишком сладкий. Взятый на двоих кусочек остался недоеденным.

– Жаль, что тут не наливают, – сетует Нечаева, хотя сама предложила встретиться в этом кафе. – Сейчас бы взяли по шампусику и выпили с тобой мировую.

– Можем выпить лимонад, у меня через полчаса тренировка. Но мы не ссорились, чтобы мириться. Просто поспорили, взгляды разные.

Мой тон почти ровный, я успокоилась.

– Не обижайся на меня, Ветка, – просит Лера. – Я не верю таким, как Доронин. Он эгоист, по трупам пройдет, если это ему надо. Хоть стреляй, не верю!

– Давай тогда закроем эту тему, – предлагаю миролюбиво. – Ты о чем поговорить хотела?

Лера позвонила мне спустя месяц полной тишины, сама попросила о встрече. Я уж было решила, что нашей дружбе пришел конец, но оказалось, что она утопила телефон и долго была без связи, восстанавливала контакты.

– У меня проблемы. Родаки финансов лишили. Полностью, прикинь! Я искала работу, но без опыта никто не берет, – вздыхает она.

– Вот блин... А я гружу тебя своей любовью, – тоже вздыхаю. – Тебя из дома выставили?