Отморозки кинулись на Вэлиана, тот отпихнул принцессу и вступил в бой. Но один из них, с проплешиной на голове и косматой бородой, кинулся к ней. Ей ничего не оставалось, кроме как бежать. Она побежала в поле, поднимая клятое платье, в котором ушла из столицы, рыдая и крича во весь голос. В голове бил барабан, все хорошее, что она пережила за последние дни, испарилось.

Вскоре ее силы стали иссякать, трава и платье мешали бежать. Бородатый толкнул не и она упала.

— Нет, нет, нет! — кричала она.

— Какая ты, — рычал разбойник, переворачивая ее и наседая сверху. Он него жутко воняло потом и грязью. — Мартон будет не против, если я тебя трахну первым.

Она стала отбиваться, но сил ее не хватало. Он уже задирал ей платье. В этот момент она вспомнила про кинжал, потянулась к нему, выхватила и со всей силы дважды всадила лезвие ему под рёбра. Он ослабил хватку, заскулил и свалился рядом, тяжело дыша, держась за место ранения. Саннэфея совершенно не отдавала себе отчета, она ревела, все тело дрожало.

— Сука, — захрипел бородатый, через его пальцы сочилась кровь. — Ах ты сука драная!

Саннэфея занесла кинжал над ним, всхлипывая и еле дыша.

— Стой, — он поднял руки и попытался отползти. — Под… ожди! Стой!

Она с криком нанесла ему несколько ударов в грудь, которые он тщетно пытался остановить. Он закричал, а потом просто захрипел. Принцесса встала и без каких-либо раздумий побежала к дороге. Она хотела только вернуться к Вэалину, чтобы он ее обнял, поцеловал и успокоил. Она не сомневалась, что он победил.

Но на дороге ее ждала другая картина. Один из разбойников сидел с раненой рукой, держась за неё. Мартон и ещё один подонок стояли над лежащим на земле гвардейцем. Его лицо было в крови, правая рука была отрублена и лежала в пыли недалеко.

Мартон смотрел на Вэалина и что-то ему говорил, потом плюнул ему в лицо и поднял глаза на принцессу.

— Ты вернулась! — обрадовался он.

— Оставь его! — обезумев или осмелев, после недавнего убийства, она направила кинжал на Мартона. — Оставь его, подонок!

Шут рассмеялся, поднял меч.

— Ты думаешь, подучится? Смотрю, ты прикончила Руна… ну и хрен с ним, если он не смог обезвредить бабу. Смотри, Санни, вот твой защитник.

Он пнул ещё живого гвардейца в живот.

— Я же обещал тебе в подарок его член? И я подарю, когда он сдохнет. Сейчас же я хочу того, что ты мне не дала, когда это нужно было.

Он направился в ее сторону, и когда подошёл ближе, она взмахнула кинжалом. Но шут был быстрее — он выбил клинок из ее руки, повалил в траву среди деревьев.

— Смотри, какая тут красота.

Она закричала, вырывалась.

Мартон ударил ее по лицу, с такой силой, что полетели звездочки, а в ушах зазвенело.

— Будешь дёргаться, будет хуже. Не порть мне удовольствие.

Он задрал ей платье, стянул свои портки.

— Я ждал этого очень долго… раздвинь… сучка, раздвинь свои культи!

Он ударил ее снова, на сей раз выбив понимание происходящего. На мгновение ей показалось, что она вот-вот потеряет сознание.

Вдруг послышался стук копыт и крик.

— Мартон!

Потом в шута прилетела стрела, он свалился. Принцесса немедля отползла к дереву. Вновь она не понимала, что происходит, мимо пролетела лошадь, зазвенела сталь, кричали люди.

Когда же все закончилось, повисла тишина, нарушаемая лишь стонами Мартона. Он лежал рядом, тяжело дыша, держась за стрелу, которая пробила ему живот со спины насквозь.

Спасшими ее всадниками были те трое, с которыми они познакомились прошлым вечером. Эйвирик спешился, подбежал к принцессе. Таллар так же сидел на лошади, в руках его был лук. Энтон подбежал к Вэлиану, пытаясь ему помочь.

— Эй, ты цела? — спросил Эйвирик, взяв ее за плечи.

— А, — стонал шут, — ублюдки, она моя… она моя!

— Насильники, — сморщился парень.

Саннэфея вдруг вспыхнула, она схватила кинжал, подползла к Мартону, и начала его кромсать, при этом вопя во все горло.

Эйвирик остановил ее, оттащил.

— Все, все, ему конец, хватит.

Она зарыдала ещё сильнее, вырвалась и поползла к Вэалину. К ее радости, он ещё был жив и в сознании. Его лицо было обезображено десятком ударов, оно все было в крови, одежда насквозь промокла и была красной, рука была отрублена выше локтя. Он посмотрел на неё уцелевшим глазом, но был не в силах пошевелится.

— Вэлиан! — закричала она. — Не надо! Не надо, не умирай! Помогите ему!

Энтон, сидел напротив, скривив лицо.

— Ему уже не поможешь, — сказал он.

— Нет! — завопила принцесса. — Спасите его! Я дам что угодно! Спасите его! Отвезите к лекарю!

Внезапно в сердце гвардейца прилетела стрела. Он вздохнул от неожиданности, а потом огонь в единственном оставшиеся глазу погас.

— Нет! — надрываясь закричала Саннэфея. Она обернулась. Стрелу выпустил Таллар, смотревший на неё ледяным взглядом.

— Он не должен мучаться, — заявил стрелок.

— Зачем ты так… — закатил глаза Эйвирик.

— Ему же лучше, — пожал плечами Таллар и отвернулся.

Саннэфея, потеряв люблю связь с реальностью, обезумев от горя, свалилась на грудь мертвого возлюбленного. Всего несколько мгновений назад она мечтала о судьбе с ним, а теперь он был мёртв.

Она не помнила, что было дальше. Только боль, крик и слёзы.

Делан

Боль от ранений догнала его только к вечеру. А осознание того, что он натворил, пришло вместе с этой болью. Он вернулся из страны гнева и безрассудства, снова стал собой, хотя и не мог уже говорить, что это он и есть. То, что он сделал своими собственными руками — никак не укладывалось в его голове.

Он сидел в комнатушке, видимо, служившей оружейной, потому как тут располагались стойки для копий и мечей. Но главным тут был стол, на котором лежала Илиена.

Делан прикрыл тканью ее шею, не мог видеть ее рану. Он сидел, держа ее за холодную бледную руку и вглядываясь в безжизненное белое лицо. Она была прекрасна даже сейчас. Неизвестно, сколько он так просидел. Он вытащил стрелу из живота, вошла она на счастье неглубоко, ранение было несерьезным, кровь он остановил. Но боль, усталость и голод начинали постепенно сводить его с ума.

Он совершенно отчаялся. От него оторвали кусок жизни, сердце разорвали в клочья. Счастье, которое он обрёл, превратилось в пепел и пустоту.

А теперь ещё, люди, устроившие за этими запертыми дверьми праздник, скандировали его имя. Он стал для них героем? Но с чего бы это? Само собой из-за его глупости. Что понудило его проорать те безумные слова? Теперь его жизнь точно завершена, и завершена таким глупым образом. Мятеж, куда там… Какой-то выскочка, возомнивший себя тем, кто способен на такое действо. Его и всех, кто сейчас празднует «освобождение» Дарона, просто перебьют как собак. В этом не было сомнений. И для чего он это сделал?

В дверь снова постучали.

— Отвалите! Пока я и вас не прикончил! Я не собираюсь…

— Делан! Открой! — голос Эрмира прозвучал настойчиво и даже с легким упреком.

Но парень так и не двинулся с места.

— Далан, дай мне побыть с моей дочерью, демоны тебя!

Его он не мог не впустить. Он поднялся и открыл дверь. Снаружи стоял уже не тот добродушный и улыбчивый мужчина, с ухожено бородой и длинными каштановыми волосами. Перед ним стоял уставший, разбитый и грязный старик, тяжелым взглядом сверлящий Делана. Парень опустил глаза, отошёл в сторону, потом запер дверь. Краем глаза он увидел пару человек, пытающихся увидеть его.

Эрмир подошёл к телу дочери, сел на стул. Он аккуратно поправил ей волосы, нежно провёл пальцами по щеке.

— Так не должно быть, — прошептал он, выдавливая слова. Его губы тряслись, на глазах наворачивались слёзы. — Она не должна тут лежать. Она должна танцевать, есть ее любимые апельсины, радоваться жизни, любить… Она не должна…

Он сорвался и зарыдал, закрыв лицо руками.

— Девочка моя…