Банья знал, что Тхакур бывает на этих ярмарках вместе со своей семьей. В один из понедельников он также пошел туда, чтобы застать Тхакура на месте. Когда всплыл вопрос о долге, Тхакур сказал:

— Сегодня день молитв, празднеств и музыки. Зачем говорить о деньгах в такой день и в таком месте?

В следующем месяце я обязательно выплачу долг.

Прошел месяц саван, но ни Тхакур, ни деньги не появились. Однажды вечером банья пошел к Тхакуру домой. Он увидел его в окружении друзей. «Вот как раз удобный случай поймать его», — решил банья.

— Тхакурджи, вы уже давно взяли у меня деньги. Когда вы собираетесь вернуть долг? — спросил он.

Тхакур отнесся очень неодобрительно к тому, что банья сказал это при его друзьях, которые теперь узнали, что он брал взаймы деньги. Но он сохранил спокойствие и с беспечным видом ответил:

— Завтра же я приду в вашу лавку и выплачу долг.

— Я уже сыт вашими «завтра». Слишком их было много, но я до сих пор не вижу своих денег.

— Говорить так не годится, — заявил, багровея, Тхакур. — Кажется, деньги заставили вас забыть об умении достойно вести себя.

— Я не напоминал о себе все эти месяцы, но ваша решимость не оплачивать долги заставила меня, пожалуй, несколько забыться. А как насчет ваших манер? Что вы или кто-нибудь другой скажете о том, кто одалживает деньги и не отдает их? Может быть, вы это называете хорошими манерами?

При этих словах Тхакур почувствовал себя жестоко оскорбленным, его трясло от гнева, и он дал клятву самому себе, что отомстит за подобное оскорбление. Банья же, наоборот, довольный тем, что сказал то, что хотел, удалился.

Чем больше думал Тхакур об этом, тем больше он злился. Банью следовало проучить. И Тхакур выбрал подходящий момент. Однажды ему сказали, что банья после полудня собрался в соседнюю деревню.

В первой половине дня Тхакур запряг свою лошадь, выехал и в двадцати милях от Мандоре остановился в ожидании. Вскоре он увидел банью. Как только тот подошел поближе, Тхакур вынул свою саблю из ножен и сказал:

— Наконец-то ты в моей власти. Я изрублю тебя саблей за то, что ты оскорбил меня перед моими друзьями.

Вид сабли взволновал банью, но, не поддавшись охватившему его волнению, он рассудка не потерял. Держась на безопасном расстоянии от сабли, он ответил:

— Вот я и раскусил вас, Тхакурджи! Я знал, что вы будете здесь подстерегать меня, и поэтому оставил записку жене, в которой говорится, что в случае, если я не возвращусь к ночи, это будет означать, что вы убили меня. Тогда ей следует отнести письмо радже и позаботиться о справедливом наказании.

Эти слова встревожили Тхакура, хотя он и старался скрыть это.

— Не пытайся обмануть меня, — сказал он.

— Хорошо, тогда убейте меня. А затем увидите, какая судьба ожидает вас.

Это было сказано так уверенно, что вызвало у Тхакура дурные предчувствия. «Похоже, — размышлял он с тревогой, — этот человек действительно оставил такую записку». Но все же он проговорил с показной смелостью:

— Я не боюсь этого. За то, что ты оскорбил меня, я отрежу твой нос.

Банья издал неслышний вздох облегчения. От его жизни Тхакур перешел к носу. Это уже было успехом. Банья верил пословице: ум побеждает там, где сила терпит неудачу. Он всегда презирал применение силы в решении споров, а сейчас ему были нужны его ловкость и изворотливость, чтобы спасти собственную жизнь.

Он сказал:

— Тхакурджи, я действительно недавно говорил с вами невежливо и за это заслуживаю какого-то наказания. Предположим, что я разрешу вам не возвращать долг. Простите ли вы меня тогда?

— Знаю я все твои штучки. Ты говоришь это только для того, чтобы спасти свою жизнь, а потом отправишься в суд со своими долговыми записями и накажешь меня за неуплату.

— Я не сделаю ничего подобного. Я дам вам расписку в получении долга, и покончим с этим раз и навсегда.

— Я хочу получить эту расписку здесь и сию же минуту.

— Очень хорошо! — И банья достал свои книги и собрался уж было писать, как вдруг проговорил:

— Тхакурджи, но у меня должен быть свидетель! Ведь когда я давал вам деньги, там было двое свидетелей. А когда долг возвращают, должен быть хотя бы один свидетель.

Это Тхакуру не понравилось. Присутствие свидетеля означало, что противозаконное дело обретет известность и его упрячут в тюрьму без всяких церемоний. И на это он резко ответил:

— Выписывай расписку в получении денег без свидетелей и без всякой суеты.

— Но ведь она будет недействительна, — запротестовал банья.

Он оглядел дорогу, и взгляд его задержался на очень старом баньяновом дереве. Каждый знал о нем, так как оно было очень старым. Указав на него, банья сказал:

— Мне пришла в голову очень хорошая мысль. Видите тот баньян? Я запишу дерево в качестве свидетеля. И все будет в порядке.

Тхакур согласился. Дерево ведь не могло быть свидетелем того, что произошло! Таким образом нужная бумага была выписана и вручена, и мужчины отправились своей дорогой, оба довольные собой. Банья же не терял времени даром. Он прямиком направился к ране и попросил аудиенции.

И банья сказал ему:

— Ваше величество, Тхакур одолжил у меня деньги и сейчас, угрожая саблей, вынудил меня написать расписку в получении долга, не выплатив при этом ни одной монеты.

— Почему же ты позволил ему поступить так?

— Он подстерег меня в глухом месте, когда я направлялся из Мандоре в соседнюю деревню. Там он и заставил меня дать ему расписку. Поскольку поблизости никого не было, я взял в свидетели старое баньяновое дерево и записал его в качестве такового.

Ране было трудно поверить этим словам. Он вызвал Тхакура и спросил:

— Ты занимал деньги у этого человека?

— Да, ваше величество!

— Ты отдал ему долг?

— Да, у меня есть расписка в этом.

— Кто же был свидетелем?

— Старое баньяновое дерево, которое находится почти в двадцати милях от Мандоре.

— Почему ты взял дерево в свидетели?

— В то время там никого другого не оказалось.

— А теперь ответь мне честно, почему ты взял расписку в месте, где не было никого, кроме баньи и тебя?

Тхакур запнулся, глотнул воздуха, но не смог ничего ответить.

Рана приказал бросить Тхакура в тюрьму, а бань! возвратился домой счастливым. На прощание он произнес такое изречение: «Тот, кто роет яму другому, caw в нее попадает».

Топот копыт эхом отозвался в вечерней тишине, когда читорский царевич Урсингх и его свита проскакал! в поисках развлечений. День прошел без толку. Им Hi удалось убить ни одного животного. Но вдруг один из воинов издал громкий крик: он заметил дикого кабана.

Охотники пришпорили коней и пустили их галопом Вскоре лес остался позади. Перед ними раскинулись кукурузные поля. Стебли кукурузы достигали десяти двенадцати локтей в высоту. Кабан нырнул в них мгновенно исчез из поля зрения охотников. Тогда один из мужчин взобрался на дерево, чтобы выследить животное. Указывая налево, он призвал остальных направиться туда. Охотники привязали лошадей деревьям и пошли пешком. Вскоре они вышли на поляну и там столкнулись с деревенской девушкой стоящей на деревянном помосте. Оттуда она осматривала кукурузные поля. Когда охотники подошли по) ближе, она спросила:

— За кем вы охотитесь в моих полях? Вы же вытоптали почти наполовину мою кукурузу.

На это царевич ответил:

— Прости, мы преследовали дикого кабана и не подумали о том, что топчем твой урожай.

Услышав это, девушка удивленно переспросила;

— Преследовали дикого кабана? Неужели все) вам необходимо убивать одного кабана?

Этот вопрос смутил царевича. Он оглянулся и по смотрел на своих сотоварищей. И один из них сказал!

— Давай-ка уйдем!

— Подождите, — сказала девушка. — Подождите меня, я скоро вернусь.

И она подхватила длинный, прочный на вид кукурузный стебель и, держа его как копье, привстала уф носки и оглядела поле. Затем она прицелилась, метнула этот стебель и после этого исчезла в зарослях. Мужчины переглянулись и спросили друг друга: