— Ели тебя арифметика интересует, то можно предположить, что генераторы сложнее делать, и два турбинных завода успевают турбины делать для генераторов, которые пять заводов выпускают. Но это мое мнение. А что?

— А то… Интересно, а в каком институте учат тех, кто турбины делает и генераторы?

— Про турбины я тебе точно скажу: в Бауманском. Там вообще любых инженеров обучают, и выпускники Бауманского любую машину сделать могут. А про генераторы… А зачем тебе все это?

— А затем. Мы тут с Леной придумали химическую установку высокооктановый бензин выпускать. И сейчас договорились, что нам делают что-то вроде действующей модели, чтобы режимы работы оптимальные подобрать. Но даже маленькой модели нужно почти мегаватт электричества, а где столько электричества взять, непонятно. Вот я и подумала, что может какие-то другие студенты не знают, куда им свои проекты курсовые или дипломные приткнуть, и мы бы могли свои работы как-то объединить.

— У тебя же академик Семенов руководителем? У него точно какие-то совместные работы с бауманцами есть, так что спроси у него. А если не получится, то у Гали из двадцать шестой комнаты брат двоюродный в Бауманке вроде учится.

— Очень вовремя я зашла, — увидев накрытый стол, сообщила вернувшаяся откуда-то Антонина. — Кого поздравляем и с чем?

— Таню с премией, — ответила ей Нина. — Она такая грустная зашла, я даже подумала, что случилось что-то. Вот и предложила печаль заесть.

— Заесть — это очень правильно. А что за печаль?

— Знакомые сказали, что на юге степи зимой без снега были.

— И что?

— А это значит, что будет засуха. И неурожай.

— Ой, — Нина даже тарелку отставила, — и что же делать?

— А что мы можем тут сделать? Вокруг везде дома и дороги, даже огород не разбить… девочки, а вы бы хотели в земле поковыряться, грядки там покопать и всякую вкусноту повыращивать?

— Сама же говоришь: вокруг дома и дороги.

— А если я договорюсь, что нам неподалеку земличку выделят?

— И кто это такой заботливый будет?

— Установка, которую мы с Леной делаем, вообще-то взрывоопасная, ее по-хорошему надо за городом где-то собирать и испытывать. И я даже знаю где. Осталось уговорить Семенова это место подгрести — а уж место для огорода там найдется. Вы как, согласны в пейзане записаться?

Товарищу Вознесенскому не пришлось оправдываться перед товарищем Сталиным за срыв французского контракта: вся статинформация в Госплане проходила через Струмилина, и Станислав Густавович первым успел доложить руководству о предстоящей засухе. Причем так доложить, что Иосиф Виссарионович попросил Лаврентия Павловича внимательно проверить, кто и почему этот контракт старался провести через плановые органы.

В том же направлении двинулись и поставки зерна в Польшу. Иосифа Виссарионовича просто взбесило сообщение от Берута о том, что из ста тридцати восьми тысяч тонн зерна, поставленного полякам в сорок пятом году, они сто тысяч поместили в «неприкасаемый государственный фонд».

— У нас люди голодают, а они неприкасаемые фонды создают из нашего зерна?

— Похоже, крошки со стола они собирать точно не будут, — прокомментировал слова Сталина Струмилин. — Если у них есть возможность по четыре килограмма хлеба с человека просто на склады положить, эти килограммы для них явно не критичны. А вот сколько мы недоберем в этом году… боюсь, у нас критичны будут и лишние сто грамм.

— Типун тебе на язык! — ответил Иосиф Виссарионович. — Ты всерьез думаешь, что у нас все так плохо будет?

— Статистика — она наука упрямая, говорит даже то, что люди не хотят слышать. Например, говорит, что в России каждые двенадцать-тринадцать лет случается засуха, причем по два года подряд. Я где-то слышал, что это связано с какими-то солнечными циклами, но в астрономии я не силен, а вот статистике доверяю полностью. В сорок пятом мы наблюдали первый год засухи, и я не вижу причин, почему она в этом году не случится. Зима наглядно показала, что с дождями ничего хорошего нам ждать не приходится, по крайней мере в европейской части СССР. Но и на Сибирь я, честно говоря, особых надежд не питаю: та же статистика сообщает, что во время засухи здесь там все наоборот просто заливало.

— А у тебя предложения хоть какие-то есть? Ну, кроме приостановки любого экспорта зерна?

— Если тебя удовлетворят именно «хоть какие-то», то есть. Не ахти что, но есть шанс, что нам немного поможет. Обычно засухи не задевают Белоруссию и области к северу от Тульской. Зерна мы там, конечно, много не соберем, но если сделать упор на овощи и картофель… по моим расчетам, если мы больше половины техники перевезем туда с юга России, Украины и… нет, в Молдавии и так ничего нет. То есть если сосредоточить все силы на картошке, капусте с морковью и свеклой, и резко расширить посевы кормовых культур вроде той же кормовой свеклы и турнепса… у немцев есть довольно высокоурожайные сорта.

— Пусть этим профильный наркомат занимается… а ты проследи, чтобы они не напортачили. А если вернуться к Польше…

— ПРП готовит дурацкий референдум, по сути якобы доказывающий, что у партии есть широкая поддержка народа. Но референдум покажет, что их народ не поддерживает…

— Почему? Я знаю, что ты, как коренной белорус, к полякам несколько неравнодушен, так что не говори что «народ такой», а объясни суть.

— Ладно, объясняю суть: народ такой. В основной своей массе — фанатичные католики, а ксендзы поголовно против коммунистов, и их крестьяне слушают. Далее, большая часть интеллигенции убеждена, что раз они такие все из себя хорошие, то «заграница нам поможет» — и готова всеми силами поддержать власть Рачкевича. Ну и последнее: в Польшу вернулось больше трехсот тысяч бывших бойцов Армии Крайовой, в большинстве своем Советский Союз и все, что с ним связано, ненавидящие.

— Мы думаем, товарищ Завадский сможет справиться с ситуацией в Польше, но мы должны подумать, какую ему оказать помощь.

— Вот ему и вообще Войску Польскому помощь мы, вероятно, должны оказать максимальную. Но и здесь нужно учитывать польский характер: если помощь будет оказываться просто так, бескорыстно, то они уже через полгода сядут нам на шею и ножки свесят.

— Александр Завадский в конце мая в Москву приедет, тебя на встречу с ним звать?

— Зачем я там? Мне, похоже, работы со статданными по сельскому хозяйству будет невпроворот… интересно даже, как это Николай Алексеевич додумался статданные по снегу запросить? Не сделай он этого, так мы бы хорошо если в июне узнали бы о грядущей беде.

— Опытный специалист, знает, куда смотреть.

— Нет, он запрос этот делал в состоянии серьезной такой паники, мат стоял такой, что на соседних этажах слышно было. Его кто-то чем-то очень сильно напугал…

Николай Николаевич сам удивился, с какой скоростью ведомство Лаврентия Павловича среагировало на просьбу студентки Серовой «выделить для испытания экспериментальной установки для производства высокооктанового бензина развалины какой-нибудь усадьбы в ближнем Подмосковье». Он-то просьбу передал дословно, но уж никак не ожидал, что ее столь же «дословно» сотрудники НКГБ и выполнят: уже второго мая он, Таня и двое сотрудников упомянутого ведомства осматривали «выделенные помещения». Которые все же были именно помещениями, там в нескольких кучно стоящих посреди заброшенного парка домов даже крыша не везде провалилась. Впрочем, и остатки крыш особой преграды дождю и снегу не представляли…

Таня «подарку судьбы» очень обрадовалась — а еще больше обрадовалась, когда узнала, что и весь парк вокруг передается под «исследовательскую лабораторию факультета химии МГУ». Причем руководителем филиала (с правами буквально диктатора и в чем-то даже самодержца) был назначен товарищ Семенов.

— Да, Танюша, надо было пожелания свои точнее формулировать, — высказал он свое мнение, осматривая развалины. — Здесь лабораторию университету за десять лет не создать. Да еще руководство университета скандал устроит за то, что на баланс такие развалины принимаем…