— Но ведь вы, как я поняла, тут главный? Что угодно право делать имеете?
— Право-то я имею. А что толку? Сюда даже добираться…
— Поставите на баланс лаборатории пару автомобилей, автобус, чтобы студентов возить. На машине-то полчаса ехать, не больше.
— Что-то я вокруг автомобилей не вижу.
— Это пока не видите. Я закажу автобус на базе Опель-Блица, еще грузовик — вон там как раз гараж под них сделаем.
— Танюш, здесь даже электрических линий поблизости нет, а как сейчас без электричества? Я даже не знаю, с кем договариваться чтобы…
— А мы вот в том сарае свою электростанцию поставим. Здесь как раз будет опытная установка для крекинга, рядом газовый генератор — он и электростанцию газом обеспечит, и установку…
— Хм… а где ты возьмешь электростанцию?
— У меня на заводе ребята уже заканчивают. Небольшую, примерно киловатт на шестьсот-семьсот, но лаборатории хватит.
— Тань, у кафедры химии весь бюджет на исследовательские работы…
— Николай Николаевич, мне же вы сами вручили премии на миллион двести тысяч рублей.
— А я думал, что ты в фонд восстановления…
— Я как раз восстановлением и занимаюсь. Конкретно — восстановлением советской научной школы. Ну что мы в лаборатории в Москве нахимичить можем? То есть я знаю что, но если студент криворукий попадется, мы что, весь центр города отравим? А здесь — трави не хочу. То есть я не хочу, конечно, травить…
Разрушенное «поместье» площадью чуть меньше шести гектаров неподалеку от подмосковной деревни Медведково Тане Ашфаль очень понравилось. Двухэтажный домик (от которого, правда, остались лишь одни стены), что-то вроде каретного сарая (одноэтажное просторное помещение, на котором даже крыша не провалилась) и небольшой флигелек (точнее, фундамент и кирпичные, местами сохранившиеся на высоту до полутора метров, стены) по ее мнению можно было привести в порядок за пару месяцев. Понятно, что университет если и может помочь в ремонте, то разве что послав студентов на расчистку территории от мусора — но она изначально на помощь альма матер не рассчитывала. А вот на помощь как раз студентов…
В одном Николай Николаевич был полностью прав: своим ходом сюда добраться от университета или от общежития было крайне проблематично. Поэтому девушке пришлось «позаимствовать» один из грузовиков продуктовой артели, на котором каждый день студенты-волонтеры привозились на несложные работы. И не столько на разгребание мусора, сколько как раз на копание грядок. Проводимое под видом «благоустройства территории». А для всего прочего…
Таня не очень хорошо представляла, сколько сил и упорства пришлось потратить Георгию Николаевичу Пальцеву, чтобы договориться с железнодорожниками о перевозке «срочных грузов», но уже в двадцатых числах мая сюда было доставлено из Коврова несколько вагонов кирпича, а к концу месяца все три строения были подведены под крышу. Еще территорию обнесли деревянным забором — временным, Таня решила, что лабораторию стоит оградить «капитально», но железную ограду запланировала поставить, когда продукция заводика в Петушках полностью закроет спрос на рельсы для узкоколейки.
А второго июня на грузовике из Коврова доставили электростанцию, для которой к каретному сараю, ставшему гаражом, приделали отдельную пристройку. Ну доставили и доставили, ведь даже несмотря на то, что электростанция была «заводской готовности», ее устанавливали и налаживали целую неделю. А когда наладили…
На пуск электростанции в следующее воскресенье Таня специально пригласила Владимира Михайловича:
— Вот, смотрите: это здесь генератор парового контура с паровой турбиной, сто сорок киловатт. А вот это — генератор первого — газового — контура, он уже шестьсот двадцать киловатт мощностью. Но на генераторы вам должно быть плевать, а вот это — то, о чем мы договаривались. Гаховая турбина, она может работать и на генераторном газе, правда, для полной мощности карбюрированном, или просто на керосине. Я вас, получается, обманула немножко: мощность мотора получилась не шестьсот, а восемьсот пятьдесят лошадиных сил. Но по весу как обещала: сто двадцать килограмм. Без редуктора, конечно, а в сборе выходит уже почти сто сорок пять…
— Татьяна Васильевна, как я понимаю, этот мотор вы для самолета не отдадите. А когда можно будет получить двигатели уже самолетные?
— Честно скажу, не скоро. Володя Кудрявцев, когда этот привез, сказал, что сейчас производство больше двух моторов в месяц не выдаст, так что вы моторы получите не раньше июля.
— А с ним когда и где поговорить можно будет? Нам-то в любом случае нужно и систему управления двигателями придумать, и прикинуть, как их на самолет поставить. Да и ресурс было бы желательно знать.
— Про ресурс я вам сразу скажу: небольшой он. Володя же по техзаданию мотор делал, который на полной мощности будет работать хорошо если час-два в сутки, а в основном тянуть киловатт на триста-четыреста, причем с учетом парового контура. Вот в таком режиме он долго работать сможет, а полную мощность… боюсь, не больше полутора месяцев, а то и месяц выдержит.
— Месяц непрерывной работы на полной мощности⁈
— Ну да… вы его не ругайте: во-первых, он лишь начинающий инженер, а во-вторых, и мотор больше экспериментальный. Первая, так сказать, попытка, первый блин…
— Таня, где я могу этого Кудрявцева найти? Да за такой первый блин ему как минимум «Знак почета» положен!
— Ну где… в Коврове. Хотите, я вам самолет вызову, слетаете быстренько, обсудите все вопросы. Только уговор: первый свой самолет с такими моторами вы мне отдайте.
— Таня, я же всего лишь конструктор, самолетами не распоряжаюсь… но приложу все силы, чтобы вам одна из первых машин все же досталась. Хотя и не очень понимаю, зачем она вам: вы и так самолетами распоряжаетесь, куда хотите летаете когда вам нужно…
— А нужно летать и куда нужно. Вон там, возле Яузы, прекрасная такая лужайка — но на нее сейчас разве что немецкий Шторх сесть может. Но тот, что вы мне обещали, тоже сможет — однако на нем будет летать и быстрее, с удобнее. В Шторхе-то не поспишь!
— Действительно, очень точное и своевременное замечание…
Савелий Федорович очень гордился тем, что в городе ему удалось обеспечить великолепное снабжение населения продуктами. Причем не только хорошим «по калориям», но и вкусным. А так же, как отмечали врачи из городских госпиталей, «витаминным». И своих заслуг он в достижении этого не преувеличивал, хотя и не считал это исключительно своим достижением: рабочие заводов выстроили несколько огромных теплиц совершенно самостоятельно.
Вытроили они их, правда, когда Танюша обозвала мужчин рядом не самых хороших слов (хотя и в рамках правил приличия), объяснив, что излишнее тепло, вылетающее на электростанциях в трубу, можно и с пользой для личного рациона потратить. А раз уж стекло тут же и выделывалось… вот тут-то Савелию Федоровичу и пришлось приложить и организационные навыки, и «связи в верхах»: все же даже добыть очень много лампочек для освещения теплиц в зимнее время оказалось очень непросто, да и много других материалов, для стройки необходимых, на дороге не валялись. Да те же трубы, по которым текла горячая вода от новых теплообменников (а про сами теплообменники даже вспоминать не хочется).
Но новенький орден товарищ Егоров повесил себе на грудь не из-за тепличного комплекса. По его личной инициативе в городе заработал технологический институт, который уже был готов к первому выпуску новых советских инженеров. Ну да, некоторые вернувшиеся из армии недоучившиеся в свое время студенты разных институтов закончили образование менее чем за год (институт-то только в октябре заработал), но дипломы-то они получат именно ковровские! И которые наверняка не посрамят: преподаватели в институте тоже были далеко не из последних. Правда, по поводу некоторых у него были серьезные «терки» с товарищами из НКГБ, так как для укомплектования преподавательского коллектива туда были приглашены несколько пленных немцев — но и в госбезопасности люди чаще всего не глупые работают: сразу к репрессиям не приступили, а как-то приглашенных немцев у себя проверили и успокоились.
