Теперь надо было позаботиться о живых. На сей раз У Сину пришлось потратить гораздо больше времени и сил, ведь заранее заготовленного талисмана у него не было. Пришлось доставать и готовить тушь, добавив туда каплю своей крови, и наносить на шёлк, выкрашенный в жёлтый цвет, защитные знаки. В конце — тщательно промыть инструменты. Хотя по-хорошему их следовало уничтожить сразу же после ритуала. Но У Син очистил чернильницу огнем.

В работе заклинателя подготовка к охоте частенько занимала больше времени, чем собственно действо. К тому же, гораздо большую опасность представляли живые люди, а не монстры и тёмные духи.

Монах не торопясь ещё раз осмотрел все вещи, разбросанные по комнате, и отложил некоторые для ритуала. Сдвинул циновки в сторону, он привычным движением перехватил посох, проверил, хорошо ли закреплены сосуды с зельями на поясе, и стал читать мантру, запечатывая массивом Ци дощатый пол под ногами. Огонь внутри привычно отозвался, устремляясь в проступающие на полу знаки.

Хотя сам массив был меньше, чем в долине, самих знаков было в несколько раз больше, и они были соединены между собой в другом порядке. Цели монаха сегодня были другие. Активированный массив привлекал к себе все находящиеся поблизости тёмные души и призраки, ослабляя их, когда они попадали внутрь массива.

Опасность заключалась в том, что число изголодавшихся духов, явившихся на зов, могло оказаться слишком велико, и тогда адепт, переоценивший свои возможности, сам оказывался в ловушке.

Можно было использовать в ритуале для привлечения душ, не нашедших покоя, вещи, несущие на себе отпечаток их прижизненных владельцев. Именно этот метод У Син собирался применить вначале, отобрав несколько вещей.

У Син решил начать с погибшей служанки.

Он сел, привычно положив рядом свой верный посох. Короткая медитация, подготавливающее сознание и успокаивающее дыхание, и в его руке оказался первый предмет — сломанный женский гребень.

Тонкий резной узор покрывал кость. Присмотревшись, среди осколков можно было различить сценку из жизни лесных зверей. Вот оленёнок склонился у воды рядом с настороженной матерью. А вот неподалеку, на ветке притаился лесной хищник, подкарауливающий добычу. Легкие силуэты и тонкие линии мастера оставляли простор для воображения той, что возьмет гребень в руки. Наверняка это самая ценная вещь хозяйки дома, и гребнем наверняка ежедневно пользовались.

То, что нужно!

Сила постепенно наполнила знак поискового импульса. Когда У Син больше не смог удерживать его, голубоватый символ уменьшился и погрузился в два осколка гребня, сложенных вместе. Секунду ничего не происходило. Затем лёгкая волна, подобная порыву ветра или ряби на воде, пробежала по комнате, оставшись без ответа.

У Син дважды повторил заклинание призыва, вместо гребня используя бронзовый браслет тонкой работы и потемневшее от времени кольцо с небольшим зеленоватым жадеитом, но все безрезультатно.

Тогда У Син взял в руки детскую куклу. Тряпичная и сильно поношенная — наверняка любимая игрушка. Было заметно, что её уже не раз штопали, чтобы восстановить.

Знак поискового импульса опять наполнился силой и, уменьшившись, погрузился внутрь куклы. А затем толстый серебристо-голубой жгут выстрелил в угол комнаты. Вибрация, как от удара гонга, наполнила все помещение. Нить заклинания натянулась, захватив цель на том конце.

Есть!

Схватив посох, У Син максимально усилил огненный щит, ощутив, что неведомый противник намного сильнее его. Серебристо-синяя, расширяющиеся, как раскрытая пасть дракона, воронка врезалась в огненный щит.

Бум!!!

Нет, он не падал… Казалось, это пол ударил по голове монаха, и сознание погрузилось во тьму.

***

Он отключился на миг. Так ему показалось. Очнулся монах так же внезапно, как зажигается свеча по мановению пальцев мага. Щелк — и он снова тут.

— Не стоит… — услышал монах протяжный женский голос.

Подхватив упирающийся в рёбра посох и не дослушав женский голос, У Син кувырком попытался уйти в сторону, ударился обо что-то плечом и, развернувшись, выпустил огненное лезвие в женскую фигуру, находившеюся в центре комнаты.

Воздух между ними замерцал. Тонкая серебристая плёнка появилась, прогнулась, и огненный клинок, увеличив скорость, вернулся к заклинателю.

Расстояние было слишком мало. Монах едва успел наполнить силой огненный щит, когда, разбив защиту и чуть отклонившись, его же собственный «клинок» оставил ожог на руке создателя.

— И почему мужчины никогда не меняются? — спросила женщина, одетая в бледно-голубое ханьфу.

Монах уставился на незнакомку. В свою очередь, молодая красавица с легкой печальной улыбкой на лице, казалось, снисходительно смотрела на монаха.

Рукава ханьфу украшал сложный узор «сиянь» — ночного вьюнка, цветущего лишь одну ночь до рассвета, чтобы затем увянуть. Обычно женщины избегали таких рисунков что на одежде, что на ширмах, ибо это могло привлечь несчастье. Накидка, небрежно свисающая с плеч, казалось, состояла из переплетения серебристых и зелёных нитей.

«Как свет луны сквозь листья», — пришла мысль.

В другое время У Син бы залюбовался и более внимательно рассмотрел все изгибы тела незнакомки, которые выгодно подчёркивало платье, или обратил бы внимание на аристократичную белизну её кожи. Но сейчас его больше волновало, что эта молодая особа, ни на что не опираясь, зависла в двух ладонях от пола. Прямо в воздухе.

Призрак!

Более того, женщина теперь стояла на его месте в центре заклинательного массива, а он оказался там, где должна быть запечатана душа потерянной девочки.

Комната тоже изменилась. Сейчас в ней не было ни малейших следов беспорядка. В углу на полу сидела, не обращая внимания на схватку, и что-то сосредоточенно рисовала одетая цветочное платьице девочка. Рядом с ребенком пристроился призрачный кот. Непоседа с интересом наблюдал за происходящим.

— Дух! — воскликнул заклинатель.

— Да, я дух, оставшийся после моей смерти, — подтвердила дама. — Кстати, как и вы сейчас, господин.

Она указала изящной белой рукой на окно, через которое можно было увидеть, как в зеркале, ту же самую комнату со следами беспорядка и неподвижно лежащие тело У Сина.

— Вы очень удачно решили остановиться в моем скромном жилище, — продолжила она. — Правда, без моего на то согласия. Но, раз уж вы здесь оказались, окажите услугу мне и моему клану.

— Что?!

— Добровольно или нет, не имеет значения, — усмехнулась женщина-призрак. — Но выбор пока у вас есть. Вы заберёте картину из этого проклятого и оскверненного дома и будете оберегать мою дочь ценой своей жизни. Я скажу вам, как и с кем связаться, и, когда вы передадите этим людям картину в целости и сохранности, получите достойную награду. Я умею быть благодарной.

Видя, что настрой у призрака вполне миролюбивый, монах немного успокоился.

— Позвольте этому У Сину узнать, кто вы, и что здесь произошло? — осведомился он, заодно назвав свое имя первым, как подобает гостю.

Дух, находившийся перед ним, уже перешагнул рубеж Серебряного ранга и, скорее всего, находился на его срединной ступени. Поэтому разница сил между монахом и призраком была слишком большой. Тот мог легко уничтожить заклинателя. Оставалось тянуть время и пытаться разобраться.

— Я урождённая Ли Шан.

У Син не заметил, как веер появился у неё в руке. Бамбуковые пластины щелкнули, натянув шелк, и стало видно, как настоящая, живая луна отражается в неспокойных полночных водах, оставляя тысячи бликов. На миг даже повеяло холодным ветерком… Роспись на шелке жила своей жизнью, заключив внутри целый мир. Щелкнуло, и веер закрылся.

— А там находится моя дочь Юи, — указала женщина веером на девочку, — моя маленькая луна, от защиты которой будет зависеть ваша жизнь и душа. Надеюсь, вы будете внимательны к моим словам, если не хотите испытать на себе, на что может пойти мать ради жизни своего ребёнка.