Остаток вечера прошёл относительно спокойно. Лёша пропадал среди своего кода, Дима ещё не вернулся от друзей, а я потратила пару часов на собственное удовольствие в ванне с душистой пеной.

— Лёш? — я прислушалась, но знакомого сопения справа не уловила. Что меня разбудило среди ночи, рывком, аж сердце в горле колотится и руки дрожат? Может землетрясение? В последнее время они участились, и панельная пятиэтажка с завидным постоянством дрожала, неприятно потрескивая оконными стёклами и звеня посудой. А Лёшка в туалет пошёл. Или воды на кухню попить. Да и чего я испугалась в собственном доме? Не темноты же. Брось, Тася, не маленькая девочка дрожать ночами. Заставила себя расслабиться, улеглась удобнее, обнимая большую подушку. Алексей не возвращался, а затем из кухни раздался звон бьющейся посуды. Ну нет, это явно повод пойти и выяснить, где пропал благоверный. Накинув халат, собрала волосы в хвостик и пошла разбираться кто из братьев что разбил. Мимо зеркала в дверце шкафа проскочила едва не бегом. Внушённые в детстве бабкой страхи сложно изжить. Да и к чему ловить своё ночное отражение? И так не красавица, а тут наверняка на привидение похожа.

«Стоило остаться в спальне», — мелькнула первая мысль, едва оказалась в дверях нашей крошечной кухни.

«Телефон на зарядке!» — вторая. И только третья, спустя несколько бессмысленно потраченных мгновений, толкнула из кухни в коридор. На ночь всегда закрываем только внутренний замок. Открыть его, попадая ногами в растоптанные балетки и бегом по лестнице. Прочь от лежащего на полу Лёши с остекленевшими глазами и липкой на вид кровью, залившей его бледную грудь. Прочь от Димы, чей взгляд наполнен чёрного безумия, а на футболке алеют брызги.

Я сама не понимала, куда бегу. Стучаться к соседям в два часа ночи бессмысленно. Сознательные граждане проявляют свою сознательность в исключительно удобных и безопасных для них ситуациях. Рискуют ради других только идеалистично настроенные дураки. Эту истину подъезда номер три за семь лет я выучила назубок.

Нога соскользнула с края ступеньки, и если бы не жалобно повизгивающие перила, полёт вниз был обеспечен. А так, ногу обожгло болью, но движение продолжилось. Скрипнули перила на пролёт выше, на ходу взглянула вверх, чтобы убедиться, что Дима выскочил в подъезд следом.

«На улицу, там можно будет в сквере спрятаться!» — с отчаянной надеждой толкнула подъездную дверь, вылетая в темноту двора. Фонари вновь не горели, и спасаться от сошедшего с ума Димы, а в здравом рассудке младших братьев не убивают, стало сложнее. Я никогда не была спортивной, вся моя стройность и изящество достались с хорошими генами погибших родителей. Но сейчас не бежала — летела вперёд, петляя в темноте, пока не добралась до арки между домов.

Инстинкт самосохранения гнал, указывал направление, и я ему подчинилась, нырнув в неприятную темноту, чтобы в следующее мгновение выскочить на освещённую улицу. Сквер находился через дорогу. Десять метров растрескавшегося от времени асфальта отделало меня от спасения, когда из-за поворота вылетел автомобиль.

Визг шин, запах жжённой резины, удар, полёт, падение, боль. Время словно стало гуще и потекло не свободной рекой, а карамельным сиропом. Я чувствовала спиной по-летнему тёплый асфальт. Помнила, как обернулась и замерла, услышав рёв двигателя. Да, замерла, вместо того, чтобы шагнуть назад. В тот миг замер весь мир и только сияющая огнями машина летела на меня. Водитель оказался совсем мальчишкой. Бедняга, откуда ему было знать, что среди ночи на пустой дороге сонного городка окажется растрёпанная тётка в старом халате…

Захотелось успокоить парня, сказать, что если бы не он, то меня догнал бы Дима с ножом. И всё равно этой ночи Таисии Евгеньевне Черниговской было не пережить. Но говорить я не могла. Даже стонать не получалось, хотя боль разбирала на кусочки. Только дышала резкими толчками, всё более поверхностными, слабыми. Когда в глазах уже темнело, промелькнуло лицо Димы. Он смотрел без злобы, с затаённой жалостью. А потом мир померк.

Я слышала голоса, словно эхом звучащие откуда-то издали. Затем темноту прорезал яркий свет, и я обнаружила себя в просторном помещении. Без возможности пошевелить конечностями, но и боли не было. Наверно препараты действуют. Неужели повезло выжить? Да, наверно удар оказался слабее, а что до боли, ну так я со страха вообразила.

— Ирнэ, вы меня слышите? Помните, что произошло? — да слышу, слышу, только не вижу никого, возможно врач стоит от меня на расстоянии, вот и не попадает в поле зрения.

— Я проснулась, Лёшки не было в спальне, а на кухне Дима… — осознание, что всё произошедшее не приснилось, была машина с молодым водителем, был брат Лёшки с ножом в руке. И сам Лёша… Мамочки, я здесь хотя бы живая, пусть и не совсем подвижная, а Лёшка умер. И не будет его раздражающей привычки разговаривать с ней снисходительно, как с маленькой. Не будет тёплых объятий со спины. Не будет поцелуев, лёгких, ласковых, перед сном. Горячие слёзы вольно катились из глаз, и я не могла и не хотела их сдерживать. Захлёбывалась горько-солёной влагой. — Вы же вызвали полицию? Я должна им рассказать, что это Дима зарезал моего мужа! Откуда он вообще взялся на наши головы, — я понимала, что звучит как бред, но жаждала наказания для трусливой сволочи, разрушившей наши с Лёшкой жизни. Распахнула глаза, ощутив прикосновение к руке и обомлела. Существо, стоявшее возле меня, человеком не было. У мужчины оказались длинные заострённые уши и загнутые назад рога, поднимающиеся со лба. Демон, не иначе. Так значит я умерла и попала в своеобразный ад?

— Успокойтесь, ирнэ. Как ваше имя? Меня зовут Марахби Шо. Можете называть меня арлин Шо.

— Таисия, — выдохнула, проникаясь пониманием, что ничего я не очнулась, лежу без сознания. Потому и нет в этой странной палате медицинского оборудования, звуков, характерных для реанимации. И соседей тоже нет, прямо вип для кассирши. А про ад глупость подумала. В аду пекло и демоны на куски рвут, а не успокаивают своих жертв.

— Очень хорошо, ирнэ Тайсэ. Позвольте вас заверить, что через пару недель вы полностью восстановитесь от полученных травм. Но я должен составить доклад для инквизиторов, поэтому давайте немного побеседуем.

— Почему я не могу пошевелиться? — это кома или безумие? Не знаю, но мне не нравится. Мне нужно обратно, в реальность, чтобы рассказать полиции о преступлении Димы. Пока деверь не успел спрятать улики.

— Вашему телу нужен покой. Я наложил стазис. Сложно убедить пациента не шевелиться, если у него будет то нога чесаться, то рука неметь. А так, нет физического дискомфорта, нет проблем с подвижностью, — арлин Шо белозубо улыбнулся, продемонстрировав кончики внушительных клыков. — Ирнэ Тайсэ, расскажите, что с вами произошло? Я подобное плачевное состояние видел последний раз у молодого воина, который не слишком разумно полез в логово болотного смертолюда. Но там все травмы объяснялись естественным образом.

— Меня зовут Таисия, не Тайсэ. Таисия Черниговская, если угодно.

— Простите, ирнэ Черниховская, — извинился врач, а мне захотелось его стукнуть. Ненавижу, когда коверкают имена, отчества, фамилии. Вот такой маленький пунктик, который особо жить не мешает, но и про себя забыть не даёт.

— Я попала в дорожно-транспортное происшествие. Автомобилем меня сбило, — толку спорить, если он вначале переврал имя, а теперь над фамилией издевается.

— Простите, не могу понять всего, что вы говорите, некоторые слова не могут быть переведены.

— Мы говорим с вами на русском языке, что же непонятного, доктор? — вот от кого не ожидала подобных выкрутасов, так это от своего воображения. Никогда не испытывала склонности излишне фантазировать. Все книги, которые я читала, были о моих современницах и о любви, конечно. Единственный раз, когда по-настоящему столкнулась с фантастикой, мы с Лёшкой смотрели Хоббита. И, будем честны, не впечатлил меня этот жанр.