Он заметил сначала «лишнюю стрелку» на часах, потом «новую трещину» между камнями на стене. Успел подумать о Тенях — их там не было — о Правой Руке Ночи — но их сердца бились в другой стороне, а биения сердца этого создания Йи не слышал.
Змея? Яогуай4?..
Гэнгти Тшу проследила его взгляд, и они оба замерли. Перед ними серебристой змейкой, сухопутным карпом на камнях извивалась жемчужная зверушка из детской, такой недавней мечты. Замедляла мысли. Призывала не спешить, подойти ближе... Разве могла она быть опасной?..
Цепной нож скользнул Гэн в ладонь из рукава.
бегите! — рявкнула Кусака. — я двух глупцов спасать не нанималась!
Йи ахнул, стряхивая наваждение. «Зверушка», хохолок на макушке выбирающегося из-под земли монстра, больше не имел ничего общего ни с какими мечтами. Утробный рык, приглушаемый камнями брусчатки, становился всё громче, камни под ногами завибрировали. Гэн крикнула:
— Подземный Осьминог!..
Наставница Дъи рассказывала недавно, какими тварями кишит вода наводнений, как Заклинатели сажают их на цепь рядом с водными источниками, неужели эту гадину здесь заперли, чтобы она...
Йи не собирался ждать, пока тварь выберется наружу, схватил Гэн в охапку и шагнул в Тень. Гэнгти Тшу глянула на ухватившие её... руки? Лапы! Нечеловечески длинные чёрные пальцы в чешуе и с огромными острыми когтями! — и завизжала.
Её визг и по ту сторону реальности ввинчивался в уши пыточным буравчиком.
Йи шатнулся, выходя из Тени, не выпуская из рук визжащую Гэн — у красавицы истерика, в её голову успели пролезть щупальца демона-осьминога? Нельзя отпускать! — а ей как раз хватило сил справиться с первым потрясением и заорать внятно и осмысленно:
— Я убью тебя! Убью! Убью!
Она извивалась в его руках, снова человеческих, бледных, пыталась вспомнить, чему её учили, перехватить удобнее цепной нож, вспороть брюхо чудовища — но рядом стоял человек в чёрном, ученик палача, а лиандао привыкла справляться с юной хозяйкой, пустила ей кровь. Алые пятна поплыли по светлой ткани, чернея на глазах. Гэн не оставляла надежды освободиться из вовсе не «вешних» объятий Йи, однако силы были не равны. И всё же, если бы девушка вняла уговорам — так может, её наставницы знают, что это нечеловек и специально дали ей такое ответственное задание — если бы сумела быстро успокоиться, это была бы не Гэн.
— Что случилось? Мы живы, нам больше ничего не грозит... — как будто сам себе шептал Йи. — Сюда это не доберётся... что с тобой?..
Гэн колотило. Она потихоньку успокаивалась, но...
— Ты чудовище! — оттолкнула она, наконец, Йи.
Лиандао осталась у него в руке.
— Ты — чудовище, — повторила Гэнгти Тшу. — Отдай мне мой нож.
не отдавай, она ещё невменяемая, в отчаянии себя прирежет! — искренне радовалась Стальная Женщина. Уши Гэн краснели. Даже в свете далёкого уличного факела было видно, как её лицо наливается кровью, вопрос только, от смущения или от ярости.
Он! Он — монстр! Он только что пел ей песни о любви мужчины к женщине! А ей нравилось.
Сама виновата.
— Не прирежу, отдай, — протянутая за оружием рука тряслась.
— Не-а, — взвесил Йи нож на ладони. — Не отдам. Сейчас — не отдам. Себя не прирежешь, а меня? Как знать...
1
Сун Юй «Бессмертная Фея»
«Наследники Лозинского»
Автор: Алёна Алексеева
2
Ли Юй
«Волны омывают песок»
3
Ли Юй
«Волны омывают песок»
4
Яогуай — нечистая сила; чудище; наваждение
Глава 35. Поварихи
Звëздная Императрица призвала Правую Руку Ночи, наполнила сады Тенями, рассыпала повсюду, как зерно павлинам на лужайке перед дворцом, вести, где можно найти тех, кто казнил первого отравителя…
Йи и Учитель не сомневались, что враги заглотят такую явную, яркую приманку.
Оба были уверены, что Заклинатели — кто, кроме них? — используют выдавшийся им случай по полной, и покушением на Учителя не ограничатся.
— В Запретном Городе принимают суосвергских послов, и мне кажется, под угрозой они, — предположил Йи. — Убить тех, кто убил отравителя — заманчиво. Испортить отношения с пока ещё дружественным государством...
— И сделать это тогда, когда только начали зарастать былые раны. Это ещё более заманчиво. Божественная Княгиня велела продлевать жизнь предательницы, которая выносила вести за порог, потому что ей кажется, капля яда в её окружении была не одна, и эта ночь может её проявить… не полностью, нет, но более полно.
— Яда, — зацепился за слово Йи. — Яд. Передай Яшмовой Тё... Красавице. Передай. Пусть заменят поваров, пусть не прикасаются к тому, что успели приготовить!..
К подземным печам императорской кухни они пришли одновременно: Учитель, которого принесло течение жизни, Правая Рука Ночи, которой прошипела немедленный приказ Небесная Императрица голосом Звëздной из клюва иволги — и два хуапигуя1.
Нет, они не были в тот момент зеленокожими острозубыми демонами, их надëжно скрывали ещё не до конца высохшие, чисто выскобленные изнутри оболочки молодых поварих. Гладко умасленные и увощëнные в высокие пучки косы, правильный макияж, светлые рубахи без рукавов, кожаные фартуки — но Дъи видела, что на шеях, на запястьях, не скрытых рукавами, потрескалась кожа. И на лицах белила и румяна уже не везде могут спрятать мëртвую серость.
Учитель молчал: его словом были змеящиеся по полу петли кнута. Палач и Стальная Женщина отлично слышали друг друга. Кастрюли, столы, жаровни и печи — всего лишь то, что можно использовать в бою.
Дъи сказала замершим по виду всё ещё поварихам:
— Те из вас, кто не готовил отравленной пищи — ступайте себе в Диюй и в ближайшую тысячу лет не покидайте подземных чертогов. В моих словах крепость и сила Небесной Императрицы! — в воздухе колыхнулась пелена изумрудного сияния. — Прочие же держите ответ перед очищающим пламенем небес!
С тихим смехом та красавица, что повыше, словно затанцевала, медленно поворачиваясь вокруг своей оси, вскидывая руки, раздуваясь. Она уходила в Диюй, просачиваясь сквозь реальность. Трещины ползли по бледным щекам, шее, по тонким рукам. В момент, когда она втянулась за грань, её оболочка взорвалась, разбрасывая во все стороны ошмëтки человеческой кожи, покрытые вонючей бурой слизью. Вторая «повариха» лопнула на две половины, как перезрелый стручок фасоли — и алая пасть, полная кривых белоснежных зубов, метнулась к Учителю на стремительно удлиняющейся шее.
В глотку демону плеснул огонь с руки палача, тонкую шею обвил кончик кнута. Не смог оборвать в один рывок, слишком прочны хитиновые чешуйки, им удалось прищемить металлический коготок. Учитель закрыл глаза, чтоб не отвлекаться, и понял, каким взмахом укрепит свою позицию, накинул на шею монстра ещё одну петлю. И ещё…
В уродливое плечо, из которого тянулись сразу две кривые руки, вооружённые чëрными когтями, с размаху вонзился люэдао2— «меч ивовых листьев» — Дъи. Расколол бурые пластинки, проехался по гнойным бородавкам.
Хуапигуй завизжал, злобно щëлаая зубами.
— Очи-щаю-щее пла-мя! — раскачивая голос, как маятник, Дьи подготовилась сама и дала сигнал Учителю.
Палач видел, как стягиваются воронкой урагана зелëные светлячки над шеей демона. Ему для управления огнём не требовался голос, только жесты. Только кнут — и меч.
Рывок! Распрямляясь, гибкие петли кнута передали вращение шее монстра, его затрясло. Коготок освободился, вырвал приличный клок пластин. Кнут утëк за спину Учителю, но его место занял меч, несущий алое золото пламени.
Одновременно небесный огонь Нефритовой Богини, призванный Правой Рукой Ночи, и бело-золотой из ладоней палача обрушились на хуапигуя. Монстр больше не визжал, запугивая противника — скулил.
Не сдавался: в воздух поднялись ножи, сковороды, кастрюли, жаровни, листы для нарезки, всë металлическое, даже вынулись из деревянных столешниц пара гвоздей. Предметы словно облепляли невидимую сферу вокруг Дъи и Учителя.
