Они стояли друг против друга, Лю — на вид совсем взрослый мужчина, Йи — никак не тринадцатилетний мальчик, высокий гибкий юноша с неподвижным лицом мраморной статуи из Императорского Дворца.

Глаза Лю залила чернота, извивающаяся, склизкая, как горсти чёрных глянцевых опарышей, того и гляди посыплются на пол:

— Не... не при... ни... ма... ю... — еле-еле прохрипел он, и что-то дрогнуло в лице Йи.

Голос Лю на миг показался похожим на голос воды.

На голос огня.

В нём шелестели хитиновые панцири огромных скорпионов, в нём клубились тучи пара и пепла над вулканом...

Обрывок сна встал перед глазами, как явь: два крохотных клинка в руке, они не нужны, прокусить выгнувшуюся в последней муке грудь Лю, раскрошить зубами рёбра...

Йи закрыл глаза, и видение пропало.

— Обрекаю, — тихо повторил он. — Не прощаюсь, мы ещё увидимся.

Волов было трое, серый, серый «в сапожках» и бурый. Их уже оседлали, подготовили к дальней поездке. Бурого звали Сиаогуи1. Полностью оправдывая кличку — Баловник — он уже начинал баловаться: ловил сам себя за ремни упряжи, не дотягивался, принимался скакать на месте, мотать головой... Выбирай волов Йи, он такого и близко не подпустил бы к важной поездке.

— Твой будет Хусэдэ2, — Учитель кивнул на серого. — Меня повезёт Дунжао3.

У вола «в сапожках», и правда, кончик одного рога обломился, и мастера загладили скол, сделав его тупым. Йи помнил, он ещё приводил в коровник малышей, чтобы вместе посмотреть, как поступают с обломанными рогами у коров, быков и волов.

Хусэдэ приветственно мотнул тяжёлыми рогами, убийственно острыми, в красивых спиральных завитках. Тут же потянулся мордой к рукам мальчика: знал, у Йи всегда найдётся что-нибудь вкусненькое. Они давно познакомились, даже ездили вместе в клан Зимней Свечи.

Дэй с готовностью поделился свежим яблоком из прошлогодних запасов.

— А для кого Баловник? — спросил он Учителя.

— А это мой любимый зверёк, — пропела Дэю на ухо Нуорэдэ.

И когда только успела подойти!

Йи приветственно поклонился красавице.

— Ну, ну, не так официально! — рассмеялась та. — Время не терпит, скорее в путь!

В перестуке копыт, в тепле мощной шеи вола под руками — «Три плети! Возьми в руки поводья!» — растворились последние капли кошмара.

Сиаогуи как подменили: с красавицей Огненной шутки плохи, лучше побыть паинькой, а скорость задать такую, чтоб отстал даже победитель Императорских скачек Дунжао. Нуорэдэ, от души насладившись безудержной гонкой, придержала, наконец, своего «зверька», когда он готов уже был унести её за горизонт. Дождалась спутников.

— Это ведь не скачки, — вздохнул Учитель. — Нам предстоит ещё не меньше двух дней пути, ты не устанешь — твой любимый зверёк устанет, что делать будешь?

Нуорэде смутилась. Йи удивился: на его памяти Учитель впервые позволил себе в чём-то укорять Алую Ленту.

Йи не мог воспринимать Нуорэдэ не хозяйкой клана. И дело даже не в том, что она была первой Алой Лентой на его памяти, нет. Если бы без её одобрения решались важные дела клана, если бы к ней не обращалась постоянно за советами Вэнглинг, если бы саму Вэнглинг — Алую Ленту! — прекратили уже называть по имени!

Если бы глаза Нуорэдэ не вспыхивали поминутно изумрудным огнём: Небесная Императрица давала понять, силы Огненной столь велики, что отказаться от них невозможно.

Ветер становился теплее с каждым днём, а теперь казалось, с каждым шагом волов. Земля приходила в себя после потопа. Пятна яркой на солнце зелени, брызги императорского жёлтого самых первых весенних цветов радовали глаз, успокаивали душу.

Пущенные быстрым шагом волы шли так ровно, словно всю жизнь тренировались ходить нога в ногу.

Йи понимал: это — не Ронмао, вцепляясь в шею которого маленький мальчик мог и по Циньдару пролететь от Зимних Ворот до Летних, и на пагоду взобраться за считанные секунды... да и назвать те детские шалости привычкой даже мысленно язык не поворачивался... но руки сами выпускали поводья и ложились греть ладони о гуляющие под крепкими шкурами мышцы. Пока Учитель не видит, можно.

— Йи Дэй. Три плети. Сам знаешь, за что.

А нет, всё-таки видит. Это Йи его глаз на затылке не видит — а он всё замечает. Интересно, как.

Лучи солнца грели шею и щёку — или подталкивали посмотреть на обочину дороги.

Йи улыбнулся: глаза на затылке и не нужны, когда тени подросли настолько, чтобы Учителю стало видно, как держит руки его ученик.

А если держать одной, а вторую осторожно опустить... есть! У тени поводья не сами по себе болтаются, а та рука, которая гладит шею вола, не видна совсем.

— Йи Дэй. Я же знаю, что ты мухлюешь.

Йи почувствовал огонь в щеках. Нуорэдэ расхохоталась, звонко и счастливо:

— Ты же сам не всегда поводьями правишь! Чего от мальчика требуешь? Он просто за тобой повторяет! Драконы, вон, если на волах ездят, то и вовсе без упряжи!

Жар от щёк раскатился по шее, на спину: значит, на боевом коте он ездил по-драконьи.

Смущение смущением, но от собственной аналогии юноша прыснул, утыкаясь носом в тёплую воловью шею. Учитель вспомнил тот же эпизод, фыркнул:

— Да его с детства тянет на всём живом и неживом кататься без упряжи! На бронзовых львах, на бронзовых драконах, на живых боевых котах... только и того, что верхом на карпе не видел, и то лишь потому, что карпы подходящего размера в дворцовых фонтанах не живут.

— А где живут? — Йи сначала спросил, потом одумался.

Это же получается, он собирается искать огромных карпов...

— Нигде, — пожал плечами Учитель. — До таких размеров, чтоб на них ездить, дорасти не успевают.

1

Баловник

2

Серый, серенький

3

Тупой рог

Циньдар опустел: по улицам не бродили толпы вывезенных из далёких селений людей, на каждом шагу не выступали актёры, певцы, музыканты, акробаты, развлекая мающихся вынужденным бездельем. Не готовили на перекрёстках еду, не ходили парами воины с боевыми котами, чтобы следить за порядком... Йи подумал, что та, переполненная гостями Столица, осталась только в памяти — и память эта вызывает у него двойственные эмоции.

С одной стороны, это было хорошо и так похоже на праздник! Затянувшийся приход нового года, когда никто никого не знал ещё минуту назад, но сейчас уже все вместе, все знакомы, готовы друг друга угостить, обогреть, помочь, поддержать...

С другой, Йи с трудом переносил такое обилие людей и был рад, что ему позволили оставаться в Зале Центральной Оконечности, более того, в закрытых покоях самой Императрицы! Ему и семерым малышам хватало такого общества.

Теперь же Циньдар вновь стал просторен и величественен. Учитель рассказал, что все каменные мостовые отмыли, все фрески и витражи почистили, бронзовые статуи обработали специальным составом — наверное, это его аромат витал у ворот Тайного Города.

Комната, в которую их пригласили, оказалась совершенно незнакома Йи, хоть он и был уверен, что успел увидеть все-все-все помещения.

Небольшая, уютная и светлая, она стала обеденной залой для Божественной Княгини, Нуорэдэ, незнакомой Йи Алой Ленты, Учителя и самого Дэя.

Йи, как и положено ученику, сидел по левую руку от Учителя. Алые Ленты и Звёздная Императрица расположились вдоль длинной стороны стола, напротив картины «Побеги бамбука в тумане под дождем» кисти Гуань Даошен1.

Йи не первый раз присутствовал на подобной церемонии, поэтому знал: от него требуется сидеть, как мышонок под веником, пока не объявят окончание обеда и не разрешат поблагодарить и уходить.

— А как ты думаешь, почему на этой картине Гуань не записала ни одного своего стихотворения?

То, что вопрос обращён к нему, Йи понял, когда его руки коснулся Учитель, взглядом указывая на незнакомую Алую Ленту.