Йи улыбнулся:

— Да!

Он не был готов говорить что-то длиннее согласия или отказа, но почему бы не подтвердить, что чай вышел отменный.

Учитель улыбнулся в ответ:

— Я знаю, что буду жалеть об этом. Я уже жалею. Все тринадцать лет своей жизни ты был честен со мной, и, я уверен, заслужил честности в ответ.

Йи слушал Учителя и удивлялся тому, что Владыка Небесной Флейты неспособен найти то единственно верное слово, с которого полноводной рекой разольётся нужная тема.

«Полноводной рекой»... чем-то цепляли эти слова.

Нет, нет.

«Разольётся».

Йи забегался и не поделился, но Отшельник лично рассказал о грядущем потопе Учителю. Бохупаэ брал с собой Йи как свидетеля тому, что всё серьёзно.

Учитель взял их обоих на аудиенцию к Императрице.

Такого изумрудного сияния в глазах Яшмовой Тёти Йи не видел ни разу за все годы своей жизни. О чём поговорили Императрицы, Небесная и Звёздная, они не сообщили никому, и аудиенция закончилась ничем: не началось никакой подготовки к потопу в Циньдаре, не повели свои семьи в горы и за горы красавицы городов и поселений... или повели, но об этом не говорили во всеуслышание.

Эти мысли прокатились по голове Йи как гремучие горошинки внутри сухого рыбьего пузыря.

И утихли: от повторного заваривания ароматы хмеля, душицы и ромашки обрели новое звучание, наконец, дали дорогу вкусу чайного листа, оттенили его, усилили...

Учитель, допив чай, взялся подогревать воду, чтобы заварить следующую порцию. В неё он добавил несколько сушёных ягод малины.

В церемонии извинения чай заваривали трижды. В третий раз добавляли сушёные ягоды: крыжовник, малину, землянику, бруснику... Давным-давно Йи спросил Учителя, имеет ли какой-то особенный смысл, что именно добавляется, и Учитель даже засмеялся: «Какой основательный подход к изучению церемоний! Мало кто спрашивает о таких мелочах. На самом деле, значение имеет сам факт изменения вкуса. Он, с одной стороны, подводит итог всему, что было сделано и сказано за всю церемонию — а с другой, даёт возможность тому, для кого проводится Извинение, благосклонно принять его вместе со вкусом ягод или отвергнуть».

Не успел тогда Йи спросить, как отвергают извинения в церемонии, как Учитель сам продолжил: «Если ты принимаешь извинения, ты спокойно допиваешь третью чашку. Если принимаешь, но оставляешь за собой право продолжать обвинять собеседника в том, за что он хотел извиниться, часть чая выливаешь в поднос и можешь обозначить свою позицию словами. Если ты не принимаешь, можешь просто не прикасаться к третьей чашке. Если же приравниваешь то, за что перед тобой извиняются, к смертельной обиде, выливаешь содержимое чашки на пол».

Йи вместе с другими мальчиками собирал малину прошлым летом. Юные красавицы тоже принимали участие в сборах, и Дэй поначалу никак не мог понять, почему рядом с ним оказывались то одна, то другая, ведь сам нарочно не бегал от одной к другой. Потом догадался: когда красавицы подходили, он краем глаза оценивал, сколько они успели набрать ягод, и неизменно пересыпал в их корзинки то, что сумел к той поре собрать сам.

Дэй улыбнулся янтарным переливам на дне чашки. Он видел в них улыбки тех красавиц, и тёплые добрые воспоминания примиряли с реальностью.

Хочет он того или нет, но — он сумел сам узнать правду от пленника. Не упал в обморок при виде пауков. Подаренный Учителем набор инструментов — просто бесподобен. И гладкую коробочку Йи, как не раз бывало с другими, непременно разберёт на части, чтобы понять, где спрятаны пружинки и за счёт чего они приходят в движение. Вдруг до чего-то ещё не успел додуматься сам.

Поняв, что Йи достаточно пришёл в себя, чтобы осознать, как проголодался, Учитель достал тарелочку с кусочками пирога из речных каштанов. Мальчику иногда казалось, что Учитель всё же умеет читать мысли и угадывать желания.

— Мне хочется сказать тебе слишком многое, но я не знаю, что из этого дозволено. Но у нас сейчас много времени, чтобы насладиться вкусом пирога

Учитель грел в ладонях чашку.

Думал.

— Нет, — вдруг протянул Йи, сам удивляясь своим словам и тому как неожиданно высоко взлетает голос. — У нас нет времени, Учитель. У нас... у нас...

Учитель поднял голову и отшатнулся: глаза Йи Дэя пылали сапфировым пламенем.

— У нас... там...

Залпом выпив содержимое чашки, мерцая уходом в Тень, Йи изо всех сил схватил Учителя за руку:

— Бежим!.. — и рывком вдёрнул его на изнанку мира.

Учителю показалось, он успел увидеть, как стена воды сметает тот домик, где они только что пили чай.

Каждую весну вода приходила в поля. Даже после тёплых, малоснежных зим, когда большие реки не успевали толком уйти под лёд, она спускалась с гор. Пусть немного, но расширяла привычные русла, и тогда люди прорывали ей канавки, чтобы она дошла до рисовых полей.

В эту зиму снега было достаточно, через реки ходили, прокладывая новые дороги. В ожидание ледохода оббивали лёд с опор мостов — мальчики и юноши сторожевых кланов помогали старшим в непростой и опасной работе.

Лю Чу должен был вместе с будущими палачами и воинами крепить на берегу верёвки, которыми обвязывались плотники и каменщики, освобождая опоры мостов. Уже пару раз доводилось вытаскивать их из-подо льда, куда утягивало течение. Однако полудемон не был бы собой, если б не нашёл способ сбежать подальше оттуда, где надо что-то делать.

За него работали его друзья — те, кто по доброй воле или под мягким принуждением полудемона принимал на себя Печать Тьмы. Мысленно Лю называл их своей армией, но вслух всегда не иначе как «самыми верными друзьями». Ничего особенного это им не приносило: не выбивались в отличники, не становились отстающими в учёбе, держались в середнячках, но в то же время учителя и наставники с трудом могли вспоминать их имена и лица, стоило перевести взгляд на кого-то другого. Год от года эта армия подрастала, расширялась. Голоса одобряли. Они всё реже обращались к Лю, и тот порой терялся в догадках: а был ли у него вообще этот незримый собеседник? Ведь он же сам, своими силами, своими демоническими задатками добивается всего задуманного!

«Надо бы наведаться к Заклинателям», — подумал Лю.

Ну, или подсказали Голоса. Велика разница!

Заклинатели, невеликие числом общины умеющих петь духам призывы, жили преимущественно в горах. Заклинателей всегда узнавали по одежде: короткие халаты с узкими рукавами, затейливые шапки, расшитые оберегами, украшенные хвостами диких зверей — говорили, что большая часть хвостов бралась от живого зверя. Если же он, лишённый хвоста, погибал, то его хвост с почестями хоронили: дух зверя оказывался настолько силён, что не шёл в услужение, охранником к человеку. Такое надо уважать!

Узнать, что приближаешься к селению Заклинателей, было несложно: вывешенные для просушки на высоких шестах шёлковые полотнища разных цветов не давали промахнуться.

Лю нравились шёлковые рубахи. Нравились краски, которыми пользовались мастера Циньана. Увидев вблизи, как неумело соткан шёлк Заклинателей, какими неравномерными пятнами покрашена ткань — не иначе, кто-то вроде Йи наляпал краски кое-как — разочаровался.

Даже если он объявит себя их правителем, даже если решит задержаться у них пожить — вряд ли они предоставят ему тот уровень жизни, который был чем-то самим собой разумеющимся в сторожевом клане.

— Вы — моя армия... — печально примерился вслух к своей будущей роли Лю Чу.

Прозвучало неубедительно. Полотнища даже не зашелестели на ветру.

Но, может, раскрывать проходы в Диюй и удерживать их у Заклинателей получится лучше, чем красить шёлк?

Лю, меланхолично пиная сучковатую веточку, двинулся на поиски живых в селении. Ведь он пришёл не с флагами разговаривать... Ведь как успешно складывалось всё у Ждущих!

Седой, как глубокий старик, крепко сложенный, как мужчина в самом расцвете сил, Заклинатель вышел навстречу Лю — неожиданно. Полудемон даже удивился. Неравномерно выкрашенная одежда, нагромождения неярких вышивок и бус, выцветших от времени шнуров делали незнакомца неприметным даже на расстоянии шага. Волчьи хвосты на шапке, целых три, поднимали рядом с ним из пожухлой травы тени охранников...