Или дело все в нём, или он сам никак не мог отвести… синие, такие бездонные, такие… Впервые в жизни видит дракона, и в какой ситуации, и, может, уже видел, да не понимал…

И прослушал, что говорила Яшмовая Тëтя.

Ощутил биение пульса под языком и запахи возбуждения красавиц вокруг себя. Их было куда больше, чем видел глаз. Но возмущëнный стук сердца Гэн вызывал улыбку. Мысленную.

Да нет, вроде, не успел очень много пропустить:

— Мы знаем, что наши противники хотят сегодня отравить колодцы. Их цели: спираль колодцев на центральной площади к лету от Запретного города и родник-ступени, берущий начало от жемчужины у статуи льва и дракона, что охраняют Зимние ворота в Циньдар. Наши цели: часы над спиралью колодцев и парковый комплекс у статуи льва и дракона. Если кто-то, — а теперь целью её слов стала одна Гэнгти Тшу, и это видели все, — надеется захватить врага в одиночку и уничтожить на месте, пусть здесь и сейчас прощается с этой надеждой. Йи?

Он немедленно поклонился, складывая ладони жестом «слушаю и принимаю каждое слово».

Звëздная Императрица не выразила согласия кивком, но яшмовая занавесь перед её лицом качнулась:

— Я доверяю твоему чутью и приказываю: как только тебе покажется, что опасность в шаге от тебя, ты берëшь Гэнгти Тшу и уводишь Теневыми Тропами туда, где для вас уже не будет опасности.

Йи поклонился ещё раз.

— Вы оба нужны мне — живыми.

Эти слова были сказаны для чуть более самоуверенной, чем ждали наставницы, Гэнгти Тшу.

Она это поняла, и её заглушëнное возмущëнное сопение смогли услышать только Йи и красавица Водная.

1

Бо Синцзянь, Династия Тан, перевод: Городецкая О.М.

"Иным, возлюбившим любовь…"

Ночь раскрыла чëрный зонтик звëзд над крышами Циньдара. Кипарисы ловили дыхание ветра, чуть покачивая тонкими макушками. Сосны сомкнули охранные ряды вдоль оград. Голова Дракона только поднималась над горизонтом, но когда в неведомой дали Солнце перейдет с рогов Быка в пасть Тигра, Дракона будет видно от двойной звезды, носящей имя Клык, до Последней Чешуйки, маленькой красной звезды в Хвосте Дракона.

Гэнгти Тшу словно впервые видела город. Да ведь, и правда, впервые! Она ещё ни разу не шла здесь в сложном красивом костюме, тихо пересчитывая гладкие плитки мостовой кожаными подошвами богато расшитых золотом и покрытых лаком туфелек Ни разу её волосы не были заплетены изящно изогнутой сеткой с камнями и хризантемами — для свидания. Ни разу юноша рядом с ней не пел томных «вешних» песен:

— Блистал её взор красотою,

всю жизнь любоваться им мог!

А брови её трепетали,

словно бабочка-мотылёк.

Как киноварь — яркие губы;

густа красота, — как вино.

И всё в ней спокойного тона,

и сдержанности полно1…

— А ведь ты поëшь не обо мне, — лукаво покосилась Гэн на Йи.

Он улыбнулся и словно стал другим человеком:

— Конец весны, и дождь идёт

За бамбуковой шторкой в окне.

Уже близок рассвет. Я спросонья забыл,

Что в чужой я гощу стороне.

Потянулся, зевнул — холод утренний вмиг

Вполз ко мне под шелка одеял.

Я же лишь улыбнулся… Сегодня для всех

В сердце радости я пожелал2…

— Йи!.. — негодующе топнула Гэнгти Тшу — и толстые нити, скрепляющие лаковый верх туфельки с подошвой жалобно скрипнули.

О Небесная Императрица! Ты же видишь, как эти двое похожи на ссорящихся влюблëнных! Неужели те, чужие глаза не поверят, засомневаются…

— Ну пожалуйста, не злись! — Йи Дэй взял тонкие пальчики девушки в свои горячие ладони. — Это строки благословенного Сун Юя, поэма «Бессмертная Фея»… конечно, их написали не о тебе!

Гэн тихонько зашипела:

— А мог бы и соврать!

Йи даже отстранился от неё, не выпуская холодные пальчики из горячего плена:

— Вот ещё! Ты мне друг, а друзьям не врут!

— А кому врут?..

— Никому! — Йи вновь шагнул к напарнице.

— Ах, так?.. Значит, о чëм бы я тебя ни спросила, ты скажешь мне правду?

— Да. Или промолчу.

— Ха-ха! То есть, если я задам вопрос, а ты не ответишь, ты — соврëшь!

Странным образом традиционный костюм циньанской красавицы изменил до неузнаваемости движения Гэнгти Тшу, ничуть не поменяв манер общения. Наверное, вся эта сковывающая многослойность принуждала и гордо держать спину прямо, а плечи широко развëрнутыми, и переступать меленько, а не скакать… но ни мысли, ни бойкий язычок в шелка не затянули.

Йи покачал головой:

— Если я промолчу, я просто не скажу тебе правды.

— Ну ладно, — сменила Стальная Паучиха гнев на милость. — Как думаешь… долго ещё ждать?

Йи сверкнул неожиданно синим блеском глаз, тут же погасшим:

— Нас могут слышать лилии в пруду

И карпы, что проснулись невзначай.

И перепëлки, иволги в саду…

И дарит чаю горечь молочай,

Чтобы напомнить: сладость лишь на миг,

И та, поверь, горька для нас двоих…

Гэнгти Тшу протяжно выдохнула. Вот это она дала!.. Вот это ей ещё припомнит Дъи. Как хорошо, что в голове у этого парня хранится так много песен! Как хорошо, что теперь те, кто слышит из темноты их голоса, будут думать, что красавица ждёт начала «вешних утех».

Гэн очень нравилось, как Йи изображает персонажей, читая о них, но… но выясняя, скажет ли он ей правду, спрашивать она собиралась совсем другое. Просто так устала ждать появления врагов, что само с языка скатилось… а тот вопрос, этот давным-давно зудящий в голове вопрос, он же ничего нового не выдаст тем, кто услышит. Скомандовала:

— Сядь рядом! — устраивая складки шелков на скамье. Как же циньанки управляются со всеми этими складочками.

Йи сначала помог ей стать живой фарфоровой статуэткой, оправив одежды, потом легко и изящно опустился рядом. Будь они в красном и золотом, точно можно спутать со свадебными фигурками.

— Ты что, ежедневно тренируешься ходить в традиционном?..

— Нет, Учитель посоветовал научиться, когда я ещё был совсем маленьким… ну, то есть, когда был моложе, чем сейчас, и я научился.

— Ясно.

Гэн казалось, она спросит Йи о том, что не в силах забыть, при следующей же встрече, но сколько их было, а вопрос так и не задан. И сейчас: сама потребовала говорить правду, он согласился… и что теперь мешает? Боится, что Йи промолчит?

Глубоко вдохнув, на выдохе все же решилась:

— Почему ты при первой встрече назвал меня Зэнзэн?

Йи молчал так долго, что Гэнгти Тшу начала смиряться с тем, что правда ей недоступна. Но ученик палача просто подбирал слова:

— Иногда я вижу странные сны. Я видел сны о том, как красавица из Заклинателей и дракон из Водных полюбили друг друга, а глава клана драконов повелела стереть поселение Заклинателей с лица земли. Я часто видел это, видел красавицу Зэнзэн… ты очень на неё похожа.

Гэн закрыла глаза:

— Так просто! Видишь сны… а я же…

Нет. Сказать сейчас «Я тебя чуть не убила» — опасно. Словно само это слово призовëт к жизни беду.

Беда в эту ночь шла путями, на которых её, казалось, и не ждали.

Ночная темнота стучала сердцами десятков людей. Йи догадывался, где скрываются Тени. Не вникал в перемещения Правой Руки Ночи.

Он дал Яшмовой Тëте понять, что услышал её, когда она приказывала бежать от опасности, но благоразумно не подтвердил, что будет прятаться.

Лучше принять бой, тем более, Йи не один: пусть Гэнгти Тшу не завершила обучение, но так и он сам не то, чтобы палач, ещё даже оружия не получил.

— Месяц там чистым своим сияньем

Деревья открыл во мгле, — что-то было не так, но Йи продолжал петь:

— Я незаметно дошел до места,

Где небо лежит на земле3…

Не умолкая, Йи поднялся со скамьи, потянул на себя за руку Гэнгти Тшу. Да, это был тот момент, когда тело начинает действовать ещё до того, как разум успевает оформить связную мысль. Потом. Всё потом. Это же он сам додумается, что приказ Яшмовой Тёти покинуть поле боя ещё до начала боя — расчистка пространства для тех, кто сторожит его в этой ночи.