Оставил беду позади?..
Вспоминай бытность свою Фа! Как в каждом дуновении ветра читал грядущее. Как драконы шутили, что приняли б за своего, когда бы не Дэйю, кнут — главное оружие, а Драконы не дружили с кнутами.
И тут земля попыталась вывернуться из-под ног, еле устоял.
Землетрясение?!
Прямо перед Учителем над горизонтом проросла и задрожала горошинка дыма: извержение! Подавив первое желание — броситься со всех ног туда, где умирал в огне Отшельник — Учитель поправил ремешок сумки на плече: путь предстоял долгий. Быстрый бег отнимет много сил, бежать со всех ног пять и два дня невозможно, и даже верхом путь выйдет длиннее, да и вол не везде пройдёт болотными тропами, после по ущельям...
Шаг за шагом, шаг за шагом, дальше и дальше от земель клана, ближе и ближе к Крокодиловому Хребту, останавливаясь лишь на краткий сон, чтобы дать отдых телу.
Дальше и дальше. Не торопясь, но и не теряя взятого темпа.
К полудню второго дня горошинка над горизонтом разрослась до размеров приречной ивы, а Учитель стал замечать пары каменных дроздов, алых стенолазок, императорских трясогузок — ярким птицам, покинувшим родные горы, сложно было скрываться в непривычных равнинах.
Под вечер объявили себя и звери-беглецы: охотники шли по следам своих жертв, пернатых и пушных, а все вместе бежали опрометью от неожиданного вулкана — чтоб попасть в руки людям. Птицы и звери успели пройти такое большое расстояние лишь потому, что заранее учуяли беду.
Путь Учителя пролегал в обход людских поселений. Здесь им уже не грозила опасность камнепада, сюда не дотекали реки лавы. Те же, кто селились в опасных зонах, наверняка приметили, как бежит зверьё, и последовали за ним.
Обычно Учитель проходил путь до Отшельника, не разжигая костра, но сейчас, как темнело, разводил: ошалевшее от землетрясения зверьё отпугнёт, со злыми людьми сил справиться хватит, а добрые, если подойдут к огню, получат помощь.
Учитель в первую ночь долго переглядывался с янтарными глазами волка. Сам зверь сливался с ночной чернотой, и лишь глаза, вобравшие тёплый свет небольшого костерка, сияли во тьме. Хотел бы напасть — напал бы. А так, может, чего другого хотел. Учитель не умел читать мысли людей, чего уже говорить о зверье.
Во вторую ночь волк подошёл ближе, свет костра коснулся не только его глаз, и стало видно, что из его передней лапы торчит то ли кусок дерева, то ли плоский обломок камня.
Что ж, Учитель сращивал рёбра и лапы боевым котам, вправлял кости в сломанных крыльях охотничьих птиц — вряд ли волчьи кости сильно отличаются от того, с чем уже доводилось иметь дело. Но... Учитель делал шаг к волку — волк делал шаг от Учителя. Оставленный ему кусок вяленого мяса забрал лишь тогда, когда мужчина сделал вид, что уснул.
А на третью ночь к костру вышла девочка лет семи-девяти. Худенькая, маленькая, одетая как мальчик, в грязные изорванные штаны и рубаху, отороченные мехом енота; на лбу сплетённая из кожаных ремешков повязка с прикреплённым к ней хвостом енота, а на шее, на запястьях — ворохи бус и браслетов, с камешками, ремешками, узелками, потрёпанными ленточками, ракушками.
Подобным образом одевали детей в общинах Заклинателей.
— Ты отзовёшься мне на имя Ченглей? — звонко и требовательно спросила она, глядя прямо в глаза Учителю.
— Нет, — усмехнулся он. — Тебе не отзовусь.
— Ты отзовёшься мне на имя Рэншу? — в её зелёных глазах совсем не отражался костёр.
— Нет, — вздохнул Учитель. — Тебе не отзовусь.
Два вопроса она уже задала, если задаст третий, то...
— Ты отзовёшься мне на имя Фа?
— Нет, — Учитель поднялся на ноги, и теперь зелень её глаз стала похожа на зелень зрачков боевых котов перед сражением. — Тебе — не отзовусь. Но и ты не назовёшь мне имя того, кто тебя послал.
Девочка порывисто вдохнула, и стало понятно, каких усилий ей стоило дышать — ровно, стоять — прямо, говорить — громко. Если и остались силы в этом хрупком тельце, то лишь те, что давала гордость:
— Нет, — завершила она заветный пароль. — Тебе — не назову!
И пошатнулась, и Учителю показалось на миг, что мир качнулся и перед его глазами.
— Отдохни, дитя. Сядь и отдохни. Я дам тебе воды, еды и посторожу твой сон до утра. А на рассвете мы вдвоём пойдём к тому, кто послал тебя.
Когда девочка протяжно выдохнула, то ли садясь, то ли падая в траву у костра, Учитель задал всё же вопрос, который стучал в висках с самой первой минуты:
— Он... жив?
— Ага, — кивнула девочка. — Жив. Только ногу сломал. Поэтому не сам пришёл...
А рассвета не случилось: вулкан всю ночь глухо рокотал, щедро выдыхая ввысь клубы дыма, пепла, камней и песка, и рассвет задался почти таким же тёмным, как дождливая осенняя ночь.
Волк к костру не подходил, но Учитель оставил для него кусок вяленого мяса.
— А я про тебя раньше слышала, — словно нечаянно, вскользь обронила девочка, когда они с Учителем начали путь в сторону вулкана.
Пусть она и не могла видеть его лица, мужчина всё равно не позволил дрогнуть ни единому мускулу. А ведь так хотелось улыбнуться! Некоторые девочки просто появляются на свет уже готовыми к царствованию Императрицами. Или Алыми Лентами. В них от рождения живут умение и желание особым образом составлять слова, говорить их так и в такие минуты, чтобы все окружающие тут же включались в заведённую ими беседу.
Обмолвись такой фразой в присутствии Учителя Звёздная Императрица, он бы встал на колени, поцеловал подол её платья и испросил позволения уточнить, когда и что она слышала о нём.
Скажи ему такое одна из Алых Лент, он с глубоким поклоном поблагодарил бы за интерес к своей персоне и уточнил бы.
Выдай такое уверение одна из девочек клана, Учитель поддержал бы игру: маленькие красавицы должны знать, как работают их чары.
Но поддерживать беседу о себе с маленькой Заклинательницей Учитель был не намерен. Он и так уже замедлил шаг, чтобы девочка просто быстро шла, а не бежала бегом.
К тому же, ему не надо было и спрашивать, что именно могли рассказать ей её родители. И, да — это если выжили.
Хотя, если Учитель верно предположил её возраст, не старше девяти, то это, скорее, не она сама, а как раз её родители могли остаться без семей после работы «летучих отрядов» Сторожевых кланов.
Впоследствии, когда всё уже случилось, когда были сопоставлены все факты, проанализированы все происшествия и невыявленные закономерности, стало ясно, что войны на уничтожение между Циньаном и общинами Заклинателей могло и не случиться. В Небесных Скрижалях действия Заклинателей не были обозначены, и для живущих в Циньане каждый раз становились неожиданностью высушенные песнями посевы, напетые ветрам пожары, затопленные не в срок поля... циньанцы продолжали искать точки, из которых можно было бы начать диалог. Земли много, места хватит всем... Однако всё сложилось так, как сложилось: глава клана Каменных Драконов решила, что её сын — неплохая партия юной драконице из клана Водных. А сын, не подумав даже спрашивать разрешения, отправился в общину Заклинателей, где обрёл свою любовь.
Наверное, драконы могли справиться сами. Кто знает. Но они обратились за помощью к людям. Впервые! Не люди пошли на поклон к древним ящерам — а они, сами, по доброй воле спросили, чем могли бы люди помочь им.
Был ли Учитель против?
Нет. Просто потому, что его никто не спрашивал.
Он, Фа, главный палач Сторожевого клана Звёздной Императрицы, не имел права не то, чтобы протестовать — задумываться о том, что можно поставить под сомнение приказ Алой Ленты.
Он и его старшие ученики с наступлением темноты приходили в горные селения Заклинателей и уходили до наступления рассвета. В живых оставались только дети и малыши. Юноши, девушки, взрослые, если успевали проснуться, принимали долгую мучительную смерть от Хвостов Скорпионов: на обнажённых спинах палачей мерцали татуировки скорпионьих хвостов. Большая часть Заклинателей просто больше никогда не просыпалась.
