Итак, мать вышла на работу снова. До обеда с Эммочкой сидела всё та же соседка, за определённую плату, а после обеда – я. Постепенно Эммочка начала говорить, хотя и односложно. Но мы все радовались и этому достижению. Однако, она словно ушла в своём развитии назад, она вела себя как ребёнок лет двух-трёх, а ведь ей уже было почти что шесть. Наступило следующее лето. И вот, в один из дней к нам в дверь постучали. Я спросила кто там, и из-за двери ответили:

– Девочка, это я. Я обещала прийти через год. И вот я пришла.

Я сразу узнала этот голос, наверное потому, что весь этот год это оставалось моей единственной надеждой на исцеление Эммочки. Это была она – цыганка. Я тут же распахнула дверь и прямо с порога принялась, сбиваясь и торопясь, всё рассказывать ей – и про то, как отец выбросил её шаль, и про то, как родители не поверили мне, и про то, как нечто из зеркала забрало Эммочку, но к счастью вернуло назад.

Цыганка слушала меня и хмурилась.

– Неужели я не успела? – тихо сказала она.

А потом добавила:

– Веди меня к ней.

Я проводила цыганку в ту самую комнату, где сейчас живёт Эммочка. Она накрыла её чёрным платком, вытащенным из её холщовой сумки, и принялась что-то читать и водить ножом в воздухе. Эммочка принималась то плакать, то хохотать как безумная, а я испуганно глядела на всё это, ведь у Эммочки давно уже не было никаких эмоций. В итоге сестрёнка заснула. А цыганка велела мне отвести её к зеркалу.

– В зеркале живёт мулло. Дух мертвеца, который не нашёл покоя. Ему нужно тело, чтобы жить, чтобы завершить дела, которые остались у него на земле.

– А как он туда попал? – робко спросила я.

– Кто-то умер в доме, где было прежде это зеркало. Люди пренебрегли древним обычаем, не занавесили зеркала, когда покойник лежал в гробу. И случилась беда – дух его ушёл на ту сторону. Где вы взяли это зеркало?

– Я не знаю, – ответила я, – Кажется, родители купили дом уже с зеркалом, оно осталось от прошлых хозяев.

– Мулло искал того, к кому легче подступиться, душу, что ещё не замарана грязью этого мира, и он нашёл Эммочку. Она любила играть возле зеркала, и однажды мулло показался ей. Но он был очень хитрым и принял на себя её облик. Эммочка думала, что там, за стеклом её отражение, но это был мулло. День за днём он становился сильнее и всё больше открывал проход между зазеркальем и этим миром, чтобы проникнуть, наконец, в её тело и жить в нём, а Эмму отправить вместо себя на ту сторону. И ему удалось это. В ту ночь, когда ты увидела, как Эммочка исчезла в зеркале, назад вернулась лишь её оболочка, но не она сама. Мулло вошёл в её тело. Сейчас я попытаюсь прогнать его обратно.

Я проводила её в чулан, и встала за её спиной, наблюдая за тем, что она собирается делать. Цыганка приоткрыла покрывало, накинутое на зеркало, и я увидела как тёмная муть зеркала пошла рябью.

– Ты должна оставить меня одну. Подожди меня в доме, и что бы ты не услышала, не заходи сюда, – обратилась цыганка ко мне.

Я ушла в дом и стала ждать, мне было очень страшно. Из чулана доносилось пение цыганки, она зажгла свечи или какую-то траву, потому что дом наполнился пахучим дымом. Вдруг послышался шум и треск, в чулане что-то загрохотало, кажется упали полки, а после всё смолкло. На пороге показалась цыганка. Она была бледна, а левая щека её была разрезана сверху донизу и кровь стекала по шее прямо на платье. Цыганка подошла ко мне и устало сказала:

– Прости, я сделала всё, что могла.

– Вы прогнали мулло? – спросила я её.

– Мне удалось прогнать его из тела Эммочки, но для того, чтобы он ушёл из зеркала насовсем, в мир мёртвых, нужен был ещё один ритуал. Когда я начала проводить его, то у меня почти всё уже получилось, но мулло оказался хитрее, в последний момент он разбил зеркало с той стороны. Ритуал остался незаконченным.

– И что это значит?

– Это значит, что мулло не сможет выйти из зеркала и навредить Эммочке, но и в мир мёртвых он тоже не уйдёт.

– Значит нужно просто выбросить зеркало и всё! – воскликнула я, – И пусть себе мулло остаётся в нём.

– Нет, – покачала головой цыганка, – Дело в том, что между ними осталась связь. Пока Эммочка жива, мулло не доберётся до неё, но как только она умрёт, душа её попадёт к нему, чтобы стать такой же тварью. Она не найдёт покоя.

– Неужели ничего нельзя сделать? – заплакала я.

– Можно, – ответила цыганка, – Если отдать мулло другую жертву вместо Эммочки…

При этих словах моя собеседница замолчала и посмотрела на меня. Холодная волна ужаса окатила меня с головы до ног, страшная догадка пронзила сердце. Так вот для чего дама искала няню для своей Эммочки – ей просто нужна была обменная жертва для мулло, твари из зеркала. Я смотрела на даму, не в силах вымолвить ни слова, и в этот момент из дома раздался шум, после чего последовал противный, подвывающий плач и причитания старческим срывающимся голосом. Это плакала Эммочка.

– Ах, кажется Эммочка что-то натворила, – дама подскочила с кресла и, прихрамывая на одну ногу, и бормоча что-то про радикулит, понеслась в дом.

Не успела она скрыться с веранды, я быстро встала с места и судорожно принялась размышлять, как мне отсюда выбраться. Теперь всё встало на свои места, никакая няня им не нужна, им нужна та, что пойдёт на обратную сторону зеркала вместо Эммочки, чтобы отвязать её душу от мулло-мертвеца, ведь всю жизнь она была его заложницей. Я вновь ринулась ко входной двери и принялась трясти ручку во все стороны и толкать проклятую дверь, но она по-прежнему не поддавалась. Я осмотрела сени. Вправо уходил коридор на веранду, слева была дверь в чулан.

– Тот самый, где по сей день стоит зеркало, – внезапно подумала я.

Я подняла глаза наверх и увидела в потолке небольшой люк, такие обычно ведут на чердак. У нас дома всё устроено так же, на чердак ведут два входа – один с улицы, по приставленной к крыше лестнице, а второй из сеней дома.

– Так, – лихорадочно думала я, – Значит, если я смогу дотянуться до люка и забраться на чердак, то выберусь из чёртова дома. Итак, как бы только попасть в этот люк?…

Я снова огляделась и увидела у стены небольшую скамеечку, такую, какие обычно любят выносить вместо табуретки старушки, чтобы посидеть на солнышке – невысокая, чуть ниже колена, и сантиметров сорок в длину, возможно я сумею дотянуться до ручки люка, если встану на неё. Я схватила скамеечку и поставила перед собой. Быстро взобравшись на неё, я протянула руки к люку и, чуть подпрыгнув, к великой моей радости, достала до ручки. Я повисла на ней всем телом и дверца к моей великой радости открылась, расцарапав ладони, я снова подпрыгнула и ухватилась за края люка. Приложив все силы и застонав, я подтягивала своё тело вверх и наконец мне это удалось. Я отдышалась и, наклонившись, подтянула за собой крышку люка. И сделала это как раз вовремя, потому что из дома послышались шаги. В сени вышла дама.

Она прошла на веранду и, не найдя там меня, взволнованно зашептала что-то себе под нос и заохала. Она заглянула за кресла и под столик, судя по звукам доносившимся с веранды, а после вышла в сени и встала как раз подо мной. Я замерла и сидела не дыша, боясь издать малейший звук. Дама прислушивалась. Затем она распахнула дверь в чулан и вгляделась в его темноту. Решив, видимо, что меня там быть не может, она поспешила в дом. А я, выдохнув, осторожно поползла на четвереньках, боясь встать в полный рост, хотя высота чердака позволяла это сделать. Впереди, на торцевой стороне дома, располагалось небольшое круглое окно, покрытое паутиной. Сквозь мутное, грязное стекло, пробивался тусклый свет солнца. Я пыталась разглядеть дверцу, но её нигде не было. Чердак завален был всяким хламом, повсюду стояли сундуки и коробки, старый патефон и допотопный телевизор, новогодняя мишура, змеившаяся по полу, что опутывала мои ноги, подобно лианам, стопки пыльных книг с пожелтевшими страницами, подшивки газет и грязные пустые банки. Здесь похоже давно не ступала нога человека, но оно и понятно, кто полезет на чердак? Две полоумных старухи? Мой взгляд упал на комод, стоящий у задней стены. Я подползла ближе, и мне показалось, что из-за него падают лучи солнца, я чуть отодвинула его, и точно – за ним была дверца наружу! Сердце моё затрепетало в предвкушении скорого освобождения и сладостно заныло. С огромными усилиями мне удалось отодвинуть комод и я увидела заветную дверцу. Она была закрыта на навесной замок, но я заметила, что накладка держалась неплотно, и я могла бы выдернуть её из стены. Я осмотрелась вокруг в поисках подходящего предмета и мне на глаза попался нож, лежащий на полу. Я схватила его и, просунув в щель, с силой надавила на накладку. Она заскрипела, трухлявое дерево мягко и податливо отпускало ржавые гвозди из своих объятий. Наконец, накладка слетела и упала вниз, к счастью не наделав шума, по всей видимости она улетела в заросли цветов, что росли повсюду во дворе. Я осторожно надавила на дверцу, чтобы открыть её. Пусть даже там не окажется лестницы, я готова спрыгнуть, чего там, в детстве в деревне и не с такой высоты прыгали, лишь бы скорее выбраться на улицу. Дверца со скрипом отворилась и свежий воздух пахнул мне в лицо. Уже начинало вечереть, я провела в ужасном доме половину дня. Глянув вниз, я убедилась, что лестницы действительно нет, но меня уже ничего не могло расстроить. Я примерно рассчитала траекторию и прыгнула вниз, прямо в пышный куст то ли пиона, то ли георгина. Нога мерзко хрустнула и молниеносная боль пронзила лодыжку. Но всё было для меня неважным. Я быстро поднялась и, прыгая на одной ноге, поспешила к воротам. Они не открывались… Я дёргала их во все стороны, но всё было напрасно.