– Да из-за рубахи и стало ей плохо! Ведь она задела меня, когда входила, и после того всё и произошло. Но что же такого может быть в этой вещи? Или я всё-таки ошибаюсь, и дело не в ней? А вот мы и проверим это! – задорно рассмеявшись идее, что пришла ей в голову, воскликнула Лера, и поспешила в комнату к Еве.

– Смотри-ка, Лера, что это тут такое? – раздался из сарая голос Гены, который только что перешёл туда из гаража.

На дворе стоял выходной, и Гена усиленно рылся в подворных постройках, наводя там порядок, и выбрасывая старый хлам, Лера же гуляла по высохшим уже дорожкам двора с Евой на руках. Кругом разливалось тепло, и скворец радовался прилёту своей подруги, заливаясь трелями на все лады. Снег в огороде сошёл проплешинами, кое-где показалась прошлогодняя трава. Уже стояла настоящая, набравшая силу, весна.

– Что там? – Лера подошла к мужу.

– Да вот, глянь, – Гена спрыгнул со стремянки и кивнул наверх.

Лера вошла внутрь, в сарае, прогретом весенним тёплым солнцем, пахло деревом и соломой, старыми тряпками, пылью и чем-то ещё – неприятным, тошнотворным. Лера подняла голову и не поверила глазам:

– Это… Это что? Птица?

– Угу, ворона, – буркнул Гена.

– А что с ней? Точнее, кто это сделал?

– Ещё бы я это знал, – почесал тот голову, – И главное зачем? Уж в деревне, где все друг друга знают, и где всё фундаментально, как-то забавно увидеть сатанистов.

– Сатанистов? – изумилась Лера, – Да ну… Может это подростки так, пошутить решили неудачно? Или вообще, хозяева наши бывшие. Хотя, они не похожи на таких, кто стал бы издеваться над животными.

– Да и птица явно свежая, несмотря на запах, так что это точно не от хозяев осталось, – Гена, сморщившись, смотрел на висящую в верёвочной петле, приделанную над самым входом, мёртвую чёрную ворону. Птицу повесили совсем как человека – за шею.

– Ужас какой, – Лера поспешно вышла из сарая, чтобы не видеть эту картину и глубоко вдохнула свежий воздух.

Она сама и муху-то не могла убить, старалась открыть дверь и прогнать ту полотенцем. Пауков аккуратно поддевала на лист бумаги и выносила на улицу. А чтобы обижать кого покрупнее, и представить-то было больно.

– Как только иные люди способны на такое? – подумала она, качая Еву, что уже с любопытством, осмысленно смотрела по сторонам, – И главное зачем? Кто мог повесить тут эту несчастную птицу?

Она вернулась к Гене, который ножом перерезал верёвку и уже успел убрать ворону в мусорный пакет.

– Гена, как ты думаешь, кто мог это сделать?

Тот пожал плечами:

– Ну, обычно такими делами занимаются сатанисты, режут чёрных собак, кошек.

– Но вроде бы ворона была повешенной? – нахмурилась Лера.

Гена отвёл взгляд:

– Да как тебе сказать? Там, понимаешь, такое дело… У неё брюхо было вспорото, а внутренности вытекли на пол. Я просто убрал, чтобы ты на это не смотрела, а потом только позвал тебя. Уже засохло всё.

Лера вытаращила глаза.

– Кошмар! Гена, откуда в деревне, да ещё и в нашем сарае сатанисты?

– Откуда мне знать, – пожал тот плечами, – А какая твоя версия?

– Может подростки, насмотревшись в интернете всякой мистики, решили какой-то ритуал провести? – предположила Лера.

– В нашем сарае?

– Ну, твоя версия с сатанистами тоже не лучше.

– А может, это местные бабки колдуют? – засмеялся Гена своей шутке.

Однако Лера не ответила ему смехом, она вздрогнула, и на ум ей отчего-то пришла их последняя встреча с Галей, когда та, как ошпаренная выскочила из дома.

– Ты чего? – встревоженно спросил жену Гена.

– Да всё нормально, – мотнула головой Лера, – Я тут вспомнила что-то Галину.

– Ту самую странную соседку? – уточнил Гена.

– Ну да. Она выходит только в сумерках, как вампир, или не знаю… упырь какой-то.

– Упыри остались только в твоих сказках, – рассмеялся Гена, – Кстати, где все твои книги, по мифологии и прочим россказням, что-то я их не вижу дома?

– Да они в чулане, так и стоят в коробке, как-то не до них пока было, – ответила Лера, – И это не россказни, а вера наших предков, так они представляли мир, у всего был свой дух, свой хозяин. У нас вон тоже…

Лера хотела было сказать «домовой живёт», да вовремя прикусила язык. Незачем Гене такое говорить, он и так часто подшучивает над её увлечением мифологией разных народов.

– Что у нас? – Гена, увидев, что жена замолчала, потянул её за рукав.

– У нас вот нет хозяина, хотела сказать я, – быстро выпалила Лера, – Нам собака нужна, пёс, да!

– А вот это правильно, – согласился муж, – Ты поспрашивай у соседей, может у кого-то есть щенки.

– Спрошу, – кивнула Лера.

– А если тут не найдётся, то я после работы в приют заеду, и оттуда возьмём себе товарища, хорошо?

– Гена, какой ты замечательный у меня, – Лера, поднявшись на цыпочки, чмокнула мужа в щёчку.

– А эту ворону, – она покосилась на пакет, – Сожги, пожалуйста. Только не тут, не во дворе.

– И не в бане! – спохватилась она, – Вынеси на пустырь, что за домом, и там сожги. Ладно?

– А то что? Злой дух Ктулху придёт мстить?

– Гена! Это не смешно, – воскликнула Лера.

– Да ладно, ладно, – поднял тот примирительно ладони, – Если для тебя это так важно… Надеюсь, меня не увидят соседи. А то подумают, что я ку-ку.

– Никто ничего не подумает, – ответила Лера, – Если тебе стыдно, то пойди, как стемнеет. Ладно, я пойду укладывать Евочку.

– Давай.

Вечером, после ужина, Гена потянулся на кухонном диване:

– Может, фильм посмотрим?

– Гена, – многозначительно глянула на мужа Лера, – Ты ничего не забыл?

– Что? – не понял тот, но тут же спохватился, – Ах, да, я же не ликвидировал труп вороны! Слушай, а может, я её просто во дворе сожгу? Ну, в ведре, например?

– Нет.

– Ох, уж эти бабские заморочки, – вздохнул он, натягивая куртку, – Вот что не говори, а все вы бабы – ведьмы.

– Тем более, иди и сделай всё, как я прошу, а то превращу тебя в жабу, – улыбнулась Лера, и подмигнула Евочке, лежащей рядом в переносной колыбели, – Правда, моя красотуля?

– Ладно-ладно, я уже пошёл, – примирительно засмеялся Гена.

– Эх, после такого ужина нюхать такую дрянь, – послышалось из сеней ворчание и вздох.

На пустыре, что располагался позади дома, было уже темно, но темнота была не чёрной, а синей, прозрачной, и можно было разглядеть очертания леса, что начинался в конце пустыря на пологом склоне холма, и уходил наверх, тая в вечерней мартовской дымке. Дальше лес тянулся на многие километры, в противоположную от дороги в город сторону. Гена достал сигарету, задымил, затем расстелил прямо на снегу принесённые с собой газеты, сверху положил пакет с вороньим прахом, скомкал ещё несколько газет, разложил их вокруг пакета, присыпал сверху захваченными из ведра, что стояло в бане для растопки печи, щепками, и довольно глянул на свою импровизацию.

– Вот так, отлично, – сказал он вслух, – Точно сгорит.

– Что сгорит? – голос за спиной прозвучал настолько неожиданно, что Гена подпрыгнул на месте и поперхнулся дымом.

– И всё-таки меня засекли, – раздражённо подумал он, – Сейчас решат, что я чокнутый.

Он развернулся и увидел сзади незнакомую женщину в цветастом платке и старой, «для двора», фуфайке.

– Здравствуйте, – поздоровался он нарочито дружелюбно.

– Здравствуй-здравствуй, а ты, наверное, муж Леры будешь? – блеснула в темноте зубами незнакомка.

Глядя на эту улыбку Гена отчего-то внутренне поёжился, хотя, по сути, улыбка напротив была такой ослепительной, словно у голливудских звёзд. Просто мы, пожалуй, не привыкли видеть такую в реальной жизни.

– Уж очень яркая, не живая какая-то, как у куклы, – подумал Гена, а вслух ответил, – Да, я муж Валерии.

– Геннадий! – протянул он руку.

– Галина, я вон в том доме живу, наискось от вашего, – та пожала протянутую ладонь, её рука была твёрдой и сухой, как кора старого дерева.