– О, Яна привет! – поприветствовала соседку Саша.

– Привет, Саша, как дела? Что это ты делаешь?

– Да, – Саша нервно махнула рукой, – На коврик землю кто-то насыпал. А до этого соль была. Просто зла не хватает!

– Да это Никитична, – твёрдо сказала Яна.

– Ты уверена?

– А то как же. Я ведь дома целый день, в декрете уже. Тут под вечер слышу шум какой-то в подъезде, будто скребётся что-то. Выглянула в глазок, а там Никитична у твоей двери что-то шаманит, а в руках кулёк. Она и насыпала, больше некому.

Яна уверенно кивнула головой, словно в подтверждение своих слов.

– Вот противная! – Саша в сердцах топнула ногой, – Что ей неймётся-то? Ну, ничего, я её подкараулю и за руку поймаю, тогда не отвертится.

Саша пожелала Яне хорошего вечера и вошла в квартиру. Неприятный, тяжёлый запах ударил ей в нос. Саша сморщилась и поспешила открыть окна настежь.

– Канализация что ли засорилась?

Спустя пятнадцать минут запах, к счастью, выветрился и Саша, поужинав, занялась домашними делами. В дверь позвонили.

– Кто бы это мог быть? – удивилась Саша.

Подойдя к двери, она посмотрела в глазок и увидела там Анютку из их подъезда, вертлявую девчонку с большими бантами, какие носили ещё в Сашином детстве. Она ещё подивилась, когда впервые встретилась с третьеклашкой, что сейчас, оказывается, тоже такие носят. Саша открыла дверь:

– Анюта, привет, тебе чего?

– А я вам оладий принесла, мама испекла. Угощайтесь! – протянула она Саше полную тарелку горячих пышных оладий, обильно сдобренных маслом и политых мёдом.

– Спасибо большое! Какие аппетитные! – облизнулась Саша и проглотила слюну.

– Пожалуйста! – отозвалась Анютка, и вприпрыжку понеслась вниз, в свою квартиру, перепрыгивая через две ступени.

– Странно, а я ведь до сих пор не знакома с её матерью, – неожиданно поняла Саша, закрывая дверь на замок, – Ну ничего, вот пойду завтра тарелку возвращать и познакомлюсь, как раз и повод будет.

И Саша, с предвкушением приятного чаепития, отправилась на кухню с тарелкой пышущих жаром оладий.

Запах свежеиспечённых оладий торопил Сашу поскорее достать вазочку с вареньем из шкафа и сметану из холодильника, налить в чашку горячего чаю и устроиться удобнее за столом.

– М-м, какая вкуснотища! – пробормотала девушка с набитым ртом, с наслаждением жуя поджаристый оладушек, – Совсем как у бабушки в детстве. Надо будет попросить маму Анютки поделиться со мной рецептом. У бабушки-то я не спросила в своё время, к сожалению.

Саша выпила уже половину чашки чая и съела четыре оладушка, когда в комнате что-то громко и резко хлопнуло, словно человек ударил в ладошки. Девушка нахмурилась, поднялась со стула и быстро направилась в комнату, на ходу перебирая в голове варианты, что бы это могло быть. Войдя в комнату, она осмотрелась – ничего необычного. Все вещи лежат на своих местах. Ровным светом горит торшер в углу, наполняя комнату уютом зимнего вечера. На диване – раскрытая книга и плед. На дверце шкафа её рабочий деловой костюм, висящий на плечиках. Всё, как всегда. Внезапно звук повторился. Саша резко повернула голову в сторону хлопка и поняла, что это был удар в оконное стекло. Саша подошла ближе, и, отодвинув штору, выглянула, недоумевая, что или кто может стучать в её окно третьего этажа.

На улице было светло от снега, с неба, кружась, падали крупные пушистые снежинки, и всё было тихо и мирно. Саша, уже решив было, что ей почудилось, хотела закрыть штору и вернуться на кухню, как вдруг что-то тёмное вылетело из ниоткуда и с размаху ударилось о стекло. От неожиданности Саша вскрикнула и отскочила. Но тут же разглядела, что это птица. Большая, похожая на крупного голубя, только цвет её оперения был совсем не голубиным – багряное, цвета спёкшейся крови, на грудке и крыльях, оно переходило в жгуче-чёрное на спинке и головке птицы. Хвост же этого чуда природы был маленьким, почти незаметным и отливал зеленоватым.

– Ну, и дела, – протянула Саша.

Отчего-то вдруг пришли ей на ум деревенские приметы детства, мол, если птица бъётся в стекло, то это к смерти.

– Да ну, – отмахнулась Саша, – Ерунда. А вот птиц интересный! Забавный какой.

Она приблизила лицо вплотную к стеклу и посмотрела на лжеголубя, невозмутимо сидящего на отливе. Тот, казалось, совсем не боялся человека за стеклом.

– Постой-ка, приятель, – спохватилась Саша, – Я тебя сейчас угощу, ты верно голодный.

Она быстро сбегала на кухню и возвратилась с оладушком в руках. Открыв окно, она осторожно положила его перед птицей. Та покосилась на Сашу чёрным круглым глазом, схватила угощение и тут же улетела. Саша прикрыла окно и только сейчас сообразила, что нужно было сфотографировать птицу и показать знакомому-орнитологу, уж очень необычным было оперение нежданного гостя. Но, как говорила бабуля, хорошая мысля приходит опосля. Саша вздохнула и отправилась мыть чашку.

В эту ночь Саше приснился странный сон. В незнакомом ей доме на кухне сидели за столом две женщины, одна постарше, лет шестидесяти с чем-то, вторая молодая, лет тридцати с небольшим. На столе стояли вазочки с вареньем, конфетами и мёдом, по чашкам был разлит чай, а в большой тарелке дымились горячие оладьи.

– Нашей Анечке сегодня бы исполнилось уже сорок лет, – вздохнула печально пожилая женщина.

– Да, – кивнула ей в ответ молодая, – Я помню свою сестру, хоть и маленькой была совсем, когда она утонула.

– Бери давай блинок, доча, макай в мёд, – снова вздохнула пожилая и, сделав то же самое сама, перекрестилась и отправила оладушек в рот.

Саша наблюдала за ними будто бы сверху, откуда-то из-под потолка, она только сейчас заметила на столе фотографию в рамочке, стоящую между вазочек. С фотографии мило улыбалась девчонка с большими белыми бантами в школьном платье с белым отложным воротничком. Что-то знакомое показалось Саше в её чертах, она склонилась, чтобы рассмотреть фото получше, и, вдруг, узнала в девочке свою соседку – Анютку. Саша вздрогнула и… проснулась.

За окном уже было светло, яркое зимнее утро пробивалось сквозь неплотно-прикрытые шторы в квартиру. Саша встала с кровати, сладко потянулась и отправилась в ванную, умываться. Впереди было два выходных. К обеду девушка собралась прогуляться. Выйдя из подъезда, она увидела большую машину, из которой выгружали вещи – диван, стол со стульями и шкаф. Множество коробок уже стояло на снегу. Незнакомый мужчина хлопотал около них.

– М-м, новые жильцы, – подумала Саша, – Интересно, кто у нас продал квартиру? Вроде бы я ничего не слышала о продаже.

Она завернула за угол и лоб в лоб столкнулась с Никитичной. Та словно нарочно стояла здесь, поджидая Сашу.

– Куда бежишь, торопишься? – буркнула она вместо приветствия.

– И вам здравствуйте, – ответила Саша.

– Видела вчера вестника? – буркнула старуха.

– Какого ещё вестника? – Саша со страхом покосилась на полоумную соседку.

– Птица чёрная прилетала к тебе? Билась в окно?

– Ну, прилетала, и что? Я её блином угостила.

– Вон оно что, откупилась, значит, – протянула старуха, – А я-то думаю, с чего вдруг у нас нынче новый жилец.

– Простите, не вижу никакой связи между этими событиями, – грубо ответила Саша, и хотела было уже обогнуть Никитичну и пойти своей дорогой, как та вдруг схватила её за рукав.

– И сама, значит, ела поминальные оладьи?

– Чего? – уставилась на неё Саша, – Какие ещё поминальные? Анютка вчера забегала, принесла оладий, которые мама её испекла.

– Мама, – эхом повторила Никитична, – А ты знакома с мамой-то её?

– Нет, – непонимающе ответила Саша, – Вот сегодня и хотела познакомиться, когда буду тарелку возвращать.

– Не вздумай идти! – прошептала ей громким шёпотом старуха, – Нет там никакой мамы! Неча тебе там делать! Матери её уже под семьдесят, и живёт она со своей младшей дочерью за сотни километров отсюда. А вчера она оладьи эти пекла на помин души своей старшей дочки Анны.