Нет, свой провинциальный городок Лера любила и даже больше того, никогда и не мечтала о жизни в шумном мегаполисе, но выходки иных невоспитанных особ, вроде вот этого нахального мужика, что окатил её сейчас грязью и даже не подумал выйти из машины и извиниться, выводили её из себя. Сама она была девушкой интеллигентной и начитанной, родители её хоть и были людьми простыми, но сумели дать ей хорошее воспитание, привить качества настоящего человека, уважение к другим, способность ставить себя на место собеседника. И всяческие типы вроде этого мужика, или ему подобных, а также те ситуации, когда люди хамят, ссорятся, оскорбляют друг друга, выбивали ей почву из-под ног. Она могла сказать крепкое словцо и дать отпор, она не была слабачкой, но это настолько было супротив её природы, что после подобных конфликтов, даже если она и ставила собеседника на место и побеждала в споре, она и сама чувствовала себя опустошённой, выпитой до дна, разбитой. Нет, скандалы и публичная жизнь это явно не её. Она любит уединение и тишину. Может быть только этой чертой, безразличием, ей и нравился мегаполис – там никому нет до тебя дела, каждый живёт своей жизнью, не обсуждая соседей, коллег или родню. Там другой менталитет. Принцип обособленности. В этом и видела Лера свободу – не зависеть от мнения толпы, не оглядываться на окружающих, не думать, что скажет про это тётя Наташа или дядя Вася, а просто жить. Звучит, как парадокс, но чем масштабнее жилой пункт, чем больше проживает в нём людей, тем меньше в нём дела конкретно до тебя, человеку не нужен человек. И всё с точностью до наоборот в маленьких городках – тут каждому есть дело до твоей жизни, одежды, места работы и окружения. Бр-р-р-р…

– Вот почему людям настолько интересна чужая жизнь? – думала Лера, шагая по тротуару домой, в маленькую квартирку, что досталась им от бабушки мужа, и в которой они проживали вот уже три года после их с Геной свадьбы, – Зачем все эти журналы про личную жизнь звёзд? Вот мне совсем неважно, что поела сегодня на ужин певица Ксюша или с кем застукали на Бали юмориста Палкина. Они где-то там, далеко, а своя жизнь вот она, настоящая, живая. Занимайся ей и будет с тебя. Так нет же. Лезут в грязное бельё, ворошат там что-то, нюхают… Хм, никогда мне этого не понять. Как по мне, так это всё просто утомляет.

Лера вошла в подъезд и поднялась по лестнице на второй этаж их старенького трёхэтажного дома, в котором все друг друга знали. Достав из сумочки ключ, она отперла дверь квартиры, и, войдя внутрь, зажгла свет и остановилась перед зеркалом. Да, видок у неё был ещё тот, девушка вздохнула, и, сняв плащ, направилась в ванную, чтобы перед тем, как бросить вещь в машинку, застирать пятна вручную. Закончив с этим, она приняла душ, и отправилась на кухню, готовить ужин. Гена приходил позднее, он работал инженером на заводе, а она, Лера, трудилась в фирме по производству мебели помощником руководителя. С Геной они поженились три года назад, до этого ещё год встречались, с женитьбой их поторопила бабушка, которой очень уж хотелось увидеть свадьбу единственного внука, она уже давно болела, и боялась не дожить до торжества. Гена бабушку боготворил, она вырастила его после того, как погибли в автокатастрофе его родители, когда ему было всего шесть лет, он их почти не помнил. Потому после нескольких проведённых с ним бабушкой бесед, он сделал Лере предложение. Нет, он бы его и так сделал, он очень любил Леру, просто бабушка ускорила это событие. Гена хотел уважить бабушку, заменившую ему и мать и отца, она заслужила это. Да и кто знает, возможно, это была её последняя просьба.

Так и оказалось. Буквально спустя полтора месяца после свадьбы, бабушка Клавдия Максимовна отошла в мир иной, тихо и во сне. Она уже несколько последних лет боролась с тяжёлой болезнью, и, видимо, силой воли тянула себя в эту жизнь. Теперь же, увидев, что внук пристроен и у него появилась семья, она отпустила натянутую струну и тихо ушла к любимой дочери и зятю, фото которых стояло у неё всю жизнь на тумбочке у кровати.

После похорон, молодые продолжили жить в бабушкиной квартире, которая перешла по наследству Гене. Здесь всё было замечательно, уютно и чисто, хотя ремонт был простенький. Были, конечно, и свои минусы – в квартире не было балкона, и после рождения детей нужно было бы где-то развешивать многочисленные пелёнки и распашонки. Сейчас-то на двоих места хватало, да и то бельё имело несвежий запах после сушки. Опять же, за окном проходила основная центральная улица их городка, и потому день и ночь по дороге сновали туда-сюда машины, по ночам гоняла на мотоциклах, шумно визжа тормозами, молодёжь, всегда было шумно и пыльно.

– Ген, может, мы поменяем нашу квартиру? – спрашивала уже не раз Лера мужа, – Вот родятся дети…

– Родятся, тогда и поговорим, – отрезал Гена, – Мне эта квартира дорога, я в ней вырос, в первый класс отсюда пошёл, в институт.

– Я тебя, конечно же, понимаю. Но ты же сам видишь, что тут даже окно не открыть, – пыталась достучаться Лера до супруга, – Сразу же комната наполняется облаком пыли и шумом. И ещё эти соседи сверху, пьющие… Скандалят то и дело.

– Ну, я же как-то вырос, – разводил руками Гена, – И другие живут. Не блажи. Давай решать проблемы по мере поступления. Тем более кто знает, какие там соседи попадутся на новом месте? При продаже все они хорошие.

– Но я бы не хотела заниматься переездом с животом, и тем более, когда уже родится ребёнок.

– Лера… Мы женаты три года и пока у нас никто не родился!

Лера отворачивалась и уходила на кухню или в ванную, чтобы муж, наступивший на больное место, не видел её слёз. Гена был замечательный муж, и он явно не нарочно поддевал её этим, а лишь констатировал факт, но это не облегчало её страданий. Лера очень хотела маленького. Она, как и Гена, была единственным ребёнком у родителей, папа её умер, когда она училась в восьмом классе. Это произошло во время весеннего разлива. Он шёл по набережной и увидел, как в реку свалился мальчишка, один из тех, что шалили на берегу, и его сразу понесло потоком и уже грозило зажать между льдин. Мальчишку отец спас, об этом случае даже написали в статье местной газеты, но сам застудился сильно и вскоре умер. А мамы не стало, когда Лере уже было двадцать два. У неё была астма, развившаяся на фоне стресса после потери мужа, и один из приступов закончился трагически. Так и сошлись они, в общем-то, с Геной, два одиночества. Квартиру родителей Леры они продали, купили новую хорошую машину, а вторую половину денег положили на счёт в банке. Обоим тогда было по двадцать три, сейчас же исполнилось двадцать семь лет. И буквально позавчера Лера узнала, что ждёт ребёнка. А сегодня, за ужином, она собиралась сообщить эту новость супругу, окончательно убедившись в своём интересном положении.

Когда Лера, светясь тихим счастьем, сообщила новость мужу, Гена был на седьмом небе от радости. Он тут же заключил жену в объятия и затараторил:

– А кто будет – мальчик или девочка?

– А как мы его назовём?

– А что теперь нужно делать? Надо же, наверное, идти к вашему женскому врачу, да? А мне? Мне нужно куда-то?

Лера со смехом объясняла, что вообще-то про пол ребёнка пока ещё говорить рано, на учёт в женскую консультацию она пойдёт вставать в понедельник, а для того, чтобы определиться с выбором имени, у них с Геной есть ещё целых девять месяцев. Весь вечер муж не мог успокоиться, и то смеялся, как дурной, то вытирал набегавшие слёзы счастья.

Беременность пролетала легко и быстро, Лера и сама не заметила, как неслись эти мгновения. То и дело она заводила разговор с мужем о том, что им надо поменять жильё. Но Гена всё время сомневался, то ли сказывалась мужская привычка к комфорту, и он не хотел выходить из его зоны, ведь в этой-то квартире ему всё уже было привычно и знакомо, то ли просто не считал это жильё каким-то неудобным для проживания. И Лера снова вздыхала, думая о том, как вскоре ей предстоит развешивать где-то пелёнки, и как всё в квартире будет мокнуть и преть, и что гулять с ребёнком ей предстоит по шумной пыльной улице, а не в сквере, потому что Гена-то будет всегда на работе, а одной с коляской далеко не уйдёшь.