— Я не ношу чужие вещи.
Мо Жань немного растерялся, но тут же попытался сгладить неловкость:
— Я не в этом смысле, я правда… просто сегодня утром увидел Учителя в этой одежде и подумал, что она вам нравится… Я не думал обидеть вас. Давайте я пойду к тому портному, который пошил мой наряд, и закажу новую одежду для вас.
— А ты знаешь, какой размер одежды я ношу? – спросил Чу Ваньнин.
Мо Жань подумал: как бы он мог этого не знать?
Его руки множество раз смыкались вокруг талии Чу Ваньнина в крепком объятии. Если Чу Ваньнин вставал на цыпочки, то его подбородок упирался точно в его плечо, и, когда они сплетались в порыве страсти, не раз Чу Ваньнин, не в силах сдержаться, кусал его, оставляя под ключицей отпечаток острых зубов, не сходивший потом несколько дней.
Как мог он не знать длину ног Чу Ваньнина. Он на себе опробовал их силу в рукопашном бою, но какими слабыми они были, когда беспомощно обвивались вокруг его талии. Тогда эти длинные стройные голени дрожали, а округлые пальцы на ступнях судорожно подгибались…
Как он мог не знать насколько широкие плечи у Чу Ваньнина и насколько упруги его округлые ягодицы…
Как назло, девственный духовно и физически Чу Ваньнин даже не представлял, о чем спрашивает. Он полагал, что задал остроумный вопрос, и не мог понять, почему его образцовый ученик Мо Вэйюй вдруг так смутился.
Чу Ваньнин раздраженно взмахнул рукавом:
— Не зная этого, как ты собирался раскроить мне одежду?
— …
Мо Жань не нашел слов для оправдания.
Не мог же он признаться, что знает. Что, даже когда месил тесто для шариков, не мог не думать о стройном и сильном теле Чу Ваньнина, окутанном туманом купальни Мяоинь. Подтянутое и красивое, оно было точно таким, как он запечатлел его в своей памяти.
Грязные мысли, как дикие кони, уносились все дальше. Мо Жань подумал о бледных тонких губах. Когда он вынуждал эти губы обхватывать его член, Чу Ваньнин всегда очень страдал. Этот рот не мог принять его до конца, из-за настойчивых толчков его глотка судорожно сжималась, и все тело содрогалось от рвотных спазмов.
Мо Жань закрыл глаза и сглотнул, про себя проклиная своего внутреннего зверя.
Ты должен уважать, почитать и беречь его. Отбрось эти пошлые мысли, даже не смей мечтать о таком.
Почитай его… уважай его...
Мо Жань резко выдохнул, подавляя вспыхнувшее плотское желание, но в голове продолжала крутиться мысль о том, что его шарики вышли слишком большими, и Учителю будет неудобно, когда он возьмет их в рот. Он переделывал их несколько раз, пока не пришел к идеальному размеру. Зажав между пальцами изящный маленький шарик, Мо Жань опять подумал о тонких губах Чу Ваньнина, представил, как теплый и нежный рот обволакивает это клейкое тесто...
Кончик языка нежно гладит вязкую сладость, каждым движением разжигая чувственное пламя, вытаскивая на поверхность все чувства и желания[132.3] Мо Жаня.
Мо Жань точно знает, какой величины десерт сможет вместить рот Чу Ваньнина, а он еще спрашивает, известен ли ему размер его одежды?
Этот вопрос, как шершавый язычок котенка, нежно лизнул его грудь.
Но Мо Жань не смел думать об этом и дальше, поэтому, покорно склонив голову, сказал:
— Прежде чем заказать одежду, естественно, я собирался просить совета у Учителя.
Чу Ваньнин удивленно взглянул на него:
— Ты простудился?
— Нет!
— А почему голос такой хриплый?
— Я… перенервничал[132.4].
Чу Ваньнин немного растерялся, не зная, что и думать. Быстро отвернувшись, он поджал губы и нахмурился, но покрасневшие кончики ушей выдавали его с головой.
Этот нежный румянец окончательно поблек, только когда они добрались до городка Учан и расположились в отдельной комнате с окном в недавно открывшемся заведении «Башня Чжунцю[132.5]».
В этот раз Мо Жань очень серьезно отнесся к приглашению Чу Ваньнина на ужин. Хотя прежде он уже звал его разделить трапезу, но это было не от души, а скорее из необходимости быть вежливым. Сейчас его чувства и настрой были совсем иными.
Слуга Башни Чжунцю в первую очередь принес им чайник «Облака и туман гор Лушань», подал тыквенные семечки и арахис, а затем почтительно вручил двум бессмертным с Пика Сышэн два бамбуковых свитка с наименованиями блюд. Приняв их, Мо Жань мило улыбнулся и сказал:
— Спасибо большое.
Чу Ваньнин незаметно взглянул на Мо Жаня.
Прежде за ним не водилось привычки кого-то благодарить хоть за что-то.
— Учитель, можете заказать все, что пожелаете, но очень рекомендую попробовать окуня с кедровыми орешками. Слышал, у него приятный кисло-сладкий вкус, да и выглядит красиво.
Чу Ваньнин еле заметно кивнул головой:
— В таком случае, закажи порцию, а остальное на твое усмотрение.
Мо Жань рассмеялся:
— Тогда я закажу все, что придется Учителю по вкусу.
Чу Ваньнин с деланным безразличием спросил:
— А ты знаешь, что я люблю есть?
— …Да, знаю.
Он и в прошлом знал, но все время забывал.
Но больше никогда не забудет.
Он рассматривал бамбуковый свиток, когда вдруг услышал звук шагов. Зазвенел жемчужный занавес и до них донесся голос слуги:
— Ах, господин бессмертный, сюда, пожалуйста. Те два даоса, которых вы ищете, забронировали отдельную комнату… да-да, напитки еще не подавали.
Белая рука с нежной и гладкой кожей аккуратно отодвинула занавес из зеленых агатовых бусин.
Длинные мягкие черные как смоль волосы, яркие губы, ясные глаза и сияющая белозубая улыбка... Невероятно красивый мужчина, державший в руках кувшин вина, вдруг возник на пороге комнаты. Обернувшийся Мо Жань сначала даже опешил от изумления:
— Ши Мэй? Почему ты здесь?
— В Зале Мэнпо я встретил главу Пика. Услышав, что вы спустились с горы, чтобы поесть в новой таверне, он заявил, что, может, блюда здесь и хороши, но вот вино вряд ли имеет нужную выдержку, и решил передать для вас пару бутылок «Белых цветов груши», — сказал Ши Мэй и, сияя улыбкой, потряс большими красными глиняными бутылками, красиво перевязанными бамбуковой пенькой. Послышался звук плещущегося внутри вина. Казалось, еще немного, и терпкий аромат можно будет почувствовать даже через глиняные стенки. — К счастью, я успел вовремя. Если бы вы заказали напитки, то это вино было бы лишним, и я зря пришел, — со смехом добавил он.
Чу Ваньнин спросил:
— А что насчет тебя? Успел поесть?
— Я поем, когда вернусь. Зал Мэнпо закроют еще не скоро, так что я успею.
— Ты только пришел, зачем уходить, — Чу Ваньнин был слишком воспитанным человеком, чтобы не предложить, — присоединяйся к нам.
— Э… Боюсь, что А-Жань слишком потратится.
Мо Жань рассмеялся:
— Я не разорюсь, если поставлю к столу еще один стул, — с этими словами он сделал знак слуге принести еще одну пиалу и палочки для еды. Таверна Башня Чжунцю действительно оказалась весьма живописным и дорогим местом. В отдельных комнатах для привилегированных клиентов все, включая изящные палочки для еды, было инкрустировано золотом и серебром, поэтому стоило зажечь свечи, и комната вмиг наполнилась яркими бликами.
Ши Мэй сел и до краев налил вино в три кубка из яшмы[132.6]. Одуряющий аромат вина из грушевых цветов тут же затопил комнату. Мо Жаню этот запах был слишком хорошо знаком. В прошлой жизни он заливал им боль после гибели Ши Мэя, а когда умер Чу Ваньнин, всю ночь пил его, сидя на крыше.
Теперь все беды позади, и они оба все еще живы.
Внезапно Мо Жань почувствовал, что такие важные для него в прошлом вещи, как любовь и страсть, без сомнения хороши, но перестали иметь для него первостепенное значение. Сейчас те два человека, которые больше всех в этом мире заботились о нем, были живы. Он смог заработать достаточно денег, чтобы пригласить их поесть и выпить в хорошем месте. Для счастья ему хватит и этого.
