Удивленный Сюэ Чжэнъюн радостно переспросил:
— В конце концов нашли его?
Бессмертная дева ответила:
— Полной уверенности нет, но яшмовые бабочки донесли, что вокруг горы Хуан воздух пропитан темными миазмами, и кровавая аура не рассеивается ни ночью, ни днем. Это довольно странное явление, поэтому, скорее всего, он именно там.
Воодушевленный Сюэ Чжэнъюн вскочил с места:
— Прекрасно! Раз уж удалось уцепиться за нить, лучше побыстрее распутать этот клубок, на войне главное — стремительность. Какой план у главы Дворца?
— Глава Дворца и глава Пика имеют схожие взгляды, она также считает, что дело не терпит отлагательств и нужно как можно скорее отправить разведывательную миссию.
— Превосходно! — сказал Сюэ Чжэнъюн и повернулся к Хуан Сяоюэ, — Даос[198.12] Хуан, не желаете отправиться вместе с нами? Если на сей раз нам удастся схватить истинного зачинщика Сюй Шуанлиня, вы сможете отомстить за убийство своего младшего брата.
На сердце Хуан Сяоюэ словно положили тяжелый камень. Он ведь прекрасно знал, что с его силами у него практически нет шансов убить Сюй Шуанлиня, а его так называемая месть изначально была лишь прикрытием для совсем иных намерений.
На самом деле и правда, какое отношение имели эти два юнца к смерти его двоюродного младшего брата?
За всеми его громкими заявлениями о мести за почившего родственника с самого начала скрывался корыстный расчет, а на уме был хитроумный план. После всего случившегося Палата Цзяндун пришла в упадок, однако он когда-то слышал про припрятанные орденом Жуфэн несметные богатства, которые могли бы существенно поправить положение их духовной школы. Устроив облаву на Е Ванси и Наньгун Сы, Хуан Сяоюэ планировал одним выстрелом убить двух зайцев: избавиться от претендентов на клад и, вынудив их выдать местонахождение фамильной сокровищницы, обогатиться за чужой счет.
Спрятав сжатые кулаки под широкими рукавами свободной одежды, Хуан Сяоюэ постарался трезво обдумать ситуацию, после чего, изобразив на своем, похожем на сморщенный мандарин, желтом лице доброжелательную улыбку, заявил:
— Доподлинно неизвестно, находится ли Сюй Шуанлинь на горе Хуан, кроме того, отношения между Палатой Цзяндун и Духовной школой Жуфэн слишком запутанны. Сейчас на кону не только моя личная месть, но и репутация всей школы, так что этот серьезный вопрос мы должны всесторонне обсудить.
— Тоже верно, — сказал Сюэ Чжэнъюн. — В таком случае как насчет того, чтобы сначала отыскать Сюй Шуанлиня и свершить вашу личную месть, а потом посетить Духовную школу Жуфэн, чтобы разрешить оставшиеся недоразумения?
— Странные речи вы ведете, глава Сюэ. Духовная школа Жуфэн теперь выжженная земля, с кого мне прикажете взыскать долги перед нашим орденом?
— Это я хотел спросить у даоса Хуан Сяоюэ, — с самой доброжелательной улыбкой ответил Сюэ Чжэнъюн, — учитывая тот факт, что от ордена Жуфэн осталась лишь гора битого кирпича и черепицы, почему вы так торопитесь уничтожить выживших юных наследников этой духовной школы?
— Вы!.. — заорал Хуан Сяоюэ и с досадой тряхнул рукавами. — Это личное дело семьи Хуан.
Расплывшись в улыбке, Сюэ Мэн не преминул заметить:
— Только что это было вопросом репутации всего ордена, а теперь вдруг опять стало личным делом семьи даоса Хуана. Палата Цзяндун входит в девятку крупнейших духовных школ Верхнего Царства, как можно настолько несерьезно подходить к подобным вопросам?
Хуан Сяоюэ и сам понимал, что его позиция не выдерживает никакой критики, поэтому решил просто промолчать и отступить. Бросив свирепый взгляд на Сюэ Чжэнъюна, он с досадой махнул рукавом и во главе учеников Палаты Цзяндун с недовольным видом покинул Пик Сышэн. Решив перехватить инициативу, он призвал меч и, встав на него, со своим отрядом направился в сторону горы Хуан.
Испытывая угрызения совести, Е Ванси попыталась извиниться перед Сюэ Чжэнъюном:
— Глава Сюэ, простите, мне очень жаль, мы…
— На попавшего в сеть птенца даже у охотника рука не поднимется, — Сюэ Чжэнъюн проводил взглядом Хуан Сяоюэ и его последователей, после чего доброжелательная улыбка вмиг слетела с его лица, а в глазах появился стальной блеск. — Люди из Палаты Цзяндун слишком лживы.
Он посмотрел на пробивающийся из открытых дверей дневной свет и нахмурился так сильно, что между его бровей пролегла глубокая складка. После долгих размышлений Сюэ Чжэнъюн глубоко вздохнул и объявил:
— Давайте вместе отправимся на гору Хуан.
Путь до горы Хуан был долгим, и поэтому каждый добирался на своем мече. Когда они прибыли на место, у подножия горы уже собралось множество совершенствующихся изо всех крупных духовных школ Верхнего Царства, и люди продолжали прибывать. Подобно косяку карасей[198.13], множество заклинателей сновали туда-сюда, но, несмотря на раздутые щеки и важные лица, было видно, что никто из них не понимает, что нужно делать.
В их группе Чу Ваньнин был первым, кто спустился с меча. Его поступь была немного неровной, а лицо болезненно-белым. К счастью, этот мужчина всегда выглядел слишком бледным, а его лицо и раньше не могло похвастаться здоровым румянцем, поэтому никто, кроме Мо Жаня, не заметил ничего подозрительного. Воспользовавшись тем, что на них не обращают внимания, он подошел и нежно погладил тыльную сторону ладони Чу Ваньнина.
— Учитель, сегодня ты очень хорошо управлял мечом.
— Да?
— Правда-правда, — с улыбкой ответил Мо Жань.
Чу Ваньнин смущенно кашлянул и отвел глаза.
Чуть осмотревшись, он убедился, что над вершиной горы Хуан в самом деле оказалось скопление миазмов злой духовной энергии такой плотности, что его практически можно было разглядеть невооруженным глазом. Главы всех прибывших раньше них восьми духовных школ уже стояли у подножия и пытались пробить закрывший гору защитный барьер, вливая в него свои духовные силы. Сюэ Чжэнъюн поспешил присоединиться к ним, чтобы оказать посильную помощь в общем деле.
Тем временем начали подтягиваться люди с Пика Сышэн, прибыл и Сюэ Мэн. Приземлившись рядом с Мо Жанем и Чу Ваньнином, он быстро оценил ситуацию и нахмурился:
— Как вышло, что мы все еще здесь? Почему не поднимаемся на гору?
Повернувшись к нему, Мо Жань ответил:
— Мы не то что подняться, даже войти не можем.
Сюэ Мэн был сбит с толку:
— Почему?
— Гора Хуан — одна из Четырех Великих Дьявольских Гор[198.14] мира совершенствования, — пояснил Чу Ваньнин. — Это очень необычная гора, не так просто пробиться на нее.
Сюэ Мэн был поражен:
— Я слышал, что существуют Четыре Великие Священные Горы, неужели есть еще и Четыре Дьявольские? И какие вершины входят в эту четверку?
Чу Ваньнин ответил:
— Гора Цзяо, гора Цзя[198.15]…
Сюэ Мэн остолбенел:
— Гора Цзя[198.16]?
— …Цзя, как латник Сюань-У.
— Ох, конечно, — Сюэ Мэн покраснел от стыда. — Да.
— Гора Ляо[198.17] и гора Хуан, которая сейчас прямо перед нами.
После небольшой паузы Чу Ваньнин все же продолжил:
— Это кровавое прошлое мира совершенствования, о котором не принято говорить. Ныне практически не осталось тех, кто мог бы рассказать о произошедших тогда событиях. Конечно, если тебе будет интересно, то в старых рукописях еще можно найти записи о Четырех Великих Дьявольских горах.
— А почему вообще существует такая дрянь, как эти Дьявольские горы?
Чу Ваньнин не дал прямого ответа на этот вопрос, а вместо этого сам спросил Сюэ Мэна:
— Ты еще помнишь историю о том, как первый глава Духовной школы Жуфэн подчинил себе водяного дракона?
