— Вы ведь слышали, что я говорил?
Чу Ваньнин был полон решимости до последнего притворяться глухим, тем более, что он прекрасно понимал, что Мо Жань задал этот вопрос в надежде, что он не слышал его.
Если он выдаст себя, то, когда они увидятся завтра утром, оба будут чувствовать себя очень неловко.
Мо Жань еще несколько раз громко позвал его, но не услышав за стеной ни единого звука, тихо вздохнул. В тот момент, когда он в самом деле поверил, что Чу Ваньнин заснул, у него отлегло от сердца, но также он почувствовал и некоторое сожаление.
В глубине души, Мо Жань все еще хотел, чтобы Чу Ваньнин обратил на него внимание.
Но Чу Ваньнин игнорировал его, и ему оставалось только погладить разделяющую их тонкую стенку. Сначала Мо Жань просто водил по стене огрубевшими подушечками пальцев и, закрыв глаза, представлял, что поглаживает грудь Чу Ваньнина. А затем горящими от страсти губами он припал к дереву, как хотел бы приникнуть к нежным лепесткам губ спящего Чу Ваньнина, тихо вздохнул и пробормотал:
— Нет, хватит… я просто хочу тебя…
Однако эти слова были сказаны так тихо, что Чу Ваньнин не мог расслышать их. Он с ног до головы завернулся в одеяло, спрятав свое пылающее лицо и сердце, но вскоре даже сквозь толстую ткань до него донесся скрип кровати по соседству, словно лежащий на ней охваченный волнением мужчина с негодованием резко перевернулся и в сердцах выругался:
— Твою мать!
В Чу Ваньнине вдруг проснулось какое-то животное чутье, благодаря которому ему удалось предугадать, что он сейчас услышит. В этот миг волосы на всем его теле встали дыбом, и ему захотелось заткнуть уши, но он только поднес кончики пальцев к ушам и тут же безвольно опустил их.
Все еще прячась под одеялом, он открыл глаза, бездумно уставившись перед собой, и очень скоро услышал…
Даже сквозь одеяло он слышал тяжелое дыхание Мо Жаня, рваное, ритмичное, частое, неистовое и яростное. От этих волнующих звуков руки Чу Ваньнина тут же покрылись мурашками, спина онемела, тело обмякло.
Сбивчивое дыхание Мо Жаня, словно клокочущее в его горле, было таким сексуальным и греховным, то сдавленным, то необузданно несущимся во весь опор. Разве мог он не понять, что именно означают эти возбуждающие звуки?
Чу Ваньнин закрыл глаза, ему вдруг стало очень душно, его губы чуть приоткрылись и слегка задрожали.
Он вдруг вспомнил о преследующих его влажных снах, в которых он видел полностью обнаженное тело Мо Жаня. Стоило ему закрыть глаза, и он смог еще яснее представить сцену, что сейчас происходила за пределами его одеяла. Он буквально чувствовал присутствие Мо Жаня рядом с собой, до мельчайших деталей видел его лежащее на спине полное сил и энергии крепкое тело, и как таинственно сияют в темноте чуть прищуренные затуманенные черные глаза…
Мо Жань опустил руку и ослабил завязки штанов, освобождая яростно рвущийся из одежды огромный истекающий смазкой член. Истинные размеры этого великана Чу Ваньнин даже боялся себе вообразить, хотя и мог примерно обрисовать его контуры и представить насыщенно-красный цвет головки. Мо Жань крепко сжал в руке эту штуку, которая запросто может лишить человека жизни, и начал надрачивать. Вместе с нарастающим ритмом, кадык Чу Ваньнина начал ходить ходуном. Тяжело сглатывая слюну, он не мог не задаться вопросом: «О ком он думает, так страстно и мучительно утешая себя?»
— Да…
Чу Ваньнин услышал приглушенный низкий стон мужчины за стеной, такой хриплый и сексуальный, что его голова вмиг словно онемела. Во мраке эта заразная влажная дымка страстного желания окончательно затуманила глаза феникса.
Он тоже не смог стерпеть…
Несколько раз тонкая белая рука Старейшины Юйхэна спускалась вниз, и каждый раз он отдергивал ее, из последних сил борясь с собственной похотью. В конце концов, он не выдержал и дрожащими пальцами нащупал и крепко сжал свой давно уже возбужденный обжигающе горячий член.
Это грубое и горячее прикосновение заставило его испытывать стыд, но в то же время сильное возбуждение. Чуть запрокинув голову, он с трудом подавил рвущийся из горла стон. Укрывшись в коконе из одеяла, он, наконец, смог отбросить свою холодную маску безразличия и взлетать, и падать вместе с волнами частого дыхания Мо Жаня, все глубже погружаясь в безбрежный океан плотских страстей. Чу Ваньнин обращался с собой неуклюже и грубо, несколько раз причинив себе боль. В конце концов, он больше не мог сдерживаться и, сбросив одеяло, опустился на него ничком, продолжая тереть и сжимать себя. Сейчас он представлял собой невероятно соблазнительное зрелище: дрожащие длинные, стройные ноги, раскосые глаза томно полуприкрыты, несколько промокших от пота прядей упали на лицо, с приоткрытых губ слетает частое дыхание и беззвучные вздохи.
Чу Ваньнин был уверен, что это из-за того, что он сбросил одеяло, звуки из-за стены стали еще более ясными, но он был настолько подавлен и оглушен своими эмоциями, что слух его притупился. Услышав влажный хлюпающий звук, он решил, что тот исходит из-за стены, но, опустив голову, обнаружил , что это его собственный истекающим соком желания ствол испачкал ладонь и теперь при каждом движении комнату наполняли невообразимо пошлые звуки.
Лицо Чу Ваньнина вспыхнуло еще жарче. Он повернул голову так, чтобы видеть разделяющую их деревянную переборку. Так он мог почувствовать, что Мо Жань лежит рядом с ним, они оба полностью обнажены и ублажают друг друга, разделяя эту страсть и чувственное наслаждение.
Похоть вскружила ему голову, вся его чистота и сдержанность осыпались на землю, как сорванная ветром черепица. Он слышал только хриплое дыхание за стеной, чувствовал волны удовольствия, расходившееся от нижней части его тела, и тонул в этом блаженстве. Из-за собственной неопытности и длительного воздержания он оказался совершенно не готов к захлестнувшему его вожделению, поэтому все происходящее было для него слишком возбуждающим. Кожа стала невероятно чувствительной к каждому прикосновению. Он был как высохший сотни лет назад колодец, что веками голодал и томился от жажды, страстно желая быть заполненным другим горячим телом.
Судя по доносившимся звукам, человек за стеной начал ускорять темп, и чем настойчивее и быстрее он двигался, тем сильнее разгорался огонь в сердце Чу Ваньнина. Его поясница выгнулась, дрожащие колени почти не держали, любовные соки, обильно выделяемые его членом, промочили простыни. Он смутно чувствовал, что все происходящее слишком безрассудно и недостойно и не должно было с ним случиться, но ничего не мог с собой поделать. Ему было слишком хорошо. В своей жизни он ни разу не делал ничего подобного и даже предположить не мог, что это может быть настолько приятно.
Если после того, как в деревне Юйлян Чу Ваньнин в первый раз занимался самоудовлетворением, он страдал от нарушения обета, в итоге ощущая лишь брезгливость и отвращение, то на этот раз все было совсем иначе. Теперь, когда за перегородкой был любимый человек, он слышал его частое дыхание, ловил сдавленные страстные стоны, Чу Ваньнин больше не чувствовал, что его собственное влечение это что-то гадкое и отвратительное. Оказывается, он тоже способен плавать в этом бурном море желаний и испытывать удовольствие, а не отторжение.
Он чуть приоткрыл свои влажные затуманенные глаза. Несколько растрепанных прядей упали на глаза.
Зрение все еще было расфокусировано, все вокруг стало зыбким и расплывчатым. Вдруг перед его глазами промелькнуло странное видение.
А может быть это не иллюзия?
Это было похоже на один из тех странных и слишком реальных снов, которые он уже видел не раз.
В этой иллюзии на шитых золотом алых простынях, от которых исходил резкий животный запах свежевыделанных шкур, он точно так же как сейчас стоял на коленях. На лбу его выступили капли пота, с приоткрытых губ срывалось частое неровное дыхание, пряди волос спадали на глаза.
При свете непотушенных свечей мужчина позади него стремительно и яростно врывался в его тело. Их ноги так переплелись, что он чувствовал, как напрягаются его мышцы при каждом толчке.
