— Уважаемый глава.

— Ха-ха, Юйхэн! А эта одежда тебе идет, а?!

Чу Ваньнин поднял руку и за длинную веревочку вытянул из рукава запутавшийся в завязках мешочек с благовониями. Встряхнув его, он заявил:

— Присланное с одеждой саше отличается от обычных.

— А, ну конечно. В Линьи завязывание саше — это целое искусство. А что не так?

Стоящее на вершине смертного мира недосягаемое божество, прославившееся своей гениальностью и непревзойденным талантом, нахмурилось еще больше:

— Слишком сложно. Не могу завязать. Пожалуйста, уважаемый глава, покажите мне.

Сюэ Чжэнъюн: — …

После того, как глава Сюэ трижды показал Чу Ваньнину, как завязать узел, тот так и не смог сделать это правильно, так что, в конце концов, счел за лучшее отступиться. Не в силах наблюдать за этим позором, Сюэ Мэн подошел к Учителю и предложил ему помощь в завязывании саше, после чего быстро и ловко в несколько оборотов обвязал его вокруг пояса. Чу Ваньнин с печальным удивлением оценил результат его трудов и похвалил:

— Недурно.

Наблюдавший эту сцену Сюэ Чжэнъюн мысленно уже полностью поменял свое мнение: «О боже, если такой человек не найдет себе партнера на тропе совершенствования, учитывая, что он совершенно не способен позаботиться о себе, сможет ли он выжить?»

Очень скоро к ним присоединился Мо Жань. После полученного накануне безжалостного удара от Чу Ваньнина выглядел он весьма бледно. Ему было слишком неловко просить кого-то помочь с исцелением полученной травмы, ведь тогда его обязательно начали бы спрашивать о том, кто ее нанес. Не мог же он в самом деле признаться, что ему так зарядил ногой старейшина Юйхэн?

В итоге Мо Жань попытался излечить себя сам посредством медитации и, хотя сейчас он чувствовал себя значительно лучше, грудь его все ещё болела и было трудно дышать.

Наконец, он заметил стоящего рядом с Сюэ Чжэнъюном и спокойно ожидающего его Чу Ваньнина. В расшитой золотом серебристо-голубой одежде с очень высоким воротом этот сдержанный и серьезный праведник был просто неотразим.

Мо Жань почувствовал, что с таким трудом восстановленное дыхание безнадежно сбилось. В груди словно что-то застряло, и теперь каждый вдох давался ему с невероятным трудом.

— Кхе!

Это действительно невыносимо. Он безнадежно влюбился в человека, которого ему любить никак нельзя, кроме того еще и поклялся никогда больше не притрагиваться к нему.

Но сейчас этот проживший две жизни старый демон в самом деле походил на импульсивного двадцатилетнего юнца, горячая кровь которого вскипала от одного взгляда на любимого человека. Объект его обожания всего лишь сменил одежду, а ему казалось, что весь мир перевернулся. С этого момента его счастье и горе были связаны только с ним, его дыхание и биение его сердца тоже были связаны только с ним, даже заглянувший в окно серебристый месяц и одинокий муравей, что в свете луны тащил куда-то соблазнившую его былинку, все было связано с этим идеальным мужчиной.

Но эта безусловная любовь очень терзала и угнетала его.

Потому что в его мире этот человек был в каждом цветке и листочке, но он не имел права завладеть ими и не мог их сорвать.

Ебать, в этой жизни мир людей, похоже, решил проверить его на прочность.

Временно передав все дела по управлению орденом старейшине Таньлану, прихватив пригласительные письма, Сюэ Чжэнъюн вместе с «прицепом» отправился в путь.

Обычно, если не было спешки, отправляясь в путешествие, Чу Ваньнин предпочитал конный экипаж, и этот раз не был исключением. Вся компания легко и непринужденно путешествовала по главной дороге в Линьи. По пути они несколько раз столкнулись с мелкими демонами и оборотнями и помогли зачистить распоясавшуюся нечисть.

Так, без особых происшествий, за десять дней они добрались до города Дайчэн.

Город Дайчэн славился своими румянами, поэтому сразу по прибытию Сюэ Чжэнъюн повел свою жену в парфюмерную лавку. Сюэ Мэн на дух не переносил приторно-сладкое воркование старых супругов, от которого он уже весь покрылся гусиной кожей, поэтому решительно отказался идти с ними. Вместе с Чу Ваньнином они нашли маленькую придорожную чайную, где можно было на открытом воздухе дождаться возвращения четы Сюэ.

Учитель и два его ученика ощутили ностальгию, оказавшись в знакомом месте.

Сюэ Мэн сказал:

— Жаль, Ши Мэя нет с нами, а так было бы все почти так же, как шесть лет назад, когда мы отправились за божественным оружием. Можно же еще подняться на вершину Сюйин и посмотреть, что там творится.

Мо Жань со смехом ответил ему:

— Не боишься, что фальшивый Гоучэнь все еще там? Увидит тебя и по старой дружбе утащит на дно озера поболтать о прежних временах.

Как только речь зашла о фальшивом Гоучэне, Чу Ваньнин нахмурился:

— За последние пять лет он никак не проявил свою злую сущность?

Мо Жань ответил:

— Трудно что-то утверждать наверняка. Было несколько нераскрытых дел, связанных с кражей божественного оружия. Я подозреваю, что за ними стоит именно он, но доказательств у меня нет.

Покрутив в руке чашку, Сюэ Мэн вопросительно взглянул на Мо Жаня:

— А я склоняюсь к тому, что эти нераскрытые дела не имеют к нему никакого отношения. Сам подумай, в свое время он столько сил приложил, чтобы найти людей с определенной духовной сущностью, так долго преследовал тебя и покушался на твою жизнь только из-за того, что твоя духовная сила имеет древесную природу. Все это указывает на то, что он должен искать людей, а не оружие.

Поразмыслив, Чу Ваньнин сказал:

— Но при этом за эти пять лет не было ни одного громкого дела о загадочной пропаже людей.

Сидевший, подперев рукой щеку, Мо Жань поднял руку:

— Я тоже не встретил на своем пути никаких препятствий или ловушек. Но это может быть связано с тем, что он просто не знал, где меня искать, ведь все эти пять лет я не сидел на месте и постоянно странствовал.

После этого все трое погрузились в свои мысли. Только когда хозяйка подала им чай со сладостями, Сюэ Мэн, почесав затылок, первым нарушил молчание:

— Если вы оба утверждаете, что последние годы он не творил зла, то, может быть, играя с огнем, он подпалил себе хвост и сгорел?

— …

— Не смотрите вы на меня так. Это же темная магия, от нее и откат может быть, и отраженный удар, ну и все такое прочее, — пробурчал Сюэ Мэн. — Иначе чего это он за целых пять лет не натворил ничего значительного?

Мо Жань внезапно сказал:

— Есть еще одна возможная причина.

— Что за причина?

— Вот смотри, Учитель эти пять лет тоже ничего не делал.

Только Мо Жань это сказал, как Сюэ Мэн тут же ударил его палочками для еды:

— На что это ты намекаешь? Подозреваешь, что Учитель — это ложный Гоучэнь?

— …Ты можешь хоть раз дать мне договорить, — растерянно ответил Мо Жань. — Я просто провел аналогию. Я думаю, если фальшивый Гоучэнь непричастен к воровству божественного оружия, то, может быть, по какой-то причине у него не было возможности что-то затевать последние пять лет. В таком случае, возможно, так же, как Учитель, из-за ранения или еще по какой-то причине он вынужден был затвориться в каком-то месте и не мог выйти наружу.

Пока он рассуждал, ему в голову внезапно пришла мысль, которая ошеломила его самого.

— Учитель…

— Что?

Мо Жань покачал головой, не в силах поверить в эту идею, но, после некоторого колебания, все же еле пробормотал:

— Великий Мастер Хуайцзуй…

Он не знал, чем эти пять лет занимались другие выдающиеся бессмертные, но ему был известен как минимум один Великий Мастер, который вместе с Чу Ваньнином оказался отрезанным от мира в Павильоне Алого Лотоса и не мог оттуда и шага ступить.

Великий Мастер Хуайцзуй.

Однако это предположение было слишком недопустимым и возмутительным. Что бы он не думал, Великий Мастер Хуайцзуй был учителем Чу Ваньнина и использовал все знания и силы, чтобы спасти своего ученика. Хотя Мо Жань не до конца понимал, что за чувства питает Чу Ваньнин к своему бывшему наставнику, он не посмел бы опрометчиво обвинять его.