Среди всего этого хаоса из мыслей и чувств, грозящего утопить его, в голову Чу Ваньнина вдруг просочилась совершенно сумасбродная идея.

Он не смог удержаться от мысли: «Если этот огромный «хищник» вырвется из клетки, кто сможет выдержать его напор?..»

Чу Ваньнин до скрипа стиснул зубы, но от лихорадочного румянца на лице было избавиться не так легко, не говоря уже о том, что затуманенный вожделением взгляд глаз феникса выдавал его с головой.

Ему казалось, что он сгорает изнутри, и вырвавшееся наружу жаркое пламя скрутило его по рукам и ногам.

Чу Ваньнин еще долго стоял во дворе, прежде чем, наконец, нашел в себе силы вернуться в дом. Он распустил волосы и, прихватив зубами ленту, поднял руки, чтобы собрать свои длинные волосы и завязать их в высокий хвост.

Облегченно вздохнув, он поднял взгляд и уставился на свое отражение в бронзовом зеркале.

Узкие сощуренные глаза феникса, когда он не улыбался, а значит практически всегда, смотрели строго и холодно. Некрасивые.

Переносица не слишком высокая, переход лишь слегка изогнутый, крылья носа недостаточно выразительные. Ничего особенного.

Рот…

Ладно, рот точно такой же, как и те слова, что из него выходят. Еще и эти тонкие, бледные, непривлекательные губы без единого намека на тепло. Не стоит тешить себя надеждами, что такой рот может кому-то нравиться.

Кто знает, что за блажь вдарила в голову Мо Жаню, что он вдруг воспылал желанием.

Чу Ваньнин всегда жестко ограничивал себя и привык держать людей на расстоянии, поэтому практически ничего не знал о плотской любви и этой стороне человеческих отношений. Случайно наткнувшись на порнографические картинки и описания в книгах, он испытал брезгливое отвращение, словно одно прикосновение к чему-то подобному испачкало его пальцы. Поэтому, сколько бы он не вглядывался в зеркало, ему так и не удалось найти объяснение случившемуся.

Довольно!

Не о чем тут думать!

Не имеющий любовного опыта старейшина Юйхэн в итоге успокоил свое сердце следующей мыслью: мужское тело устроено так, что похоть может захватить его и вовсе безо всякой причины. Так что все это просто совпадение и не более того.

Ранним утром следующего дня Сюэ Чжэнъюн и госпожа Ван стояли перед главными воротами, ожидая еще трех людей, которые должны были отправиться вместе с ними на торжество. Первым пришел Сюэ Мэн. Обычно он предпочитал носить форму ученика Пика Сышэн в синих тонах и легкие доспехи, что, впрочем, было ему очень к лицу.

Но сегодня на нем была изысканная праздничная одежда в традиционном стиле, а волосы убраны в простую прическу, скрепленную шпилькой из изумрудного нефрита. В этом костюме даже его темперамент стал немного другим, более мягким, элегантным и романтичным.

Заметив родителей, он немного смутился и, смущенно оправив рукава, коротко поприветствовал их:

— Отец, матушка.

Сюэ Чжэнъюн не смог удержаться от восхищенного восклицания:

— Мэн-эр, на тебя любо-дорого посмотреть. Такой же красивый, как твоя мать. Все-таки вы отлиты по одной форме.

Госпожа Ван опустила свои прекрасные глаза. Из-за эмоциональной похвалы мужа ее лицо немного зарделось.

Она взмахнула рукой, подзывая Сюэ Мэна:

— Давай, Мэн-эр, подойди ближе.

Сюэ Мэн послушно встал перед ней. Запрокинув голову, она долго смотрела на него, и, казалось, в эти долгие мгновения перед глазами ее пролетали месяцы и годы. Наконец, с тихим вздохом она произнесла:

— Эта одежда очень идет тебе, подчеркивает нежность и белизну кожи. Очень неплохо.

Довольный Сюэ Мэн со смехом ответил:

— Все потому, что мама родила меня таким красивым.

— Ты такой же словоблуд[149.1], как твой отец, — госпожа Ван печально вздохнула. — Я и глазом моргнуть не успела, а уже пролетело более двадцати лет…

Сюэ Мэн, похоже, начал догадываться, куда она клонит. Его улыбка стала натянутой, и он инстинктивно отступил на полшага назад.

Но разве могли его спасти какие-то полшага, если мать решила, что пришло время для серьезного разговора.

Как и следовало ожидать, госпожа Ван тут же потянула его обратно и самым проникновенным голосом заговорила о волнующем ее вопросе:

— Мэн-эр, сегодня мы отправляемся в духовную школу Жуфэн, чтобы поздравить молодого господина Наньгуна с радостным событием, а ты ведь почти одного с ним возраста. Не пора ли нам поговорить о твоем браке?

— Мама, я пока не хочу заводить семью… и еще нет человека, который бы мне так понравился… — пробормотал Сюэ Мэн.

— Я знаю, что у тебя еще нет любимой, поэтому на этом празднике тебе нужно больше времени уделять общению с девушками из других духовных школ. Совсем необязательно, чтобы твоя избранница была из знатной семьи или писанной красавицей, главное, чтобы она нравилась тебе и была хорошим человеком. В таком случае матушка обо всем позаботится и найдет хорошую сваху, чтобы сосватать ее за тебя.

Сюэ Мэн зарделся от смущения:

— Мама, у меня еще даже гороскоп[149.2] ни с кем не совпал, а ты уже думаешь, кто будет свахой?

— Твоя мать просто напомнила тебе и только…

— Но мне правда никто не нравится. Мама, когда мы закрывали Небесный Разлом, я видел множество заклинательниц из Верхнего Царства, но ни одна из них не была красивее меня. Женившись на любой из этих дурнушек, разве я не опозорю себя? Я не женюсь! Не хочу и не женюсь! — Сюэ Мэн упрямо затряс головой, как погремушкой, но тут его осенила блестящая идея. — Кроме того, почему на меня-то все насели? Разве Мо Жань не старше на целый год? Почему бы тебе не позаботиться о его браке? А ведь есть еще мой наставник…

— Зная статус старейшины Юйхэна, с ним себя сравниваешь? — со смешком произнесла госпожа Ван. — Ладно, я не заставляю тебя, просто попросила приглядеться, но если тебе там правда никто не понравится, то ничего страшного в том нет. Думаешь, твоя мама свяжет тебя и притащит на церемонию?

Однако Сюэ Чжэнъюн, поразмыслив немного, вдруг сказал:

— Но я думаю, что кое в чем Мэн-эр прав. Я и сам не так давно сказал Юйхэну о том, что ему пора подыскать себе партнера на тропе совершенствования.

— Что? — Сюэ Мэн был по-настоящему поражен услышанным. — Отец, говорил об этом с Учителем? И он не рассердился на тебя?

— Еще как рассердился! — рассмеялся Сюэ Чжэнъюн. — Выгнал меня взашей.

Госпожа Ван: — …

Довольный Сюэ Мэн хохотнул:

— Я сразу так и сказал! Мой Учитель твердо идет к бессмертию по пути совершенствования духа. Уже сейчас он божественнее всех богов вместе взятых. Такой святой человек, как он, давным давно сбросил оковы плотских желаний, так зачем ему даосский партнер?

Сюэ Чжэнъюн печально вздохнул, явно не желая смириться. Он было хотел поспорить с сыном, но госпожа Ван наклонилась к нему и, прикрыв рот рукавом, тихо прошептала:

— Муж, ни слова больше, старейшина Юйхэн уже здесь.

В не до конца рассеявшемся утреннем тумане показался силуэт Чу Ваньнина. В свободных одеждах с трепещущими на ветру длинными рукавами он медленно ступал по мокрому голубому известняку дорожки.

На плечи был наброшен длинный серебристо-голубой верхний халат классического кроя, украшенный по краям причудливой вышивкой. При каждом его движении золотая нить тускло вспыхивала в первых лучах солнца, подобно бегущей по воде сияющей ряби. Собранные в простой пучок волосы были скреплены шпилькой из белого нефрита, украшенной вырезанным из рубина цветком сливы. Весь облик этого человека дышал первозданной непогрешимой чистотой и холодностью на грани высокомерия.

В этот момент Сюэ Чжэнъюн в полной мере ощутил всю бесплодность своих усилий. Открыв рот, он тут же поспешил его закрыть.

Он подумал, что Сюэ Мэн все-таки прав.

«Какая женщина может быть рядом с таким человеком, чтобы он не испепелил ее своим сиянием?»

Между тем снизошедшее в мир смертных божество, дойдя до ворот, остановилось и взглянуло на Сюэ Чжэнъюна из-под нахмуренных бровей: