— Если нет, тогда чуть подробнее. Ученый по фамилии Разгон очень популярно пугал народ в ваши годы… Многое он утверждал верно, однако не всё, отнюдь не всё… Но, к делу. Итак, полюсы не просто дрейфуют, они меняются местами. Не смертельно, однако неприятно… Так вот ради контроля и стабилизации полюсов и магнитного поля эта станция и была построена. Проколов земную кору, мы дотянулись к электроносфере, а построив кольцевой разгонный блок — получили возможность влиять на магнитосферу и на тектонику…

— Попроще бы, — проворчал Виктор.

— Пардон, я увлёкся. Проще говоря, если запустим кольцо, то получим доступ к неисчерпаемой энергии. Правда, там была блокировка доступа, такая блокировка, что…

Профессор углубился в себя, забыл про слушателей и бормотал нечто малопонятное. Олег Николаевич дёрнул его за рукав. Виктор помаячил раскрытой ладонью пред лицом Водянова:

— Эй, вы с нами?

— Да, да… Понимаете, коллеги, я упустил из виду ограничение, а оно делает невозможным запуск станции. К пульту управления не сможет приблизиться ни один человек. Мы обречены искать, восстанавливать или создавать более примитивные источники энергии…

Его огорчение оказалось заразным. Энтузиазм технической группы мгновенно увял, они перестали улыбаться. Лёшка тоже огорчился было, но в памяти всплыл сон-не сон, пережитый во время недавнего лечения:

«Кольцевой разгонный блок… А ведь Безруков был на той самой станции. Там же пульт! И точно про баланс говорилось…»

— Почему это никто? Мы с Гардой там были, кажется…

— Где? На пульте кольца? — не поверил Водянов. — Когда?

— За день, как встретились. И ничего не случилось.

Подробный отчёт Лёшки об увиденном, о пути к пульту и ещё о многом, на что он второпях не обратил внимания — был заслушан тотчас. И вся техническая группа отправилась в лог, к выворотню. Спустя час они спешили по овальному коридору, освещая путь мощными фонарями. Гарда трусила впереди, периодически докладывая хозяину, что всё в порядке. Проблемы начались метров за сто до того места, где погиб Безруков и его враг.

Зловоние гниющей плоти стало немного слабее и глаза уже не так резало, но инженеры хватались за головы и опускались на пол один за другим. Они стонали, как от невыносимой боли. Встревоженная собака металась от одного к другому, пытаясь понять, что происходит:

«Хозяин, этому плохо… И этому тоже. Что делать?»

Лёшка растерялся. Только что все спокойно шли, и вдруг рухнули. Их корёжило, ломало, или, как выражалась тётя Маша — «корча била». Не надумав ничего умного, Лёшка схватил Олега за шиворот и поволок назад, подальше от такого коварного пульта. Гарда последовала его примеру, тоже оттаскивала техников и инженеров. Действие блокировки, о которой предупреждал профессор, кончилось метров через двадцать. Олег сумел первым встать на ноги:

— Боль невыносимая, слушай, Лёша! Огнём жжёт. А как у других?

Все описали примерно такое же чувство — нестерпимо, как свежий ожог, но не на коже, а в голове. Водянов спросил у коллег согласие на проведение опыта и поставил его. «Кроликами» служили все, зато границу болезненной зоны установили точно, до сантиметра.

После этого профессор предложил Лёшке — и Гарде, конечно! куда же без неё? — осмотреть пульт, зарисовать схему и вернуться.

Зажав нос, попаданец пробежал мимо автомобильчика и трупов. Гарда не обратила внимания на останки бывшего хозяина, промчалась к пульту и там коротко брехнула, словно удивилась.

«Что?»

«Труп. И маленький свет».

Действительно, прямо перед наклонной панелью со множеством циферблатов, индикаторов и тумблеров знакомого Лёшке вида стояло кресло на колёсиках. Точно такое же было его мечтой в той жизни. Он не успел купить себе домой, зато вволю накатался в резервном операторском зале, пока институт расширился за счёт нового крыла, где монтаж вели собственными силами.

Это кресло было занято. Человек в белом халате, точнее, останки и в бывшем белом — полулежал на панели, уткнувшись лицом и протянув руку вперед. Его костлявые пальцы смыкались на красном рубильнике, который находился в нижнем положении. Жирная надпись «Вкл» пылала алым светом над верхним обрезом широкой тройной щели. Гарда снова брехнула, призывая хозяина услышать её сообщение:

«Не могу больше. Голова кружится…»

Лёшка метнул взгляд в сторону напарницы и, хотя его глаза слезились от резкой трупной вони, заметил, что и той приходится не слаще.

«Бегом назад!»

Профессор обрадовался:

— Так он всего лишь главный рубильник опустил! Это на трансформаторы и в сеть… Значит, основное кольцо вхолостую крутится… Но если включить сразу — это приведёт к пиковым нагрузкам на всё, что рядом… Нужно куда-то сбросить… Сопротивление придумать? А если тупо врубить? То получится удар, потом падение и… Стравить искровым разрядом, типа пробоя… десяток древесных стволов, примерно… и воду кипятить, а кольцо…

Инженеры слушали, не понимая. Олег попытался вмешаться:

— Сергей Николаевич, так что с запуском? Кстати, тут тоже сервер вапама, но автономный, я его по списку нашёл. Странно, что в карте не указан.

Водянов остановился, вернулся в реальность:

— Да-да, я с вами. А не указан, потому что секретный. Это он нас и жжёт, не пускает сюда. Но слабоват, батарея подсели, видимо. А как только запустится станция — все тут скончаемся от болевого шока…

— Вы только запустите, а я перенастрою, — самонадеянно завил Олег, — никакой боли не будет.

— Ага, вопрос только, как запустить. Это мгновенное самоубийство, — охладил его пыл Водянов. — Ты готов пожертвовать собой?

— Почему? — не согласился теплотехник. — Пусть Знаток включает, у него же голова не болит.

— Согласен, — отважно согласился Лёшка. — Что тут такого — поднять рубильник и все дела!

Профессор вздохнул. Он укоризненно посмотрел на инженеров, потом на «Знатока», но уже сочувственно:

— Алексей, опасность не в шоковом сигнале вапама. Здесь резко возрастёт напряженность магнитного поля, а может, и не только. Видите ли, точных данных у меня нет, но смутно припоминаю, что находиться здесь в момент пуска — очень опасно. Здесь возникнет такой коктейль, что мало не покажется даже крысам. Наверняка и микроволны будут, так что из них получится отменное жаркое с неистребимым запахом палёной шерсти…

— Так давайте дистанционно включим рубильник. Берём вот этот кабель, выводим на пульт, отходим на безопасное расстояние, а там замыкаем цепь. Я электрик, с такой-то работой справлюсь и с закрытыми глазами. Когда всё заработает, тупо отсоединю провода. Почему нет?

— Расстояние, Алексей! Никто не знает, на каком расстоянии безопасно находиться.

Лёшка использовал шанс блеснуть эрудицией — школьные знания сидели в нём прочно:

— Квадрат расстояния, Сергей Николаевич. Любое поле ослабевает по этому принципу. Вот и прикиньте. Стоит мне отойти от пульта на сто метров, — «Знаток» рукой показал на тропинку, идущую вдоль туннеля, — как интенсивность поля снизится в десять тысяч раз.

Водянов потрепал его по плечу:

— Вы прелесть… Такой отваге можно позавидовать, но дело-то в источнике, а не в пульте.

— Не понял.

— Знаю, что не поняли. Видите ли, друг мой, источник у нас не точечный, и это никак не пульт, а само кольцо, вдоль которого проложен избранный вами кабель. Кабель, конечно, сработает, как антенна, вокруг него тоже возникнут наведённые поля, но…

Профессор направился к двухметрового диаметра трубе, которая прижималась к дальней стене туннеля, похлопал по ней ладонью и оттуда громко сказал:

— Вот она, голубушка, одарит вас всеми мыслимыми и немыслимыми излучениями вкупе с полями. Дошло?

В другое время от столь сокрушительного удара Лёшка бы свернулся в клубочек, сгорая от стыда и переживая позор, но сегодня амбиции куда-то улетучились. Их место занимало страстное желание обойти проблему, одолеть, добиться успеха.