Виктор аккуратно разжал пальцы Юры, выдернул топор, отбросил к костру, подальше. Потом подозвал мужика, очень интеллигентного с виду, но с глазами, полными ужаса:

— Не стой дурак дураком, уведи парня. Говори с ним, утешай. Не молчи, а то он сейчас с ума сойдёт, в лес кинется, хрен отыщем…

Убедившись, что поручение выполняется, он отодвинул девушку и осмотрел мужчину, лежащего на земле. Тот не дышал.

— Всё, ему уже не помочь, — огорченно заметил Виктор, закрывая убитому глаза и поднимаясь. — А за что его?

— Ни за что! — выкрикнула девушка и расплакалась. — Федя, чего ты к нему полез… И Лёши нет!

Виктор не знал, как утешать её, поэтому продолжил рассматривать несчастного Федю. Судя по свежей окровавленной ране в животе, пуля попала тому в брюшную артерию или позвоночник. Рука убитого находилась в пластиковом самодельном лубке, который держался на шее с помощью куска провода.

«Похоже, тут люди приспособились, что-то соображали. Может, они из тех, к которым идём? Вряд ли, зачем бы им троллейбус обживать тогда?»

— Кто у вас старший? — спросил он девушку. — Перестань плакать, этим ты никому не поможешь. Расскажи лучше, что случилось. И как тебя зовут, кстати?

Всхлипывая, Флора сумела передать основное, хотя и с пятого на десятое. По её словам, руководитель, толковый человек, мудрый и знающий очень много, отлучился за лекарствами для раненой собаки. Остальные занимались делом, собирали хворост, траву для матрасов, искали ручей.

А когда в лагере остались только женщины и дети, из леса вдруг вышли два мужчины, которые грубо потребовали еды. Им предложили подождать, пока все соберутся, и вместе поесть.

Чужаки раскричались, сами сняли котел с мясом, а кашеварку Изольду ударили по лицу. На крик прибежали Олег и Федор. На них чужаки набросились с кулаками. Тогда Федор вытащил пистолет и пригрозил им самому высокому.

— Но у Феди рука сломана и он весь такой неуклюжий, — снова разрыдалась Флора, — он не стал стрелять, а отступил и споткнулся. Тогда этот, высокий, поднял пистолет, и выстрелил ему в живот. И смеялся. На нас на всех пистолет наводил… А второй мясо доставал из котла. И тут подбежал Юра, ударил его топором и замахнулся на высокого… Тот два раза выстрелил, промахнулся и убежал…

Из лесу послышались голоса. Несколько женщин, двое детей и Гришины разведчики шли к стану. Они вели молодого брюнета со связанными руками. При виде его Флора перестала всхлипывать — замерла, потом вскричала:

— Это он! — и набросилась, норовя вцепиться ногтями в глаза. — Гад! Сволочь! Федю убил!

Все до единого отрядники толпились в уцелевшей части птичника, под крышей, потому что на птицефабрику обрушился очередной ливень. Нина радовалась, что ей не надо вести заседание и подталкивать членов совета.

Сегодня это делал представительный дядька лет пятидесяти, которого звали профессор Водянов или Сергей Николаевич. Он единственный среди гостей величался по имени-отчеству.

Однако старшинствовал в их делегации не профессор и не девушка по имени Алёна, а коренастый мужик средних лет по имени Виктор. Хотя говорил он негромко, но те, кто пришёл с ним, слушали каждое его слово. Не только Нина заметила это. Антон даже подчеркнул разительное отличие двух команд:

— Я такой дисциплины и в армии не видал! Каждый знает своё место, и не отнекивается.

— Нам бы так, — согласился Дима, — горы свернуть можно.

— Правильно, у них высокая сознательность, — подчеркнула Нина, а чтобы усилить аргумент, добавила. — Если мы будем с людьми работать, объяснять каждому важность именно его вклада, то и у нас будет такой же энтузиазм.

Вожатые скаутов изобразили вежливое согласие, но и только. Девушка встревожилась. Ей показалось, что они с удовольствием отказались бы от работы в совете, сменив возможность проявлять инициативу на тупое послушание. У неё словно колокольчик прозвенел в голове: «Демократия под угрозой!»

Нина тотчас встревожилась, ведь она столько сил положила на создание и развитие самоуправления, а тут её детище собираются сравнивать с заведомо несправедливым, казарменным режимом!

Она оставила все дела, чтобы сопровождать Сергея Николаевича и Виктора. Гости быстро осмотрели лагерь, уточнили количество комбикорма, прикинули, сколько бройлеров живёт под открытым небом, скептически покривились и предложили собрать актив для принципиального разговора.

— Не актив, а совет, — возразила Нина, — раз переговоры, то надо их вести на высшем уровне. Если что важное, тогда всех соберём.

— Годится, — кивнул Виктор, — собирайте прямо сейчас.

Собственно, собирать никого не пришлось — все стояли рядом. Самое неприятное для Нины, что никто не хотел работать. Отрядники с интересом расспрашивали гостей, ахали, откровенно завидовали их порядкам, прочной крыше над головами и уверенности в будущем дне. Постепенно все сбились в толпу и бродили вслед за делегацией гостей. Это выглядело скверно и недостойно, словно цыганский табор или запорожская вольница, сборище анархистов.

Ко всему прочему, вместе с визитёрами пришла ещё одна, маленькая группа, человек десять, которыми руководил, якобы, Мудрый Знаток. Они держались в сторонке, поэтому не сразу попались на глаза Нине, а только перед самым советом. Её поразило, что в составе той группы находился Герман, почему-то связанный по рукам и ногам. Два здоровенных мужика завернули девушку, которая кинулась выяснить причину такого обращения с парнем:

— Он арестован. Виктор сказал, потом разберётся, к вечеру.

— Герман — наш, вы не имеете права его держать у себя!

— Это с командиром решайте, — охранник могучей рукой отстранил её.

Рассерженная Нина кинулась к Виктору. Тот выслушал, пообещал всё объяснить после главного вопроса, потом поднялся и обратился к совету:

— Времени мало, поэтому вести наши переговоры, как вы их назвали, стану я. Ситуация в стране аховая, если вы этого ещё не поняли. Помощи ждать не от кого, надо самим выживать. Для этого надо выкладываться, работать не покладая рук. У вас порядка и дисциплины нет, как я заметил. Работу побросали, рты поразинули на нас, а руководители и в ус не дуют. Новгородская вольница плохо кончила, чтобы вы знали…

Отрядники онемели. Совет растеряно смотрел на Нину, а та потеряла дар речи от такого наезда.

«Ничего себе гость! Охамел совсем. Надо что-то ему ответить. А что?» — пыталась собрать мысли девушка, но толкового ответа экспромтом выдать не могла.

Виктор тем временем продолжал разносить деятельность совета в пух и прах:

— …плана развития у вас нет, к зиме не готовитесь. Знаете, это называется — плыть по течению. Мы прикинули ваши ресурсы, и считаем, что можно хозяйничать лучше. Вы из тех яиц, что бройлеры стали нести, могли бы цыплят вывести, поголовье бы восстановили… Эх, нам бы ваши условия! Ну, ладно, к делу. Давайте-ка объединяться, создавать единое поселение. А то вы скоро последних кур подъедите, потом комбикорм прикончите, а там морозы подоспеют. Наше предложение понятно?

Он замолчал, переводя взгляд с одного члена совета на другого. Все опускали глаза, что подействовало на Нину, как ожог от утюга. Ей стало настолько больно, что она прекратила попытки найти умные слова, а просто кинулась на защиту своего детища, очертя голову:

— Вы специально совет грязью поливаете? Нас наш порядок устраивает, — выкрикнула она, — а к зиме мы подготовимся. Уже готовимся! И вообще, вам не кажется, что борзометр зашкаливает?

— Не кажется, — парировал Виктор, оборачиваясь к Нине. — Вы неспособны организовать людей. Вот, полюбуйтесь, — он повёл рукой вокруг, — это не ваши люди стоят, уши развесили? Типичное безвластие, потому и порядка нет. Каждый делает, что хочет, а вы их уговариваете, вместо того, чтобы заставить…

Профессор с места выдал цитату:

— Это опасно! Когда верхи не могут управлять, а низы не хотят подчиняться, экстремизм поднимает голову, начинаются смуты, волнения, бунты…