– А я не умею? – спросил всё это время стоявший за моей спиной генерал, проходя и садясь на лавку.

– В обороне вы неплохо себя проявили, – честно ответил я. – А вот наступать не умеете, прёте в лоб. Даже я, человек далёкий от военного ремесла, слышал такие слова как фланговый обход, маневрирование, а у вас всё по шаблону. Нет, я в курсе, что сейчас такая доктрина войны, и за вами наблюдают, чтобы воевали вы политически правильно, пёрли в лоб. Командир мирного времени только тем и отличается от военного, что последнему плевать на эти правила, и воюет он, как считает правильным. И ценится, если побеждает, за это ему всё прощают. Это как проверка для вас: какой вы командир, справный или нет.

– И какой я? – спросил тот глухим тоном, глядя в столешницу.

Я понимал, что такая психологическая накачка может выйти мне боком, важно было не передавить. Однако сказать всё это было необходимо, иначе генерал корпус не поднимет, а будет ждать приказа, пока нас не расчленят на несколько частей и по очереди не уничтожат.

– Вы типичный генерал мирного времени. Стоите на пороге трансформации в генерала военного времени, но пока не переступили черту.

Несколько секунд стояла тишина. Интенданты, сидевшие рядом, казалось, боялись даже дышать, чтобы не привлечь к себе внимания. Я продолжал доедать рыбу, хвост только остался, да и квас почти допил. Наконец Алавердов после двух минут молчания негромко и глухо сказал:

– Пошёл вон!

Я молча встал, подхватил форму и покинул баню. Всё же передавил. Сидя на лавочке, уже одевшись, я натягивал сапоги, когда вышел закутанный в простыню начальник по снабжению, мой непосредственный командир, и тихо спросил:

– Ты совсем идиот?! Разве можно такое говорить?!

– Встряска нужна иногда, чтобы посмотреть на свои действия со стороны. Сильно за меня попало?

– Попало, – как-то расплывчато ответил он. – Ты вот что, бери машину и езжай в Киев, получи новые карты складов. Особо не торопись, через пару дней возвращайся. Может, генерал успокоится, пока тебя нет.

– Хорошо.

Машину я не получил, дали мотоцикл-одиночку. Приказ в кармане, бак полный, так что покатил я в Киев, до него километров сто было. Добрался нормально, хотя пошёл мелкий дождь, пришлось плащ надеть. В городе снял комнату для проживания и быстро сделал все дела. Мотоцикл в Хранилище убрал, достал ЗИС-5 с прицепом и, пока было время, стал закупать овощи и фрукты. Как интендант я имел на это право, у меня даже разрешение имелось. Правда, оно уже две недели как просрочено, давно было выдано, но ведь есть.

Платил я хорошо, наличностью, а не отписками, из-за которых доводилось проходить через множество мытарств, чтобы получить деньги, так что несли мне охотно. Я поставил машину у входа на рынок и принимал товар. Когда кузов наполнялся, я уезжал якобы на разгрузку, а сам убирал всё в Хранилище, возвращался и продолжал. Таким образом я купил за два дня десять грузовиков припасов. Лучше пусть у меня будут, чем немцам достанутся. Я и живность покупал: одних кур четыре сотни, свиней пятнадцать штук, бычков и коров. Причём прежние запасы живности я ещё не потратил, только артиллерийских лошадей всех отдал.

Когда решил ехать обратно, в городе, где я застрял на четыре дня, уже начиналась паника. В день отъезда я позавтракал, привёл себя в порядок и засветло выехал из Киева. В городе уже на всё всем было пофиг, даже патрули исчезли, все думали только об эвакуации. Выезжать пришлось по забитым войсками шоссе. Проехав километров пятьдесят, я свернул на второстепенную дорогу и катил уже свободно, пока не напоролся на немцев, обстрелявших меня из кустов. По звуку МГ работал, и хлопало несколько карабинов Маузера. Хорошо, успел мотоцикл на бок положить. Я эту группу размером в полуроту с немецким оружием давно приметил, так что, когда меня на прицел стали брать, быстро отреагировал. Мотоцикл убрал в Хранилище и по-пластунски стал уползать. Пока сползал в низину, отделение уже ко мне бежало. Я достал батальонный миномёт и положил рядом шесть ящиков с минами.

С помощью ручного пулемёта я быстро превратил отделение в паникующее полуотделение, которое залегло в грязи распаханного поля. Прицелившись, я смог положить первую мину. Сперва, корректируя огонь, по тем пяти немцам, которые уцелели от моего пулемётного огня, а когда они были уничтожены, я стал класть мину за миной по полуроте. Немцы начали метаться, пытаясь уйти от губительного огня, но им это не помогло: я знал, куда они бегут, и разрывы вставали точно возле них. Мне потребовалось сорок минут, чтобы от полуроты, а это почти семь десятков солдат, осталось несколько раненых и контуженных. Я поленился ехать лично их добивать и потратил ещё ящик мин. После этого только пара тяжёлых осталась, но долго они не протянут.

Похоже, немцы пытаются разделить наши войска внутри котла, как я и предсказывал, поэтому я их и повстречал, а мне до наших ещё ехать и ехать. Видимо, дорога перерезана, не проскочить, но всё же рискну. Дальше поеду с оглядкой, тем более Взор уже на тысячу семьсот три метра работает. То-то так хорошо получалось мины класть: до немцев едва ли четыреста метров было. Убрав миномёт, я достал мотоцикл и, устроившись в седле, покатил дальше, проехав место бойни стороной: запахи свежей крови и разорванных внутренностей не очень-то приятны. Трофеи тоже побрезговал собирать, будет ещё возможность.

Проехал семь километров и остановился: Взор ясно показывал, что дорога перегорожена немцами. Танки, пушки, пехота – серьёзный заслон. Заметил я их, когда было уже поздно: вокруг ровное поле без укрытий, и я к ним еду. Развернусь – расстреляют издалека из пушек: для стрелкового оружия всё же далековато. Однако я рискнул. Стрелять действительно начали, но я смог уйти без повреждений и ран. Убрав мотоцикл, я, увязая в грязи так, что на сапогах налипли огромные лепёшки, а у левого в итоге оторвалась подошва, смог обойти заслон по флангу.

Тут был овражек. Правда, с водой на дне, но найти сухое место, чтобы поставить полковой миномёт, я смог. Достал десять ящиков с минами и начал готовить их к выстрелам: вворачивал взрыватели. Прикинув размеры заслона, подумал и достал ещё десять ящиков. Если будет много, лишние уберу. А заслон у немцев солидный, да ещё встал на перекрёсте дорог, по грязи не обойдёшь. В составе заслона – полная пехотная рота, противотанковая батарея, четыре танка, причём солидные: три «тройки» и одна «четвёрка». Немцы заняли круговую оборону и, похоже, создали тут опорный пункт. Бронетранспортёров и автомобилей не было, лишь пара мотоциклов.

Когда всё было готово, я заткнул полы шинели за ремень и, взяв первую мину, сказал:

– Ну, чтоб вы подавились.

Опустив мину в трубу тяжёлого миномёта, понаблюдал, куда она легла. Недолёт шестьдесят метров и тридцать влево взял, а так почти попал. Немцы-то как забегали. Ух, не любят под обстрелом быть. Поправив прицел, я выпустил следующую мину: отличное попадание в мешки пулемётного гнезда, всё разметало, вместе с пулемётом и расчётом. После этого я положил серию из пяти мин по роте, значительно её подсократив, и начал выбивать танки, стараясь добиться прямого попадания. Если немцы атакуют мою позицию – расстреляют. Пока они двигаются, поди в них попади, подобного опыта у меня ещё нет. Я успел сбить гусеницы одному танку, тем самым сделав его неопасным для меня, и прямым попаданием угодил в моторный отсек другого – «тройка» заполыхала.

В это время я услышал выстрелы вдалеке. Приподнял голову над укрытием и в бинокль над краем оврага стал рассматривать кромку леса. По распаханному полю, маневрируя, двигались две «тридцатьчетвёрки», атакуя опорный пункт, была видна цепь атакующих стрелков. Я тихо ругнулся: рано, рано начали, решили воспользоваться тем, что опорный пункт немцев скрылся в разрывах мин, и атаковали. Жаль, действия не согласованы. Пришлось мне ускориться.

Первым делом я выбил все противотанковые пушки, потом за танки принялся. Один ползал по дороге туда-сюда, затрудняя прицеливание, но я и его всё же накрыл, а последним сжёг тот обездвиженный. После этого стал добивать остатки пехоты. Немцы стали отходить, но с такими разрывами крупного калибра шансов у них не было. Так что, когда наши подошли к позициям немцев, обороняться там уже было некому, остались только раненые и контуженные. Никто не ушёл.