Вот так я закончил с гимнастёркой, подворотничок не забыл, в фуражку звёздочку вставил, ровно стоит. Потом за шинель принялся. Всё закончил, когда рассвело, и убрал форму. Я в гражданской одежде был, форму надену уже после присяги. На улице стали появляться люди, они подходили, останавливались и изучали машины, милиционер неподалёку прогуливался, заложив руки за спину, тоже любопытствует. Я вышел из машины, подошёл к телефонной будке, отстоял очередь из трёх человек и позвонил Рогову. Тот сразу взял трубку. Я назвал ему улицу, номер дома, и он сообщил, что выезжает.

Прибыл он уже через полчаса. Сам с помощником на легковушке, а за ним – ЗИС с бойцами. Я передавал машины, а бойцы, которые стали их водителями, возможно, только перегонными, осваивали технику. После этого они укатили. ЗИС во главе ехал, Рогов – в кабине, чтобы не отобрали ценное приобретение. А оставшийся со мной капитан, то бишь интендант третьего ранга, велел садиться в машину: мол, пора делом заняться. Честно сказать, была опаска, что кинут. Оплату получили, выкинут из машины и посоветуют забыть. Или вообще грохнут.

Но нет, всё честно. Сначала съездили в военкомат, где завершили все призывные процедуры. Моё звание в личное дело внесли, номер удостоверения записали, паспорт я сдал, а больше ничего и не требовалось. Власов только уточнил номер комсомольского билета, его не внесли в личное дело. Я пояснил, что билет уничтожил мой начальник на минском заводе: поругались, тот и порвал его. Власов посоветовал восстановить. После доехали до казарм на Воробьёвых горах, пришлось час ждать, пока началась процедура присяги. Понаблюдал, как другие дают, тоже зачитал и расписался. На этом всё.

Мы направились к зданию интендантской службы, где капитан передал меня Рогову. Тот, похоже, лично решил вести со мной дела, не передавая другим. Уточнив насчёт формы и узнав, что она готова, сегодня же в ней начну привыкать ходить, он сообщил:

– Я договорился, отправляешься не завтра, а сегодня. Там ПНШ-пять помощь требуется, рук не хватает, поможешь. Потом решим, куда тебя отправить. Предпочтения есть?

– Стрелковые, танковые и авиационные войска, любые.

– Учтём.

– У меня вопрос по оружию.

– Получишь, когда прибудешь в свою часть.

– Я не о том, товарищ интендант первого ранга. Оружие у меня есть. Как внести его в удостоверение?

– Идём в кадровый отдел.

Он лично сопроводил меня к нужному работнику, который взял удостоверение, уточнил номер пистолета, вписал и поставил штамп с подписью. Вот и всё. После этого, взяв координаты полка ополченцев, я распрощался с Роговым, договорившись встретиться с ним через две недели, после моей практики.

Покинув здание, я отправился домой. Время было обеденное, так что поел готовой ухи, надел форму, полюбовавшись на себя в зеркале на дверце шкафа в спальне. На новенькой форме блестели награды. Поправил фуражку, кобуру передвинул набок, носить её над правой ягодицей мне не нравилось. На другом боку висела планшетка, в ней – блокнот, циркуль, карандаш и линейка. Тяжёлая кобура, в которой лежал почищенный и снаряжённый пистолет, слегка оттягивала ремень. Я проверил, удостоверение было в кармане, как и выданное мне Роговым командировочное с временным направлением в полк Московского ополчения, где я должен поступить под командование местного снабженца.

Полк формировался в городе, так что ночевать планировал дома. Я запер квартиру и, спустившись вниз по лестнице (дом у нас четырёхэтажный, квартира моя на третьем этаже, а лифта тут не было), столкнулся на выходе с управдомом.

– Доброго дня, Остап Андреевич.

– Ох, Максим, носишься, как сайгак. Ты почему в форме? Призвали?

– Да, сегодня форму надел.

– Вижу, что командир, а кем, не пойму.

– Интендант я.

– Значит, отбываешь? Квартиру опечатать?

– Нет, я пока на курсах по повышению квалификации, назначения в часть ещё не получил. Ночевать тут буду. Когда получу назначение, я сообщу.

– Хорошо. Да, тут тобой участковый интересовался, не застал дома, хотел вечером зайти, познакомиться.

– Я не знаю, когда вернусь, могу и ночью. Я теперь не властен над собой, есть старше званием командиры, они мной командуют.

– Это да.

Ещё немного пообщавшись, мы разошлись. Я прошёл в соседний двор, там, за кустарником, достал из Хранилища свой мотоцикл и, запустив двигатель, покатил к выезду со двора в сторону нужных казарм, располагавшихся на окраине.

Я с трудом разогнул спину, отрываясь от очередного наряда (рядом целая стопка лежала), и переспросил:

– Что, товарищ интендант третьего ранга?

Вошедший в кабинет ПНШ-5 повторил:

– Всё, закончилась твоя учёба. Полк наш отправляют на фронт.

– Обещали две недели, а прошло всего одиннадцать дней, – с удовольствием расправляя спину и потягиваясь, сказал я.

– Тебе хватило. Давай командировочное, подпишу.

Мне действительно хватило. Снабженец московского полка ополченцев так обрадовался моему появлению, пусть и временному, в качестве ученика, что просто сбросил на меня всю бюрократию, а сам ездил по складам и выбивал нужное, последнее он особенно любил. Я лишь пару-тройку раз прокатился с ним для ознакомления, а так с утра до вечера копался в бумажках. То боец винтовку повредит, да так, что приходится списать, то машина с моста навернётся, тоже под списание. Всё я. Но зато теперь я знал всю хозяйственную и снабженческую кухню изнутри, и новичком меня уже было сложно назвать. Основы получил, теперь практику нарабатывал. Местный снабженец был разговорчив и щедро делился своим личным опытом.

Передал ему все наряды, он принял. Я наблюдал, как полк начал выходить из казарм, направляясь к станции, для погрузки на эшелоны, им выделяли четыре. Первый эшелон уходит чуть ли не в полночь.

Распрощавшись со знакомыми командирами, с которыми эти две недели работал и общался, я отправился к себе на квартиру. Девять дней я благополучно ездил со службы домой. Однажды ко мне пришёл участковый, мы познакомились, и тот узнал о наличии у меня личной техники. Пришлось её перерегистрировать и получить местные номера. А два дня назад участковый пришёл с приказом от исполкома. Мотоцикл мой забирали на нужды армии, обещая вернуть после войны. Вернут они его, как же. Однако квитанцию я сохранил.

Сегодня четырнадцатое августа, Киев ещё не окружили, месяц до этого оставался. Пора навестить Рогова, надеюсь, он на месте. Покинув железнодорожную станцию, попрощавшись со снабженцем полка ополченцев, я ушёл за пакгаузы и достал зелёную армейскую «эмку». Надоело мне пешком ходить. Не зря я в штабе полка работал, бюрократию познавал, вот и сделал документы на эту машину, приписав её к полку ополченцев. Причём эта машина в списках состава полка числится, она по номеру полный двойник машины командира полка. Я выписал на себя разрешение на управление этим транспортным средством, на две недели, считая со вчерашнего дня. Бланков у меня таких с печатями и подписями хватает, буду периодически продлевать период пользования машиной, потому что большой срок будет казаться подозрительным.

Машина взревела мотором и, с пробуксовкой стронувшись с места (тут гравий был), полетела по улочкам. К зданию я не подъезжал, не хотел машину светить. Оставил её на соседней улице, запер и направился к Главному интендантскому управлению РККА. Хм, а ведь Рогов, с тех пор как я передал те четыре машины, так обо мне и не вспоминал, я эти одиннадцать дней спокойно проработал. Тяжело с непривычки было, но освоился.

Десять дней назад в «Комсомолке» начали печататься мои мемуары, вызвавшие большой ажиотаж по всей стране. Газета ежедневная, но статьи обо мне выходили через день, с тремя-четырьмя убойными фотографиями, видимо, чтобы подогреть интерес, и это работало. Всего должно было быть семь статей, пять уже вышли, сегодня шестая должна быть, а я ещё не успел купить пару экземпляров на память. В полку, где я учился, только один снабженец и понял, кто я, сам спросил, и я подтвердил. Других интересующихся не было, и на улицах меня не останавливали, да и как, если я с рассветом уезжал и с темнотой возвращался, засыпая как убитый? Выходных у меня не было. Так что нормально всё шло, как я думаю.