— Желаете сохранить фамильный артефакт у себя? — спросила я князя.

— Как залог нашей любви?

Мы шли по коридору, и чтоб схватить меня за руку, ему не пришлось даже придвигаться.

— Хотя бы наедине оставьте притворство!

— Я искренен с вами, Серафима. Что бы ни мешало нам в прошлом, поверьте…

Избежать объятий с последующим лобзанием, мне помогла берестяная грамотка. Она хрустнула, я взвизгнула, лакей, шедший шагах в пяти, обернулся на звук, князь, приняв невинный вид, улыбнулся и прошептал:

— Моя будешь, шелковая, покорная… Скоро…

Уж не знаю, чего ожидала Наталья Наумовна, но, когда я, вернувшись в голубую гостиную, сообщила, что желаю немедленно отправиться домой, личико ее выразило удивленное раздражение. Князь же изъявил мне благодарность за визит и откладывать его окончание не стал.

Обратная дорога прошла в молчании. Нянька, не помогая никому раздеться, ушла к себе.

— Что ж, прикажете ужин готовить? — вопросила Акулина, появляясь из кухни.

— Готовь, — всхлипнула кузина, бросая шубу на пол.

— Барышня!

— Барыня!

Сбежавшие на первый этаж горничные, приняли мою одежду, подняли и отряхнули кузинины меха.

— Неплохо бы вздремнуть, — сообщила я в пространство.

Аффирмацию я положила в ящик комода и легла на постель. Навья шурудела в своей комнате, будто что-то переставляя.

Марты присели у меня в ногах и принялись отчитываться. Домов осмотрели всего три, но первые два находятся в черте города, зато последний — на той самой Цветочной улице, на которой обитает Евангелина Романовна, только в самом конце, понравился им чрезвычайно. Особняк в два этажа, большой сад, пруд, который зимою переоборудовался в каток, а летом мог использоваться как для лодочных прогулок, так и для купаний.

— Вам бы самой, барышня, посмотреть.

— Ремонт требуется, крыша протекает, да и полы на втором этаже менять придется.

— Там последний год не жил никто.

— Разруха и запустение.

— Ну мы это агенту говорили, чтоб, значит, цену сбить…

— Посмотрю, — пообещала я.

Они еще успели посетить столярную мастерскую, где выяснили расценки на паркетный набор, и узнать адрес кровельщика, который работал с черепицей. Кажется, мои служанки решение уже приняли и будут меня к нему же подталкивать.

— Посмотрю…

Я, видимо, задремала, потому что, когда открыла глаза, рядом сидела уже «Маняша». Она держала меня за руки:

— Снилось что-нибудь, дитятко?

Я пустила с кончиков пальцев силу:

— Ничего.

— Может, давай вместе попробуем, как раньше?

Она попыталась пристроиться на мою подушку, ее шпильки оцарапали мне щеку. Я вскрикнула, рассыпав на одеяло ворох искр.

— Барышня Попович пожаловала. — Стоящая на пороге Марта-толстушка, рассмотрев подпалины, всплеснула руками. — Сейчас все приберем, Серафима Карповна.

Оставив служанок прибираться, я спустилась к подруге.

— Безобразничаешь? — спросила Геля, чмокнув меня в щеку.

— От советов отбиваюсь.

— От плохих или от хороших?

Пожав плечами, я вдруг подумала, что нельзя пренебрегать советом плохого человека только от того, что совет исходит от него. Потому что совет как раз может быть хорошим.

— У меня, представь, свободный вечер образовался, — пригласила я Евангелину в гостиную. — Визит к гранд-мамуле пришлось на пораньше перенести.

К счастью, кузина была у себя, так что комната оказалась в нашем полном расположении.

— И как тебе показалась княгиня Кошкина?

— Старая, как горы, и такая же непостижимая.

Пересказывая подробности нашей беседы, я улыбалась.

— Это у них семейное, аффирмациями разбрасываться? — задумчиво пробормотала Геля, а потом прижала ладонь к груди. — Эльдар.

— Он тебя вызывает?

— Ты не чувствуешь? Где твой оберег?

— Потеряла.

Вспомнив, при каких обстоятельствах лишилась мамаевской подвески-звездочки, я отчаянно покраснела.

— Мне надо идти, — засобиралась чиновница. — Прости, служба.

— С тобой отправлюсь, вдруг твой начальник и меня зовет.

Геля не возражала. Быстро одевшись, мы выскользнули из дома, успев предупредить горничных. Гаврюша выпрыгнул из-за кустов, не успели мы отойти от ворот.

— Разбойник.

— Не отсылай его, будет тебе охранник, если Эльдар Давидович прогонит, а я проводить не смогу.

— Ав-р…

Кот взлетел, теряясь в затянутом тучами вечернем небе. Геля шла быстро, как будто видела перед глазами неразличимую для прочих путеводную нить.

— Может, на извозчике? — споткнувшись и чуть не упав, спросила я.

— Пожалуй.

Вознице было велено ехать прямо, через некоторое время Геля сказала:

— Поворачивай налево.

Приличный квартал закончился, коляска подпрыгивала на рытвинах узких трущобных улочек.

— Здесь сойдем. — Геля заплатила, взяла меня под руку. — Ни на шаг не отходи, опасное место.

С нами возжелал познакомиться местный забулдыга, испугаться я не успела, надворная советница отправила кавалера в недолгий полет, закончившийся в сугробе.

— Геля! — Из низкого подвального входа в кабак поднялся Эльдар Давидович в обличье мастерового, в картузе на голове. — Зачем ты Серафиму притащила?

— Добрый вечер, дражайший господин Мамаев, — карамельно молвила я. — И я невероятно рада вас видеть.

Чародей посмотрел на меня с укором:

— Тебе игрушки, а нам с Попович теперь придется еще на твою безопасность отвлекаться.

— Так не отвлекайся, — разрешила я. — А еще силу огненную черпай, если до драки дойдет. Я к твоим услугам.

Эльдар вздохнул:

— Иди сюда, блаженная. — Он достал из кармана цепочку, застегнул ее на моей шее и опустил за воротник подвес — ку-звездочку.

Покраснела я так, что, наверное, осветила ланитами всю улицу. Он знает про меня и Ивана! Знает, что мы делали. Стыдобушка!

Мамаев моих терзаний не заметил. Он уже обернулся к Геле:

— Никого из приказных звать нельзя, самим справляться придется.

— Сколько их?

Я слушала их разговор, ничего не понимая.

— В том-то и дело, что семеро или вообще десяток. Я хотел дождаться, пока он на двор выйдет, но меня здесь уже срисовали, боюсь, упредят. Если он выскользнет, здесь искать его до морковкина заговенья будем.

— Идем внутрь?

— Выхода три. Этот, черный ход через двор и лаз. В идеале надо все три перекрыть да шугануть, чтоб они наружу посыпали.

— Кого ловим? — спросила я быстро. — Нас трое, по одному на каждый выход. Укажите место и кого ловить.

— Умница, — сказал Эльдар. — Ты тогда здесь стой, я шугану… Геля, во двор.

Он повернулся бежать, но я ухватила его за рукав:

— Как я его узнаю?

— Да Пьер это, лакей бобынинский.

Чародей растворился в сумраке. Через несколько минут громыхнуло, звякнули стекла в тех окнах, где они еще были, подвальная дверь слетела с петель и на улицу выскочил детина, сбивающий пламя с рукава рубахи.

Я отступила в тень, мужик был мне незнаком. На улицу выползал, набухая, хвост дыма.

— Экую фифу в наши края занесло, — воскликнул погорелец, закончив тушить рукав. — Не меня ждешь, милая?

— Не тебя.

Вдалеке заорали, треснуло дерево, а может, чья-то кость.

— А вот он я!

Мужик прыгнул, от неожиданности я ойкнула.

— Испужалась?

На ступеньках в дыму кто-то кашлял, поэтому, присев, я засеменила на звук, пытаясь рассмотреть человека.

— Врешь, не уйдешь, — приставала тоже присел.

От дыма слезились глаза, за спиной слышалось кряхтение, сменившееся рычанием и повизгиванием.

— Ветер подними, разбойник, — попросила я.

И Гавр, распахнув крылья, разогнал по закоулочкам смрадное облако.

Распростертое на земле тело было мужским, но настолько закопченным, что опознанию не поддавалось. Опустившись на четвереньки, я перевернула его на спину и, зачерпнув пригоршню снега, принялась оттирать лицо.

— Христом-Богом, госпожа чародейка… — скулил первый погорелец.

Второй же захрипел и принялся плеваться снегом, случайно попавшим ему в рог. Тем временем вокруг нас уже собиралась толпа. Я игнорировала ее, лишь посматривая на двери кабака, чтоб никого оттуда не пропустить.