Впрочем, если сирота, то для меня даже хорошо. Ведь если есть семья, то ребёнок там – бесправное существо, несмотря на все его взбрыкни. Всё за него решают родители. А вот в детдоме есть варианты. Там часть времени дети предоставлены сами себе, и взрослеют они куда быстрее.

Тут принесли завтрак, только мне одному, оба соседа ушли завтракать в столовую. Санитарка настояла на том, чтобы покормить меня с ложечки, хотя я сказал, что и сам могу: мол, ей так велели. Ну а через час после завтрака мной занялись сразу несколько врачей, и уже к обеду я узнал, в кого попал.

Пришла женщина, строгая такая, лет сорока, с пучком волос на голове. Видно было, что она любит порядок и дисциплину. Вместе с врачом они в процедурной пообщались со мной. Женщина сообщала факты моей новой биографии, в надежде что я что-то вспомню, а врач, Леонид Семёнович, который был моим лечащим врачом, внимательно отслеживал. Женщина выложила всё, что мне необходимо было знать. И понятно, что я ничего не вспомнил: откуда мне было вспоминать?

Однако рассказ заставил меня задуматься, и сейчас, лёжа на койке в палате, я размышлял. Хотел в Союзе пожить, в московском детдоме устроиться – получи и распишись. В прежней жизни до этого не дошло, в Союз я так и не вернулся, а сейчас мне подкинули исполнение этого несбывшегося в прошлом желания.

Теперь я Терентий Мальцев (фамилию дали в честь какого-то там известного полевода), подкидыш в младенчестве. На бумажке, что была с ребёнком, стояло только имя, написанное красивым округлым женским почерком. Рос в детдоме Москвы. Семь лет, родился предположительно в апреле тысяча девятьсот пятьдесят третьего, в этом месяце его и подкинули. Значит, в апреле мне будет восемь.

Вчера Терентия нашли у гаражей на территории детдома. Он лежал в грязи с пробитой головой, рядом валялся обломок кирпича. Понятно, что кто-то из своих ударил, но кому нужны проблемы? Всё списали на то, что сам упал и ударился. Мне этого, понятно, не сказали, я и так понял. Была в рассказе женщины ещё какая-то мелочовка, о дружках и знакомых Терентия из его возрастной группы. Вот вроде и всё. Не вспомнил.

Да, в этом году у меня начнётся первый школьный год. (Убиться веником! Опять!) Поэтому Терентий со своей группой посещал подготовительный класс, где учился рисовать чёрточки и изучал азбуку. Терентий в этом от сверстников ничем не отличался: писать и читать не умел, учился как все. В общем, обычный малыш.

Знаете, наверное, в этой жизни я не стану выделяться быстрым окончанием школы. Пусть жизнь идёт так, как идёт. И ещё. Я, конечно, море и яхты очень люблю, они, можно сказать, составляют смысл моей жизни (ну не могу я без них!), но хватит: это уже беспредел, четвёртый раз подряд. Максимум теперь, что я себе позволю, – жить на берегу и любоваться морем. Но больше никаких лодок, яхт и тому подобного. Эту жизнь я проживу на суше, и только на суше.

Вот так и ужин пролетел, а там и ночь наступила. Меня осмотрели и сменили повязки на пластырь. Я был очень коротко стрижен, но волосы вокруг раны всё равно выбрили, благо она была небольшой. Меня сводили на рентген, сам шёл. Трусы, майку и брюки мне выдали, а тапки принесла женщина-воспитатель из детдома, Ариадна Ивановна.

Подслушав врача, которому ближе к вечеру принесли снимок, я узнал, что у меня в черепе обнаружили трещину, так что в больнице придётся задержаться. Меня мучили головные боли, ноющие такие, чуть пульсирующие, поэтому я желал побыстрее пройти инициацию и залечить рану. Ну и проверить, что за Хранилище мне досталось.

Поэтому, когда соседи уснули, я подкрался к двери палаты и, чуть приоткрыв её, выглянул. В коридоре за столом сидела дежурная медсестра и что-то читала. Поэтому пришлось вернуться к койке: покидать палату мне запретили, утка стояла под койкой. Кстати, уже появилось желание ей воспользоваться: за ужином я выпил два стакана компота.

Ещё трижды за ближайший час я проверял – сидит. Пришлось стоять у двери, караулить. Наконец, медсестру позвали в одну из палат, и я, воспользовавшись этим, выскользнул из палаты и рванул в сторону процедурной.

Там, рядом с туалетом, была комната с ванной: для каких-то процедур или чтобы мыть больных, часто неходячих. О комнате я узнал от пузана: он находился здесь уже месяц, восстанавливался после операции. Эту комнату посещал уже дважды и жаловался, что тёплой воды нет, а мыться холодной – то ещё удовольствие.

Дверь, как и ожидалось, была закрыта, но для этого у меня был ключ, который я взял со стола дежурной медсестры. Открыв дверь, я вернул ключ на место и скрылся за дверью комнаты.

Утром, чихнув, я подумал, что, похоже, всё же простудился. Семь раз я нырял в холодную воду, и всё пшиком закончилось: инициация так и не прошла. Чую, и не пройдёт. Видимо, наказали меня так за эксперименты с Хранилищем, ну или я сам себя так наказал. На самом деле это не вызвало у меня сильного беспокойства: не сработало сейчас – сработает при следующем перерождении. А в том, что оно будет, я почему-то был уверен.

Что я потерял? О, многое, долго описывать. Даже долгожительство имелось, три века мог прожить. Правда, притом, что я уже несколько раз пожил в мире Земли, ни одна моя жизнь дольше тридцати лет не продлилась, так что это тот ещё бонус: что есть, что нет.

Конечно, жаль лишиться телекинеза, пси-лечения, Взора, Ковки, Иллюзий. Кстати, иллюзии я активно использовал. А вы думаете, никто не обратит внимания на мальчика, который один ходит по палубе яхты, а взрослых не видать? Так что я создавал иллюзии матросов и хозяев яхты, которые частенько прогуливались по палубе.

А Хранилище! Это ж такой бонус! Я, конечно, буду время от времени предпринимать попытки инициации, мало ли проскочит, но и пожить вот так, без псионики, я, пожалуй, тоже не прочь. Это будет интересный опыт. Хотя сейчас у меня такое чувство, словно я лишился одной руки, стал инвалидом: привык за столько лет к такому чуду, как магия и псионика. Ну что ж, сам виноват, и уже спокойно это воспринимаю, даже с некоторой иронией.

Посудите сами: эти две жизни, прожитые мной в телах двух Терентиев – это же какой опыт жизни в Союзе я получил! Я столько освоил и столько узнал, что бедствовать не буду. Помню местонахождение кладов и схронов, хотя, конечно, без псионики многое скоро позабудется. Но и того, что помню, хватит не только мне, но и правнукам.

А какие умения и специальности освоил! Ум-м-м, сказка. Да нигде не пропаду. По сути, предыдущие две жизни дали мне огромный опыт социализации, который я смогу использовать в этой жизни. Конечно, многие знания оказываются за бортом: сколько языков знаю, а применить не смогу, сколько знаний и специальностей освоил, в которых нет необходимости в Союзе, например, профессию сборщика кокосов или ныряльщика за жемчугом – а мне интересно было попробовать.

Но многое из того, что знаю и умею, я могу применить и тут, а это о-го-го какой бонус. Например, я учился в Англии у сапожника, который обшивал элиту, и теперь из подручных материалов я могу сшить отличную обувь. Правда, когда силы в руках будут, этими слабыми детскими ручонками я не справлюсь. Повзрослее буду – тогда да.

И я буду пытаться раз за разом пробуждать свой Источник. Зимой, понятно, меньше, а летом хотя бы раз в неделю. В положительных результатах сомневаюсь. Пусть я пока только один раз попробовал, но почему-то крепла уверенность в том, что эта жизнь у меня пройдёт под девизом «Без псионики!»

Не знаю, как эта жизнь повернётся, но даже если придётся за границу уходить, я и там не пропаду: я ведь и там занимался поиском сокровищ, тайников и схронов, любил я это дело. Выходит, две мои прежние жизни – это подготовка к жизни этой. Люблю везде логику искать, характер такой. Мне живётся спокойнее, когда всё по полочкам разложено, в том числе и в мыслях.

Проблемой может стать знание иностранных языков. Я так к ним привык, что если ко мне обратятся на одном из них, я машинально, на автомате, отвечу. Поэтому знание языков придётся легализовать. Травма головы как раз в тему, спишу на последствия, стану полиглотом, буду осваивать языки один за другим. Уф, нашёл решение проблемы. Вот и об остальных подумаем позже. Главное, не спалиться на чём-нибудь, а то учитывая моё везение…