Две лохматые твари медленно бегут ко мне. Я уворачиваюсь от острых зубов и на бегу разрываю когтями косматое горло. Пёс мохнатым клубком катится по земле, а я слышу низкий утробный рёв. Краем сознания понимаю, что тварь визжит, но звук замедляется и становится ниже.

Вижу, как голем ударом каменной ноги отправляет одного из псов в полёт. Тварь врезается в ствол яблони, и я слышу хруст собачьих костей.

Второй пёс прыгает на меня. Приседаю и встречаю его ударом когтей в брюхо. Из распоротого живота хлещет кровь. Тварь падает на землю, хрипит, но подняться уже не может.

Моя матрица судорожно глотает магическую энергию умирающих тварей. Для этого достаточно одного прикосновения — неважно, когтями, или ледяной паутиной.

Разделавшись с тварями, которые напали на меня, я бегу к лису. Половина собачьей стаи лежит на земле. Остальным сейчас самое время смыться, но вместо этого они разом бросаются на Рыжего.

Големы застывают в нерешительности. Между ними на земле катается рычащий и хрипящий комок из мохнатых тел.

Я с разбега врезаюсь в него. Не обращая внимания на укусы, разбрасываю тварей. Ломаю хребты и челюсти, и добираюсь до лиса. Он успел схватить за глотку одного из псов, но остальные вцепились в него. Даже умирая, они продолжают сжимать челюсти.

Несколько отчаянных ударов, несколько торопливых глотков — и твари умирают.

А я падаю на колени перед телом Рыжего.

Он ещё жив.

Его бока покрыты кровоточащими ранами, одна лапа вывернута под невозможным углом, а матрица разорвана в клочья.

Я хочу взять его на руки. Но Рыжий неожиданно кусает меня за пальцы, вскакивает и ковыляет прочь.

В нескольких метрах передо мной из темноты проступает наполненный светом тоннель. Магическая линия! Она опять стала видимой, и лис идёт именно к ней. Бредёт на трёх лапах, шатаясь и оставляя кровавый след на мокрой желтеющей траве.

Несмотря на растерянность, я почти успел схватить Рыжего. В последний момент он вывернулся и рухнул в светящийся тоннель. А я, не раздумывая, шагнул за ним и оказался внутри магической линии.

Поток света сбил меня с ног и потащил, крутя и переворачивая. Я словно угодил в течение стремительной горной реки, и оно понесло меня вниз по скалистому склону. Я бестолково размахивал руками и ногами, но уцепиться было не за что. Ничего не осталось вокруг, кроме слепящего безжалостного света, который тащил меня в полную неизвестность.

— Рыжий! — отчаянно закричал я.

Или не закричал, а только подумал. Но в этом потоке света мысль прозвучала, как оглушительный крик. Сверкающее марево вокруг меня задрожало и потекло быстрее.

А затем я почувствовал, что растворяюсь. Моя магическая матрица прорастала прямо сквозь кожу и соединялась с потоком света. Я превратился в немыслимую медузу и ощетинился тысячью щупалец. Магия волнами проходила прямо сквозь меня, сдирая остатки одежды, отслаивая мясо с костей и жадно облизывая сами кости.

Наверное, именно так чувствовали себя твари, когда я разрушал их магические матрицы. Теперь я оказался на их месте и умирал так, как раньше умирали они.

Я стремительно терял себя, растворялся в безжалостном сверкающем потоке, превращался в пятнышко света, неотличимое от остальных.

Только мысль о том, что я должен найти Рыжего, помогала держаться.

— Рыжий! Где ты?

Каким-то непостижимым образом я нащупал в пространстве света тёплый живой комок. Схватил его — не руками, рук у меня к тому времени уже не было — притянул к себе чудовищно разросшейся матрицей.

И вывалился вместе с ним в холодную осеннюю темень.

Я сидел голышом посреди осеннего поля в обнимку с лисом.

Накрапывал холодный дождь. Он шёл не равномерно, а порывами. То усиливался, грозя перейти в ливень, то затихал, превращаясь в мелкую противную морось.

Стебли скошенной травы немилосердно кололи кожу. Ледяной ветер продувал до костей. Меня не просто трясло от холода — колотило так, что зубы лязгали, а губы стянуло в бессмысленный оскал.

Рыжий тяжело дышал, положив голову на мои колени. Я гладил его мокрую шерсть и пытался сообразить, что с нами только что случилось. И что теперь делать.

Фермы мастера Казимира не было и в помине. Светящийся поток внутри магической линии уволок нас, чёрт знает, куда. И выбросил посреди мокрого и холодного пустого пространства. Без одежды, телефона и хоть каких-нибудь ориентиров.

Ну, и как отсюда выбираться?

Магическая матрица внутри шевельнулась, отходя от пережитого шока. Я обрадовался ей, как обрадовался бы первому вдоху или удару сердца.

Матрица загудела, разгоняясь. Одновременно с ней кровь быстрее побежала по венам, согревая онемевшее от холода тело.

Я попробовал разогнать матрицу сильнее. Она подчинилась легко. Словно в пульсирующем сгустке справа от сердца прибавилось сил.

Не поднимаясь на ноги, я превратился в оборотня. Густая шерсть покрыла тело, время замедлилось, а кровь побежала ещё быстрее.

Я почувствовал, что согреваюсь. Не настолько, чтобы забыть о холоде, но достаточно, чтобы подумать о чём-то ещё.

— Рыжий! Как ты, бродяга? Живой?

Не теряя времени, я осмотрел матрицу Рыжего. После драки с бродячими магическими тварями она превратилась в лохмотья. Но сейчас я не заметил никаких повреждений. Плетение матрицы было целым, каждая нить сияла ровным светом.

Чудеса!

Теперь я понимал, зачем Рыжий из последних сил ковылял к магической линии. Звериным чутьём он понял, что магия может его спасти и вылечить. Так и вышло.

Удивлённый моим превращением Рыжий приподнял голову и посмотрел на меня. Обнюхал мою руку и успокоился. Но вместо того, чтобы снова улечься, встал и потянулся.

И тут я увидел, что его перекушенная лапа тоже зажила. Хотя, чему удивляться? Я давным-давно должен был понять, что тело мага напрямую зависит от состояния его матрицы. Достаточно вспомнить, как быстро заживают мои повреждения.

А тут — не просто матрица, а целая магическая линия. Огромная сила, которая способна превращать обычных животных в магических тварей. Неудивительно, что она легко восстановила матрицу Рыжего. Возможно, даже усилила её.

Вот именно — усилила. Я видел, что матрица лиса светится ровнее и сильнее, чем раньше. Да и сам зверь изменился. Он вырос в холке, стал мощнее и ощутимо прибавил в весе. Сейчас лис был величиной с овчарку, не меньше.

Наверное, эти перемены запустили ещё те крохи магии, которые я вкачал в него вчера вечером. Не будь их — Рыжий не уцелел бы в схватке с магическими тварями.

— Как я рад, что ты выжил, бродяга, — честно сказал я Рыжему. — Хоть для этого тебе и пришлось затащить меня неизвестно, куда. Что это, вообще, за место? Ни фонарей, ни домов — голое поле и дождь. Как мы будем отсюда выбираться?

Удивительно, но кроме холода я ещё чувствовал зверский голод. Хотя совсем недавно сидел за праздничным столом.

Похоже, взаимодействие с магической линией отняло немало сил.

— Жрать хочется, — сказал я Рыжему. — А тебе?

Рыжий согласно тявкнул. Хотя, нет. Тявкал он раньше. А теперь в его голосе появились солидные басовитые нотки, подходящие его новым габаритам.

Лис насторожился. Секунду прислушивался к чему-то, а затем одним прыжком исчез в темноте.

А я остался сидеть под дождём посреди осеннего поля. Но почему-то совершенно не волновался за Рыжего. Точно знал, что с ним всё в порядке.

Лис вернулся минут через пять. Его морда была вымазана кровью, а в зубах зажата дохлая полевая мышь. Рыжий наклонил голову и осторожно положил добычу к моим ногам.

— Спасибо, дружище! — рассмеялся я. — Вот это я понимаю — благодарность за спасение. Не обижайся, но я сейчас с удовольствием променял бы эту мышь на один из пирогов Марты. Ты случайно не знаешь, в какую сторону нам надо идти, чтобы добраться до фермы? Или чтобы вообще хоть куда-нибудь добраться?