Все звуки и ощущения разом пропали, мир вокруг потемнел, но лишь для того, чтобы засиять ярким светом секундой спустя.

С трудом разлепив ужасающе тяжелые веки я осознал, что лежу на земле. Горячей, черной и влажной земле, словно после огненного дождя.

Ощутив свое тело, я поднялся на ноги.

Полупрозрачная эфирная пелена пульсировала за моей спиной, а вокруг стояла искусственная, словно в вакууме, тишина. Передо мной, по самому центру внутреннего двора переливалось черной эфирной дымкой исполинское дерево.

Десятки его гигантских корней оплетали широкоплечее тело гвардейца, в котором даже сбоку легко угадывался Феликс.

Его глаза были широко раскрыты, лицо стянуто злобной маской, а единственная свободная рука тянулась вперед. При этом сам Феликс не двигался, не моргал и даже не дышал, хоть и был жив.

Гвардеец замер, словно на фотографии. Как замер и весь мир под властью силы эфириала времени.

Я обернулся, и увидел за своей спиной Алекса и Эмилию. Они без движения лежали на черной земле и их сердца не бились. Их жизни, как и жизни всего вокруг были поставлены на паузу.

— Ты все-таки пришел… — донесся до меня слабый старческий голос.

Я тут же проследил его источник, который оказался на почерневших обломках разрушенного домика и направился к нему.

«Око» здесь не работало, а зрению мешал заполонивший все вокруг тягучий эфир.

Окровавленное и удивительно накаченное для щуплого старика тело я смог разглядеть не сразу.

Демьян Афанасьевич Стародубский сидел на земле, привалившись спиной к полуразрушенной мраморной колонне. Одна рука закрывала глубокую магическую рану на животе, а вторая упрямо сжимала сломанную пополам трость.

Подобравшись чуть ближе, я приметил вокруг тела старика мелкие осколки зеленого камня, каждый из которых излучал поистине чудовищное для этой планеты количество эфира.

Эфир вырывался из этих странных похожих на драгоценные камни осколков и напитывал собой окружающее пространство в форме чуть кривого полукруга, напоминающего гигантский панцирь.

— Вы все-таки, выжили, — искренне улыбнулся я и присел рядом.

— Ненадолго, — устало прокряхтел Стародубский и перевел взгляд на замершего в двадцати метрах от нас Феликса, — кто ж знал, что один из облажавшихся при защите цесаревны гвардейцев окажется таким сильным. Ежели они все таковые, то мы зазря беспокоились, — усмехнулся старик, — жизнь государя в надежных руках.

— Конкретно этот гвардеец не облажался перед своим господином, — охотно пояснил я, — даже наоборот. Сделал ровно то, на что ему дал свою Силу Илья Невский.

— Вот оно как, — понимающе кивнул Стародубский, — и много у него… таких?

— Надеюсь не больше одного, — честно ответил я, — иначе будет тяжеловато.

— Да… попил этот паскуденышь моей кровушки, — прокашлял Стародубский, — стар я стал, юноша. В былые годы и Богатыри боялись идти супротив моей воли, а сильнейшие мира сего доверяли безопасность своих чад, самое ценное сокровище что есть у каждого аристократа. Ведь без детей, нет и будущего. А теперь и собственный дом защитить не смог, не говоря уж…

— Бросьте, Демьян Афанасьевич, вы и сейчас в прекрасной форме, — уважительно произнес я, указав взглядом на огроменный панцирообразный купол, благодаря которому черным безжизненным пепелищем покрылся лишь внутренний дворик центрального корпуса, а не десяток километров вокруг вместе со всеми лицеистами.

Похоже я поспешил с выводами, когда решил, что Илья Невский оставил детей в живых осознанно. Или же это Феликс получил более суровый отпор чем планировал и не пожелал умирать?

— Ты мне льстишь, юноша, — с довольной улыбкой усмехнулся Стародубский сквозь боль, — паскуденышь то еще жив.

— Ненадолго, — скользнул я равнодушным взглядом по Феликсу, — Демьян Афанасьевич, не подскажите, случайно, где шляется сын нашего нового главы лицейской службы безопасности?

— Подскажу, чего б нет, — хмыкнул старик, — Романовы занимаются тем, чем и должны заниматься ответственные за безопасность. Эвакуацией.

— А она требуется? — поднял я бровь.

— Разумеется, — слабо кивнул Стародубский, — паскуденышь пришел не один. Но его друзья не рассчитали свою силушку. Молодой Романов прекрасно справится и сам, не изволь беспокоиться.

— Откуда уверенность? — полюбопытствовал я.

Перед личным визитом к Илье Невскому требовалось зачистить территорию от его миньонов. Не хотелось бы получить удар в спину в самый неподходящий момент.

— Юноша, да будет вам известно, — обиженно нахмурил брови Стародубский, — покуда я еще директор, мне ведомо все что происходит в стенах лицея.

— Если так, то ладно, — не стал спорить я.

То, что Демьян Афанасьевич Стародубский умирает не отменяет того факта, что его способностям можно доверять. Будь старик слаб, то не смог бы в одиночку противостоять Эфириалу Подчинения так долго.

Долгие годы длилась их партия. И хоть человек изначально не имел против эфириала реальных шансов, но затянул Стародубский партию так долго, как только мог.

Еще и заставил врага пожертвовать самой ценной своей фигурой и раскрыть фокус с гвардейцами.

— Позаботься о них, Ловец, — выбил меня из размышлений еще более ослабевший голос Стародубский.

Обе руки старика уже были безвольно опущены, а тело ощутимо побледнело. Удивительно что он вообще смог выжить с таким ранением. Его источник эфира уничтожен и пуст, а говорить он продолжает только благодаря технике остановки времени, позволяющей мозгу прожить немного дольше, чем погибшему телу.

В таком состоянии техника способна лишь отсрочить его смерть. По сути, Стародубский умер ровно в тот момент, когда активировал эту технику. Ни одна сила в мире не способна это предотвратить.

— Обязательно, — ответил я, скосив взгляд на так и лежащих у входа Алекса и Эмилию.

Попрощаться с приемным дедом им так и не суждено.

— Я о людях, юноша, — усмехнулся Стародубский, — Защити их от того чудовища в людском обличье. Но и о моих внуках тоже не забудь. И о ней тоже, — неожиданно искренне улыбнулся старик, с теплотой глядя мне за спину.

Движение на периферии я заметил с трудом. Эфир внутри вакуума техники остановки времени не отзывался, а человеческий глаз едва поспевал за скоростью существа, что в считанные мгновения оказалось прямо перед нами.

Казавшийся неуловимым, женский силуэт замер перед нами на мгновение, а потом опустился на колени как подкошенный.

— Аннушка… — с теплотой в голосе прохрипел старик и погладил растрепанные светлые волосы.

От касания холодной слабой руки одну из сильнейших одаренных что я знал в этом мире передернуло. Ее вечно гордые плечи осунулись, губы задрожали, а дыхание предательски сбилось.

— Я… я… — попыталась найти слова Зверева, но не смогла и просто уткнулась носом в объятия Стародубского.

— Не раскисай, внучка, — нашел в себе силы улыбнуться старик, — все будет хорошо.

— Не будет! — безжизненным голосом отозвалась Зверева и чуть отстранилась.

Ее голос слегка окреп одновременно с появлением парообразной ауры ярости, которая начала приходить на смену горю, но еще тщательно контролировалась девушкой.

Зверева прекрасно понимала, что видит своего приемного дедушку живым последний раз и отчаянно не желала тратить драгоценные секунды на слезы или гнев.

— Обязательно будет, — упрямо повторил Стародубский, гордо любуясь выдержкой лучшей из своих учениц, — рано или поздно приходит время каждого, Аннушка. Уж поверь старику…

— За тобой пришло не время, — сжала кулаки Зверева и силой воли удержала себя от того, чтобы не повернуть голову к центру дворика.

Анна лучше других знала, что стоит ей увидеть Феликса, сдержаться и продолжить последний разговор со стариком она не сможет и будет жалеть об этом всю свою жизнь.

— Ошибаешься, дитя, — прокашлял Стародубский, — время имеет множество обличий. В том числе и хороших, что ждут тебя в будущем.