— Ох, Аля! — Откладывает альбом в сторону. — Напугала!

Мама спешит ко мне, на ходу разглаживая на животе клетчатое платье.

— А к нам тут… — поднимает глаза и запинается, а потом продолжает немного поникшим голосом: — Лиза приехала… смотрим пресс-конференцию Пашки перед боем. — Пауза. — Ты в порядке?

— Да, — вру, — все хорошо. Просто устала.

Мама хмурит брови, не веря услышанной чепухе, но делает вид, что мой ответ ее удовлетворил. Хотя я прекрасно знаю, что это далеко не так. Просто не хочет выводить меня на чистую воду перед посторонними. За это я люблю ее еще сильнее. Она умеет чувствовать меня, даже когда я пытаюсь закрыться от всего мира.

— Посмотришь с нами на Пашку?

— Конечно. — Прохожу в гостиную. — Привет, — улыбаюсь Лизе и присаживаюсь рядом с ней.

— Привет, — с теплом отвечает мне и немного двигается. А потом добавляет шепотом: — Я звонила тебе сегодня. Но ты не брала трубку.

— Замоталась, наверное, сегодня денек не из лучших.

Мама шикает на нас, и, переглянувшись, мы с Лизой замолкаем.

Некоторое время в полной тишине мы так и слушаем Пашу и журналистов, которые задают ему вопросы, начиная с отголосков детства, заканчивая расспросами про соперников и кумиров. Если честно, в голове такая каша, что я даже не сосредотачиваюсь на том, что отвечает мой брат. Разве что наслаждаюсь звучанием голоса, по которому, оказывается, невыносимо соскучилась. И только сейчас понимаю, что он ни разу за все это время не позвонил мне…

— Влияет ли спорт на вашу личную жизнь?

Очередной вопрос с экрана телевизора вырывает меня из ступора, и, проморгавшись, я присоединяюсь к маме и Лизе, которые не сводят глаз с плазмы, буквально затаив дыхание.

Паша пожимает плечами и, резко откинувшись на спинку стула, заявляет в одну из камер:

— Нет, я не обременен личной жизнью.

— Значит, вы холосты?

— Оставлю ответ на этот вопрос на ваше усмотрение.

Смеется.

Но как-то по-чужому. Зло, что ли. Он вообще все интервью какой-то дерганый. Но я спихивала все на нервы.

Напряжение и неловкость смешиваются в воздухе, и я не могу не почувствовать, как напряглась рядом сидящая Лиза.

— Что за остолоп, — шепчет мама и теребит Лизу за коленку. — Не расстраивайся, милая. Он, видимо, перенервничал…

В этот момент я смотрю на Лизу и вижу ее остекленевший взгляд. К сожалению, у нее не хватает сил скрыть боль, и две капли ускользают из ее больших глаз.

— Все нормально. — Она поспешно вытирает слезы. — Я, наверное, пойду, теть Диль…

— Не неси чушь! — мама тут же осаживает ее. — Сейчас я заварю нам чай, и мы попробуем позвонить ему после конференции. Он и сам должен позвонить.

Лиза качает головой.

— Нет. — Натягивает дрожащую улыбку. — Я, пожалуй… я просто поеду, ладно? Заскочу к вам как-нибудь в другой раз.

Лиза поднимается, но мама идет вслед за ней. А я снова смотрю на Пашу и не могу понять, что заставило его сказать эти слова. Что так изменило его? Ведь перед отъездом у них все было хорошо. Да я своими глазами видела.

Вот почему мужики такие козлы?

Любое счастье превращают в колючее стекло.

— Аль, я поеду, — вырывает меня из размышлений Лиза.

— Подожди, я вам с мамой хоть к чаю чего передам. Как раз чак-чак свеженький сделала.

— Теть Диль, да не нужно…

Мама выставляет перед собой руку:

— Я сама решу, милочка. От моих угощений еще никто не отказывался.

Опускаю взгляд, чтобы спрятать улыбку. Мама в своем репертуаре.

Но, когда она уходит на кухню, Лиза кивком указывает на выход, и я с пониманием иду ее провожать.

Надев кроссовки, она оборачивается, и то, что я вижу на ее лице, вызывает во мне потребность обнять эту девушку и сказать, что все будет хорошо. Но мы не настолько близки, и мне кажется, подобный порыв не совсем уместен. Вместо этого я говорю:

— Может, как-нибудь пообедаем?

Думаю, мы можем стать подругами по несчастью.

— Да, — Лиза кивает, — было бы здорово.

Снова повисает неловкая пауза.

— Ты дай ему немного времени, — стараюсь сгладить углы. — Он перед боем всегда сам не свой.

— Не говори ему, ладно? — с болью в голосе шепчет она. — Не говори, что я видела… что вообще сюда приходила.

— Хорошо, я не скажу и маму попрошу. Если честно, я с ним не разговаривала с самого отъезда. — осторожничаю: — А ты?

Лиза улыбается… так печально, что мне хочется заскулить от бессилия.

— Звонил.

— Но нечасто, да? — добавляю с пониманием.

Но Лиза снова качает головой и прикрывает глаза. Дает себе секунду и снова смотрит на меня стеклянными глазами.

— Я допустила ошибку, Аль. И боюсь, что… — Делает глубокий вдох и открывает дверь. — Забудь. Неважно. Не забивай себе голову моими проблемами. Я справлюсь.

— Лиз… Если тебе не с кем поделиться, ты всегда можешь…

Неосознанно тянусь к ней, но меня останавливает выставленная ладонь:

— Давай не сейчас, ладно? — Она выходит за порог. — Передай, пожалуйста, маме мои извинения, что не дождалась. Я не могу… — Сжимает кулаки и заставляет голос звучать ровно: — Не могу. Мне нужно идти.

Понимаю. Как никто другой, понимаю, поэтому не давлю на нее и позволяю пуститься в бегство.

— Что? — восклицает позади мама. — Ушла все-таки? Вот упрямица!

Поворачиваюсь к ней .

— Думаю, она хочет побыть наедине с собой.

Мама тяжело вздыхает. Тоже переживает.

— Ох, бедная девочка. Надо же было так… — Разворачивается с коробочкой вкусняшек и направляется на кухню, причитая: — Такая хорошая пара была… как же так, господи боже мой… Что у этого оболтуса в голове?

Оставшись одна, я еще сильнее ощущаю, как тяжело становится на сердце. Хотя стоит признаться, что на какое-то время я действительно забыла о своих проблемах. Лизу жалко, и мама теперь будет нервничать. А она ведь даже не знает, что творится в жизни ее непутевой дочери. И теперь я и вовсе не представляю, как все ей рассказать.

На сегодня я окончательно опустошена, поэтому не дожидаюсь возвращения мамы и ухожу к себе в комнату.

Свет не включаю, просто тупо заваливаюсь на кровать прямо в одежде.

Нужно просто заснуть и позволить этому проклятом дню закончиться.

Невольно рука снова скользит на живот, и я закрываю глаза. Какие глупости. Там еще ничего нет. Только точка.

Маленькая точка.

Которая, вероятно, может стать целой жизнью.

Так страшно.

Что я смогу дать этому крохотному существу?

Тихий стук в дверь прерывает мои мысли, а за ним в темную комнату попадает тонкая струйка света. Половица поскрипывает, и через мгновение кто-то присаживается на край кровати.

— Морковка. — Мама приближается ко мне, нежно накрывает голову ладошкой и начинает гладить. — У тебя что-то случилось?

Зажмуриваюсь, чувствуя, как слезы вибрируют в горле, словно я наелась сухого песка.

Но я проглатываю ком горечи. Не хочу плакать. А может быть, у меня просто-напросто нет на это сил. Устала.

— Аля… Ну что такое? Не молчи! Я же все чувствую! Меня не обманешь! Да и незачем! Ты ведь знаешь, что я всегда помогу… Ты только не молчи, моя девочка. Я ведь переживаю…

— Я беременна, мам, — произношу бесстрастным голосом, заставляя маму замолчать. — Беременна от Айдарова.

Тишину нарушает глухое аханье, за которым следует мамино причитание:

— Ох ты боже мой…

Я не ожидал, что после моего монолога о брате эта девушка заявится и посягнет на мою личную территорию, чтобы навести самую настоящую анархию. И я сейчас не про жилье.

Появление Алевтины на пороге моего дома было неожиданным и глупым, потому что я был пьян, мое состояние было далеко от адекватности. В чем, собственно, ей впоследствии и пришлось убедиться. Потому что я ни хрена не сдерживался. Я просто не мог. Ее искренняя капитуляция вспорола мне кожу и, проломив кости, врезалась в самое нутро.

Такая слабая. Уязвимая. И взволнованная.