Неизвестный номер:

«Так торопилась, что забыла?»

И ниже прилагается фото моих трусиков. Точнее, того, что от них осталось.

На минуту зависаю, не сразу понимая, какая реакция прямо сейчас разгорается во мне. И, к моему удивлению, это не стыд. Я злюсь. Чертовски сильно злюсь. Хотя понимаю, насколько это глупо. Злиться на него, когда я сама все перечеркнула, придя вчера к нему.

Бездумно нажимаю «вызов» и подношу телефон к уху. Гудки раздражают. А когда он берет трубку, я выпаливаю на одном дыхании:

— Знаешь что?! Пошел ты в жопу, Айдаров! А то, что прислал мне на фото, затолкай себе в глотку и подавись!

И сбрасываю.

Дыхание частое, на грани гипервентиляции легких.

Проходит еще секунда, две, три.

И потом я начинаю жевать нижнюю губу и жалеть о том, что сделала несколько секунд назад.

Идиотка.

Вот зачем я ему позвонила?

— Добрый день. Можно?

Евгения Николаевна поднимает голову, и, когда замечает в дверях меня, на ее лице тут же появляется улыбка.

— Алевтина, здравствуй, проходи. — Она берет какие-то документы со стола, который огибает, и направляется на выход. — Ты раздевайся пока и сразу на кресло, я подойду через минутку, — бросает мне Дубровина, после чего скрывается за дверью, а я кладу сумку на стул и захожу за ширму, принимаясь готовиться к осмотру. Задрав юбку, снимаю трусики и забираюсь на гинекологическое кресло, правда, не слишком грациозно.

Слышу приближающийся цокот каблуков, а затем дверь открывается и практически сразу включается кран, заполняющий тишину кабинета звучанием бегущей воды.

— Ну как твои дела? Ты на плановый, или что-то беспокоит?

Дубровина появляется из-за ширмы, присаживается на стул и, взяв перчатки, ловко натягивает их на тонкие кисти.

— Ну… в целом ничего не беспокоит.

В этот момент Евгения Николаевна замечает мое «красивое» колено, и я опережаю ее расспросы:

— Неудачно спустилась с лестницы, — пытаюсь пошутить, но после разговора с Гапоновым шутки мне даются с трудом, особенно в гинекологическом кресле.

И все же Дубровина тихонько хихикает, располагаясь между моих ног и вынуждая мое тело по инерции напрячься. Я из тех, кто не очень любит данный этап осмотра у гинекологов. Предпочитаю вести диалог глаза в глаза, а не когда кто-то смотрит в мою вагину. И тем более не когда в нее что-то пихают…

— Ты чего такая зажатая? — Теплая ладонь ложится на низ живота и надавливает одновременно с тем, как пальцы давят изнутри. Хмыкает, и я замечаю легкое замешательство на ее лице, но она тут же прерывает изучение меня вручную и тянется за зеркальцем, снова скрываясь между моих ног. После вновь осматривает и пальпирует.

— Точно ничего не беспокоит?

Тяжело сглатываю, немного озадаченная таким вопросом.

— Да нет… Чувствую себя хорошо.

— Месячные когда были?

— Так… — начинаю считать в уме. — Ровно неделю назад.

— Уверена?

— Ну… да, что-то не так? — Привстаю на локтях, показывая нарастающее волнение, но лицо Евгении Николаевны остается безэмоциональным, разве что между бровей залегла более глубокая морщинка.

— А месячные сколько дней шли?

— Дня три. Нет. Два. На третий только мазало. А почему вы так расспрашиваете? Что-то случилось?

Сердцебиение набирает обороты, и я невольно жую нижнюю губу, потому что определенно что-то не так. Вот только что?

Хотя после вчерашнего секса не удивлюсь, если моя матка превратилась в одно кровавое месиво…

— Евгения Николаевна, вы меня пугаете. Скажите, что не так?

— Да все так.

Дубровина отстраняется и встает с кресла, на ходу снимая перчатки и бросая их в урну, а после, больше ничего не ответив, снова садится за рабочий стол.

— Можешь одеваться, — говорит ровным тоном и достает бумаги, игнорируя мое замешательство.

Находясь в полнейшей растерянности, сползаю с гинекологического кресла и поспешно натянув трусики, опускаю по бедрам ранее задранную юбку.

Прочистив горло, семеню маленькими шагами к стулу и сажусь, не прекращая разглядывать своего гинеколога, будто пытаюсь разгадать загадку века по ее непроницаемому лицу, пока не слышу то, что повергает меня в шок:

— Не знаю поздравлять ли тебя, девочка, но у меня есть основания полагать, что ты беременна.

Моргаю.

Пара секунд тишины.

Несколько гулких ударов сердца.

Мгновенно вспотевшие ладони.

А потом я наконец чувствую свой язык и даже шевелю им:

— Вы уверены?

Дубровина усмехается. Складывает перед собой руки и ловит меня своим цепким взглядом.

— У тебя увеличена матка и есть небольшая отечность половых губ. Я, конечно, не могу заявить со стопроцентной гарантией, что ты беременна, нужно дополнительное обследование, но по всем признакам это именно то, о чем я думаю.

И, к сожалению, я не могу усомниться в словах Дубровиной, почему-то я убеждена в том, что этому специалисту можно довериться и без дополнительного обследования. И все же у меня не укладывается в голове. Как?!

— Н-но… как… — Встрепенувшись, быстро добавляю: — Нет, я знаю, как это бывает, но у меня же были месячные!

Она качает головой.

— Такое случается. Наличие месячных не всегда гарант.

Сминаю дрожащими пальцами юбку, пытаясь подобрать слова для дальнейшего диалога. А точнее, поворота нашего разговора.

— Может быть, это все из-за вчерашнего секса? — Кусаю нижнюю губу. — Ну все эти отечности и увеличения… — Перекрещиваю лодыжки под столом и, поерзав от смущения, заправляю волосы за ухо. Дубровина внимательно слушает. — Просто понимаете… ну у него как бы… большой. Очень большой. И он использовал его как бы не очень нежно…

Дубровина тихонько смеется, а потом поджимает нижнюю губу.

— Все, конечно, возможно, — разводит руками. — Но давай лучше поговорим, когда у меня на руках будут анализы и результаты УЗИ.

Торопливо киваю.

— Да, конечно. Я все сделаю и как можно быстрее!

— А вообще половая жизнь у тебя регулярная?

Ага. Регулярная. Когда судьба сталкивает нас с Айдаровым.

Мысленно отвешиваю себе оплеуху и возвращаюсь к диалогу с врачом:

— Нет. Не каждый день и даже не каждую неделю.

— А был ли у тебя за последние два месяца незащищенный половой акт?

Спрашиваете.

— Эм… ну вообще-то сегодня ночью.

— А если раньше? — она с пониманием улыбается.

Долго думать не приходится, ведь я вспоминаю секс в архиве. И таблетку, которую выблевала…

— Боже…

— Вспомнили?

Киваю, чувствуя, как страх медленно обвивается вокруг шеи и пытается лишить возможности дышать. Какая же я дура…

— Но… — Облизываю пересохшие от стресса губы. — Но у меня была безопасная фаза, и сразу после я выпила таблетку. Правда, через какое-то время меня вырвало, — эту часть я бубню под нос, — но потом пошли месячные, и я успокоилась… — Запускаю пальцы в волосы и прикрываю глаза. — О боже… Этого не может быть.

Дубровина наклоняется и успокаивающе сжимает мое здоровое колено.

— Судя по всему, таблетка оказалась пустышкой. — В ее голосе столько понимания, что я готова расплакаться. — Такое тоже бывает.

Потеребив мою коленку, она отстраняется, оставляя меня в полнейшем раздрае. Нет. В полнейшем ужасе! Потому что, если честно, это… это полный пиз*ец!

— Вот направление на ХГЧ и УЗИ. — Мелодичный голос Дубровиной вырывает меня из ступора.

И вот теперь я позволяю панике вырваться наружу. Здравствуй, блядь. Давно не виделись!

— Подождите, это же еще не точно, да? Вы ведь можете ошибаться? Господи! Да я… Я совершенно не готова…

— В любом случае для начала тебе нужно сдать анализ для более развернутой картины. Тогда можно будет обсудить, готова ты или нет. Не нужно поспешных выводов. Сходи на УЗИ, я позвоню, чтобы тебя приняли без записи.

Нервно улыбаюсь и беру протянутые мне листочки направлений.

— Спасибо…

Поднимаюсь со стула и на нетвердых ногах плетусь в кабинет УЗИ. Просидев некоторое время в очереди, слышу, как называют мою фамилию, и, зайдя в кабинет, уже на автопилоте направляюсь за ширму, где снимаю трусы и задираю юбку, прежде чем лечь на подготовленное место. Женщина что-то говорит мне, но из-за гула в ушах я лишь киваю, не в силах зацепиться за смысл ее слов. Я даже не вздрагиваю, когда в меня вставляют прохладный от смазки датчик и начинают водить им из стороны в сторону. Не очень приятно, но сейчас мне все равно, я вся целиком и полностью нахожусь в ожидании, не моргая вцепившись взглядом в экран.