Он усмехается немного удушливо, прежде чем выдает:

— Ты всегда видела лучшее во мне. Этим ты и притягивала меня, Аля.

Я стону и несколько раз бьюсь лбом о его крепкую грудь. На что он тепло смеется, и мы теряемся в этом мгновении на несколько минут, пока в мою голову не приходит сомнительная идея.

— Хаким?

— М-м? — Щекочет мою макушку горячим дыханием, позволяя мне кутаться в свои объятья, как в большой вязанный плед.

— Я хочу кое-что спросить у тебя. — Хаким молчит, а я от волнения комкаю на его груди рубашку. — Может быть, ты бы хотел… сходить со мной на следующее УЗИ?

Мой вопрос растворяется в повисшей тишине, нарушаемой лишь журчанием речки и шелестом деревьев.

Вот кто тянул меня за язык? Идиотка.

Я рада, что прямо сейчас мое лицо скрыто на его груди и он не видит красных пятен стыда, расползающихся по шее и щекам.

Прикусываю нижнюю губу, мысленно ругая себя за оплошность, но стараюсь как можно быстрее реабилитироваться:

— Я просто подумала, что мы могли бы… Это могло бы нас сблизить и помочь тебе понять, хочешь ли ты на самом деле этого ребе…

Айдаров обрывает меня, обхватив за щеки и запрокинув мне голову так, что он теперь нависает надо мной своим мрачным от напряжения лицом.

— Я буду рад увидеть нашего ребенка, Алевтина. Прекрати забивать себе голову сомнениями.

Я облизываю губы в попытке смочить их и неуверенно киваю:

— Хорошо.

— Хорошо, — повторяет он, имитируя мой тон.

Еще несколько мгновений Хаким изучает мое лицо, поглаживая скулы большими пальцами. Но в конце концов что-то меняется, хотя я не успеваю понять, что именно. Айдаров отпускает голову, невнятно бормоча себе под нос, а потом снова смотрит на меня, вот только мой тихий вздох слишком быстро теряется в его горячем рту. Он буквально теряет контроль над своими прикосновениями, вжимая в себя все мое тело так, что между нами не остается ни миллиметра воздушного пространства, я особенно это чувствую, когда он издает утробное рычание, вибрирующее в его груди напротив моих ладоней, которыми я по инерции уперлась в него.

Я растеряна и одновременно удивлена тем, насколько серьезно он намерен лишить меня возможности дышать.

— М-м-м, — гортанно стонет он, сжимая мои волосы на затылке. — Я пиздец как соскучился.

Господи, почему ругательства этого мужчины так возбуждают меня? Это определенно дефект, от которого, кажется, мне никогда не оправиться.

Айдаров опаляет горячим порывистым дыханием мое лицо, углубляя поцелуй, и я теряю свой стон в нашем общем безумии. Бог мой. У меня перехватывает дыхание от его напора, и все, что я могу, — это отчаянно цепляться за лацканы его пиджака и отвечать на требовательный поцелуй. Я настолько давно не чувствовала этого мужчину вот так, что теряю голову. Разложи он меня на этом берегу, я и слова против не скажу.

— Останови, блядь, меня, — хрипит прямо мне в рот, и я задыхаюсь у его приоткрытых от частых вздохов губ.

— Мне… мне нужно дом… — Но он затыкает мой рот новым поцелуем. Айдаров буквально поглощает меня, путаясь пальцами в волосах, словно наказывает за то, что говорю не те слова, которые он ожидал услышать.

Но, смилостивившись над моими судорожно сокращающимися легкими, Хаким отрывается от распухших губ и позволяет нам обоим перевести дыхание, после чего заявляет тоном, не терпящим возражений:

— Сегодня ты поедешь ко мне.

А я уж думала, его подменили.

Пытаюсь возразить, приоткрыв рот, но Хаким взглядом убеждает меня помолчать.

— Мы не будем трахаться. Пока ты сама меня не попросишь об этом. Но я хочу, чтобы ты спала в моей кровати, рядом со мной.

Я немного отстраняюсь, прижимая пальцы к горящим губам, и сдавленно усмехаюсь:

— Сложно в это поверить после того, как ты секунду назад высасывал из меня душу.

Айдаров взъерошивает копну волос.

— Прости. Мне было нужно хоть что-то. И вообще, я сейчас благороден как никогда, но все же не советую долго тянуть... Больше извиняться я не намерен.

Я почти чувствую вкус его мрачной угрозы. Но должна признаться, я хочу всего, что мне обещает этот мужчина.

Хаким

— Мне нужна чистая одежда, — произносит едва слышно, и я оборачиваюсь, замечая, как Алевтина переминается с ноги на ногу, обнимая себя за плечи. — И полотенце.

Покачав головой, открываю шкаф и достаю хлопковые спортивные штаны и футболку. От мысли предложить ей свою рубашку у меня сводит зубы. Я не враг себе. Чем больше одежды и чем балахонистей она, тем лучше.

— Полотенце в ванной на полке. — Вручаю ей чистые вещи.

Между нами снова нарастает напряжение. Оно появилось, как только мы зашли в лифт, и усилилось в разы сильнее, когда переступили порог моей квартиры. Возможно, в ее случае причина замкнутости в том, что с платья капает грязь. В моем — чертов стояк, который не проходит с того самого момента, как я поддался провокационной жажде и завладел ее мягкими губами.

Блядь. Мне и самому стоит сходить в душ.

Прочищаю горло и провожу ладонью по волосам, сжимая их на затылке.

— Если нужно что-то еще, говори.

Кивнув, она поднимает на меня смущенный взгляд, осторожно сминая поданную одежду тонкими пальцами.

— Спасибо, — робко слетает с ее губ, — ничего не нужно, но, если ты не против, я еще воспользуюсь твоей стиральной машиной.

Алевтина опускает взгляд на свое испачканное платье, а я вновь жалею, что не успел рассмотреть номера машины ублюдка. Какой-то идиот на полном ходу проехал по луже перед Алей всего несколько минут назад, когда я высадил ее в своем дворе, а сам отвлекся на то, чтобы достать кейс с ноутбуком с заднего сиденья. Лучше бы не возвращался к этой мысли. Раздражение вновь вскипает в моей крови, и, сжав кулаки, я убираю их в карманы брюк. Разумеется, любопытный Олененок прослеживает за моим движением, но, наткнувшись взглядом на выпуклость в паху, мгновенно краснеет и резко вскидывает на меня свои вспыхнувшие огнем глаза. Такие большие, черт возьми. Возбуждение скручивает меня изнутри, едва ли не вырываясь стоном разочарования. Поэтому я решаю закончить недоразумение, которое происходит между нами прямо сейчас.

— Мой дом в твоем распоряжении. Ванная прямо по коридору.

Она улыбается, явно ощущая себя неуютно, и поспешно ретируется в заданном направлении. В чем-то я понимаю ее смущение. Это, наверное, первое наше осознанное уединение. Без каких-либо вытекающих. Я просто попросил ее остаться. А она просто согласилась.

Пока Алевтина принимает ванну, я тоже решаю себя отвлечь от ненужных мыслей и, взяв комплект чистой одежды, следую в душ, который совмещен с моей спальней. Отлаженными движениями снимаю костюм и аккуратно убираю его в гардеробную, прежде чем ступить босыми ногами на холодный кафель. Мое тело так гудит, что даже прохладные капли не в силах приглушить это ощущение. Наоборот. Становится только хуже. Я точно оголенный провод, который замыкает при соприкосновении с водой.

Запрокидываю голову и делаю медленный глубокий вдох, за ним такой же размеренный выдох, а затем подставляю лицо под напор воды. Но прохлада не приносит мне чувства облегчения. Прикрыв глаза, сжимаю твердый пульсирующий от желания член в кулак и провожу им по всей длине. Нуждаясь в большем, усиливаю давление на головке и выпускаю сквозь зубы шипящий звук. Проклятье.

Она только посмотрела на меня снизу вверх, а я уже представил ее на коленях с высунутым языком и готовой принять мой член. Идиот.

Смывая с себя жар, вызванный прикосновением ее взгляда, и усталость, скопившуюся на день, я на мгновение задумываюсь над тем, чтобы действительно помастурбировать и снять напряжение перед тем, как лягу в одну постель с Алевтиной. Весьма рациональная мысль, но вместо этого я выключаю воду и выхожу из душа. Дрочево не спасет меня от желания, когда мы окажемся с ней в одной кровати.

Натягиваю свободные спортивки, свежую футболку и выхожу из ванной, на ходу взъерошивая влажную копну волос, но останавливаюсь, став свидетелем интересной картины.