— Может, я и неправа, что влезла. Но знаешь что? Я не жалею. Не сказала бы ты ему сейчас, и что? Дальше бы изводила себя? Для чего, Аля? Зачем ты усложняешь то, что и без того сложно? Решите вопрос как взрослые люди.

— Я не хочу ничего решать.

Откидываюсь на спинку стула и, сложив на груди руки, отвожу взгляд в сторону. Пятка сама по себе начинает отбивать нервный ритм. Знаю, что завожусь по глупости, но не могу ничего с собой поделать.

— Значит, позволь ему это сделать, — мама смягчает тон. — В конце концов, он мужчина.

Закатываю глаза.

— Который снова исчез.

— Дай ему время.

Выдохнув, на мгновение прикрываю глаза, а потом перевожу взгляд на маму, поражаясь тому, какой она странный человек.

— Ну что?

— Ничего, — качаю головой. — Просто ты удивительная женщина.

На что мама лишь отмахивается.

— Ох, скажешь мне тоже. — Кивает на тарелку: — Ешь давай.

— Ты действительно такая. Другая бы прибила, а ты вон… — пожимаю плечами, — понимаешь даже его.

Мама поджимает нижнюю губу, проводя ладонями по цветастой скатерти.

— Ну то, что я отношусь с пониманием, не значит, что не испытываю желания отвесить ему хорошую оплеуху. Только что это изменит? По крайней мере, ты уже сама спустилась на кухню и попросила поесть. А если бы я его прогнала и не пустила на порог, ты бы дальше чахла в своей комнате, как Кощей над златом. — А затем мама протягивает руки и ждет, пока я вложу в ее ладони свои. Крепко сжимает и понижает голос до шепота: — Послушай, милая, я люблю тебя. И, если для твоего блага мне придется принять Хакима, я это сделаю. Пускай ты мне не говоришь, но я знаю, что у вас все далеко не гладко. Я вижу это, и уже давно. Но, если он может все исправить и вернуть на лицо моей дочери улыбку, да ни в жизнь я не буду показывать свою материнскую гордыню! Ты и твое благополучие — вот что важно. А с Хакимом, думаю, мы со временем поладим. Раз такая пляска, то, наверное, стоит обсудить свадьбу?

И тут на меня словно выливают ушат ледяной воды. С запозданием выдергиваю свои руки и вскакиваю с места.

— Что?! Нет! Нет, мам! Какая свадьба?!

Она разводит руки, пожимая плечами.

— Можно просто расписаться. Ребенок должен расти в полноценной семье.

Я открываю и закрываю рот. И так несколько раз, пока пытаюсь подобрать цензурный ответ.

— Так. — Провожу ладонями по волосам. — Знаешь что… Наверное, я рано вылезла из постели.

— Я тебе дам рано! — мама грозит пальцем. — Нормально ты вылезла. В самый раз до своего истощения. Ты теперь не одна и надо думать своей балбесиной, к чему может привести такая голодовка, если вы, конечно, решили стать родителями здорового ребенка, а не…

— Мы еще ничего не решили!

— Решите. Время у вас есть. А сейчас ты должна нормально питаться и думать о своем здоровье! Ты теперь отвечаешь за двоих. Так что хватит депрессий. Соберись, морковка. Даже если папаша даст деру, у тебя есть мы! И, пока я жива, даже не думай об аборте. Бог дал тебе этого ребенка не просто так! Значит, так нужно. Значит, он тоже играет какую-то важную роль в твоей судьбе. И к тому же я уже давно готова к статусу бабушки. Думала, конечно,Паша будет первопроходцем. Но женщины, как всегда,берут самое сложное на свои хрупкие плечи.

Закрываю лицо ладонями и мотаю головой, не понимая, хочу я рассмеяться или заплакать, пока мама продолжает сводить меня с ума своей разговорчивостью. А потом опускаю руки, плюхаюсь обратно на стул и произношу с улыбкой на лице:

— Мам, — перебиваю ее, — ты такая болтушка.

И тут мы не сдерживаемся и обе смеемся. Если честно, за последнее время я так редко делала это, оттого сейчас смех получается таким чистым и искренним, что я даже забываю о своих проблемах и принимаюсь за плошку с супом.

Но все возвращается на круги своя, стоит мне снова подняться в комнату, где от входящего звонка разрывается мобильник.

Номер незнакомый, и я не задумываясь беру трубку.

— Да?

— Надеюсь, этот номер не попадет в коллекцию твоего черного списка? — богатый хрипотцой голос Айдаровавмиг запускает мое сердцебиение на повышенные обороты.

Закусываю губу и сажусь на подоконник, прежде чем заставляю свой голос звучать как можно снисходительнее:

— Зависит от обстоятельств.

Пауза затягивается. Закрываю глаза и незаметно провожу дыхательную гимнастику, после чего подтягиваю колени к груди и кладу на них подбородок.

— Привет, что ли, — первой не выдерживаю напрягающего молчания на другом конце провода, но почему-то чувство неловкости еще сильнее встает поперек горла. Но мне есть за что себя похвалить: мое приветствие прозвучало уверенно, даже несмотря на пылающие от смущения щеки.

— Привет, — с мягкостью произносит он, позволяя низкому голосу пролезть через динамик и перепрыгнуть на мою кожу.

Что за дурацкая реакция? Это просто телефонный разговор.

Да, разговор, которых у нас никогда не было. По крайней мере, нормально мы еще ни разу не говорили. Наверное, это все и усложняет. Я привыкла к мудаку Айдарову, а вот свою человеческую сторону он очень тщательно скрывал от меня.

— Ты еще здесь?

Мысленно хнычу и бьюсь лбом о колени.

Раз. Два.

Конечно, я здесь, а вот где ты? Очень актуальный вопрос.

— Какой-то странный разговор, — выдыхаю немного мучительно и безнадежно.

— Есть такое, — соглашается он спокойным тоном.

— Вообще-то, это первый наш нормальный разговор, — зачем-то говорю я. Боже, я соглашусь на стихийное бедствие, если оно поможет закончить это мучение.

— Мы можем попробовать сначала.

— Нет. Не нужно.

Второго раза я точно не вынесу.

— Хорошо. — Тяжелый и задумчивый вздох. Почему-то мне кажется, что прямо сейчас он сжимает свои дикие кудри в кулак. Понимание, что этот диалог мучителен не для меня одной, немного восстанавливает справедливость в этом мире.

— Ну… может, расскажешь мне, куда ты исчез? — я начинаю нервничать, потому что не должна была спрашивать об этом. Меня не должно волновать, где он. Пару секунд еще колеблюсь между двумя желаниями:повесить трубку и выброситься из окна. Но безмозглый язык опережает мой встревоженный мозг: — Вообще,было странно, что ты вчера пришел ко мне. И, если честно, я не знаю, что делать дальше со всем этим. Ты вроде пришел и одним своим присутствием успокоил все мои страхи, но тут же исчез без предупреждения, и я снова считаю себя дурой, которая поверила, что между нами могло что-то получиться. — От волнения мой голос подпрыгивает на октаву. — Не играй со мной и не издевайся, Хаким. Если ты не хочешь этого ребенка, что вполне нормально, ведь ты бездумно «пульнул» в меня в архиве на работе… уверена, для тебя это частое явление— трахать своих подчиненных без защиты, но если ты не готов, то прошу, скажи мне об этом прямо сейчас. Мы просто забудем обо всем и на этом закончим. Ты вернешься к своей жизни, а я начну новый путь. Возможно, я сама не знаю, на что подписываюсь. Именно сейчас стать матерью, в довесок одиночкой, сомнительная затея, но одно знаю точно: я не готова к аборту. — Судорожный вздох. — Неважно, с тобой или без… Я хочу оставить малыша, а может, малышку.

Замолкаю и бьюсь затылком о стену, с ужасом выдыхая и осознавая все, что только что вылетело из моего неугомонного рта. Удивительно, что Айдаров выслушал все это.

Я бы прокляла себя, но уже слишком поздно. Мои жалкие слова уже достигли мозга самого Сатаны и теперь варятся живьем в адском котле. Я чувствую, слышу их истошные крики о помощи. Эти же звуки сейчас бурлят в моей вздымающейся груди вокруг дрожащего уязвимого сердца.

Но в следующее мгновение все меркнет, когда я слышу, как на другом конце провода Айдаров мрачно прочищает горло. Даже не видя Хакима, знаю, что сейчас его брови нахмурены, а выражение лица похоже на сердитый камень.

— Нужно было уехать по работе, — наконец отвечает он, и от облегчения мне хочется стечь с подоконника на пол. — Через несколько дней я вернусь, и мы уладим этот вопрос, а пока можешь пообещать мне одну вещь?