Где-то далеко еще звенит эхо настороженности и горький привкус ярости. Где-то в глубине души я действительно тронута его жестом защиты. Где-то очень глубоко я все еще люблю такого до ужаса эгоцентричного и в то же время способного на поступки Айдарова. Но я ненавижу собственное восхищение каждым его ударом, потому что от этого хочу его лишь сильнее.

***

Следующий час я провожу в своей квартире в гордом одиночестве, за исключением недовольного кота, который не смотрит в мою сторону, а лишь сердито дергает хвостом, будто я раздражаю его своим хождением из угла в угол. И я ругаю себя за то, что наши отношения испортились. Эта квартира слишком маленькая для обид, даже если это всего лишь кот. Для меня он член семьи. И, наполнив миски Живоглотика молоком и любимым лакомством, я все же надеюсь на снисходительность с его стороны.

Затем я оплакиваю юбку и туфли, которые пострадали еще больше, когда я упала. Обещаю себе больше не тратить такие деньги на одежду. Я не из того слоя людей, которые могут не задумываться о цене вещей, как, например, тот же Айдаров, так что вполне могу обойтись юбкой и за пару тысяч. А потом ловлю себя на мысли, что зачем-то думаю о юбках и туфлях, а не о том, что могла пострадать, если бы не появление Хакима. Наверное, мне так проще убегать от нежелательных размышлений, к встрече с которыми я не готова. Особенно сегодня. Однако по личным соображениям я отказываюсь записывать его в рыцари.

Он скорее злодей, поступившийся своим принципами.

Рассеянно потирая все еще ноющий затылок, я бездельно слоняюсь по квартире в блузке и порванных чулках. Я растеряна и взволнована, настолько, что совершенно забыла про кофе. Но сначала я хочу воспользоваться душем и переодеться. Возможно, мне даже потребуется аптечка. Одна коленка сильно пострадала, кажется, я немного хромаю от боли, вот только ощущений так много, что я не знаю, на какое из них обратить внимание в первую очередь. Однако боль в коленке все же выбивается в лидеры, и вдобавок, помимо ссадины, я замечаю на ней хорошую такую гематому. Прелестно.

Но, проходя мимо зеркала в прихожей, я заставляю себя остановиться и встретиться взглядом со своим отражением. Моя и без того бледная кожа кажется серой, тушь небрежно растеклась под нижними веками, зрачки расширены, а волосы в полнейшем беспорядке. Если честно, я ощущала себя именно так, но не думала, что снаружи меня ждет даже худшая версия. Неудивительно, что Айдаров отправил меня домой. А потом я напоминаю себе, что он обещал прийти и мне стоит привести себя в порядок до этого момента. И раздражаюсь от мысли, что в мою голову закралась идея прихорошиться перед ним. Вот только совершенно не поэтому я не иду приводить себя в порядок. Прямо сейчас через зеркало на меня смотрит Айдаров, который, точно бесшумная тень, проник в мою квартиру и теперь тоже разглядывает мое отражение. А я так и стою перед ним — вся растрепанная, в прозрачной блузке, да еще и порванных чулках. И то, как нагло он шарит по мне взглядом, лишь усиливает внутренний дискомфорт. Чувства унижения и смятения собираются горечью на языке, и я не нахожу никакой другой реакции, кроме как огрызнуться на бестактного гостя:

— Почему ты не постучался?!

Он скучающе пожимает плечами, будто секунду назад не пожирал меня глазами.

— Я постучал, но дверь оказалась открытой, и к тому же я предупредил тебя о своем визите.

Ох, как же. Я надеялась на извинения?!

Неловкость буквально дерет кожу огнем, и, не сдержавшись, я шиплю на него:

— Отвернись!

Не так я планировала выразить свою благодарность, но у нас иначе не бывает…

Поверх блузы и рваных чулок я накидываю махровый халат и еще несколько долгих минут стою лицом к двери, уговаривая себя выйти и поговорить с Хакимом.

О чем? Да черт знает. За последние месяцы между нами возникло слишком много недосказанного.

С губ срывается сдавленный смешок, и я ударяюсь лбом о дверь, медленно потираясь о прохладу дерева. Если честно, за столько лет нашего знакомства мы с Хакимом еще ни разу не говорили. Я про нормальный разговор, а не наши ссоры. Да о чем я вообще… Даже когда набралась смелости и пришла к нему той ночью… Даже тогда мы не говорили. Он лишь взял то, что я хотела отдать только ему. Просто. Без слов. Будто мое появление в его комнате было таким же обычным, как и восход солнца по утрам. А потом Айдаров как ни в чем ни бывало исчез из города, а за ним и вся его семья. Может, уже пришло время преодолеть эту молчаливую пропасть из прошлых обид и недопониманий? Но как? Айдаров явно не собирается облегчать мне ношу. А ведь не только я косячила.

Господи, как же все сумбурно. В принципе, как всегда. Ничего необычного.

Монотонно стучусь лбом о дверь, словно так смогу решить находящуюся по ту сторону проблему.

Нет. Я должна хотя бы по-человечески сказать спасибо за то, что он сделал для меня. В конце концов, мне не стоило хамить своему спасителю. Вот только, как представлю, что мы с Айдаровым разговариваем тет-а-тет, тревога буквально вгрызается в горло и мне резко не хватает воздуха. Но я должна снять этот груз и позволить себе свободно дышать в его присутствии.

Ага. Легко сказать. Моя теперешняя ситуация буквально кружит мне голову. К тому же быть обязанной человеку, который и глазом не моргнув сломал мою жизнь, тоже немного странно… И все же, как ни крути, я действительно обязана ему. Нужно как-то объясниться, если уж я решила сорвать пластырь с гнойной раны. Раз и навсегда. Сегодня. Сейчас…

Так, хватит с меня топтания на месте. Этим я лишь оттягиваю неизбежное.

Приложив ладонь к бешено стучащему сердцу, я несколько раз потираю беспокойное место и делаю глубокий вдох.

В конце концов, если кто-то из нас не попытается выдернуть эту старую занозу, мы снова причиним друг другу боль. Ну, по крайней мере, Айдаров причинит ее мне. Я и так устала от того, что Хаким постоянно вымещает на мне накопившуюся за несколько лет злость. Вот только когда он впервые проявил нетипичную для него нежность, это напугало меня еще больше.

М-да… какая-то противоречивая тяга друг к другу. Не можем ни вместе, ни порознь.

Мы. Это. Парадокс. И самая большая глупость в мире.

Покачав головой, я берусь за ручку и распахиваю дверь, силой вырывая себя из внутренних стенаний. Наверное, со стороны выглядит так, словно я пытаюсь сбежать от противоречивых чувств, раздирающих меня под ребрами. Хотя… что есть, то есть. Но то, что я вижу, стоит только мне переступить порог кухни, приводит меня к короткому эмоциональному кретинизму. Ущипните меня, черт возьми. Я просто глазам своим не верю.

Мой кот. Наглая противная морда, которая не притронулась к вкусняшке в миске. Нахал, абсолютно не терпящий посторонних в нашей квартире. Вот только прямо сейчас он лежит на коленях у Айдарова и позволяет крупной ладони с «Ролексом» на запястье гладить свою шелковистую спину.

А когда эти две самодовольные персоны обращают на меня свое внимание, я даже немного теряюсь, поэтому сразу подхожу к шкафчикам, чтобы чем-то себя занять. Спелись. Вот как Айдарову это удается? Даже кот, мой высокомерный кот распластался перед ним, как кусок масла на теплом хлебушке. Бесхребетный комок шерсти.

А в следующее мгновение, словно по щелчку пальцев, в памяти всплывает угроза Завгороднего. К горлу тут же подступает горечь тошноты. Неужели этот ублюдок посмел бы тронуть меня или моего кота?

Качаю головой.

Так, прекрати. Весь этот кошмар позади. Нужно стараться сохранять спокойствие. И без того каша в голове.

Вобрав в легкие побольше воздуха, шумно выдыхаю его вместе с остатками плохих мыслей.

— Ты в порядке?

Хрипловатый голос Айдарова застает меня врасплох, и мне едва удается улыбнуться, когда бросаю через плечо:

— Все нормально. Просто голова немного гудит.

Открываю шкафчик и тянусь за чашками, принимаясь педантично расставлять их перед собой, словно для меня жизненно важно повернуть их так, чтобы рисунки расположились симметрично и смотрели в одну сторону.