— Не может быть! — удивился Хабибула.

— Может. Этот документ называется «Основные принципы Демократической Республики Афганистан».

— Э, это мне не понять… Какие-то принципы, — махнул безнадежно рукой мулла. — Слова не знаю. Ты мне о вере прочти, к ней как власть относится?

— Ну что ж, слушай! Статья пять: «В ДРА обеспечивается уважение и защита священной религии ислама; всем мусульманам гарантируется и обеспечивается свобода в отправлении религиозных обрядов ислама», — читал Рамз.

— Обеспечивается свобода? — переспрашивает недоверчиво Хабибула, забыв, что его очередь пить чай.

Рамз утвердительно кивает головой и продолжает читать дальше:

— «Лица других вероисповеданий имеют полную свободу отправления своих религиозных обрядов, которые не угрожают общественному спокойствию и безопасности страны…»

Остановился, смотрит: понял ли смысл Хабибула… А тот головой одобрительно кивает, требует читать дальше.

— «Государство будет оказывать помощь и содействие патриотической деятельности духовенства и улемов в выполнении их долга и обязанностей. Никто не имеет права использовать религию с целью антинациональной и антинародной пропаганды и совершения иных действий, враждебных ДРА и народу Афганистана…»

— А разве есть такие люди? — искренне удивился мулла.

Оказалось, есть такие люди. Не в добрый час согласился мулла быть гостем своего спасителя. Можно бы отказаться, пройти стороной кишлак, но много ли кадамов сделаешь на пустой желудок, без одного афгани в кармане. Рамз обещал что-нибудь придумать, помочь всем миром снарядить Хабибулу для дальней дороги в Мекку… Да и обижать нельзя нового друга, он жизнь спас, в свой дом зовет, разве можно отказаться.

Ночевать им пришлось в пещере. К утру дождь прекратился, и они отправились дальше по размытой тропе. Вскоре, за поворотом, словно свитые птичьи гнезда, неведомо как прилипшие к отвесной скале, показались ханы кишлака.

— Вот мы и дома! — радостно сказал Рамз. — Люди в кишлаке добрые, последним куском хлеба поделятся. Сам убедишься. Гость — подарок Аллаха, с собой в дом одну радость приносит.

Но не радость, а горе принес с собой Хабибула. Не успели они к кишлаку спуститься, попали в засаду. Рамз даже автомат вскинуть не успел… Схватили в один миг, заломили больно руки за спину, стянули намертво капроновой веревкой…

…Они не считали себя душманами. Упаси Аллах сказать такое, нанесешь страшное оскорбление, и здесь же пуля в лоб.

— Мы ничего не имеем общего с теми, кто вас ограбил, почтенный мулла. Они действительно душманы, и их надо стрелять, как бешеных собак, — говорил вежливо начальник, к которому их привели на допрос.

Высокий, уже не молодой, с бегающими в разные стороны глазами, в защитной униформе без погон.

— Мы — повстанцы! Поднялись на священную борьбу во имя спасения ислама от неверных. Я — Али Шах, командир первой добровольческой дивизии! — не без гордости представился он пленникам и для большей достоверности сам себя стукнул кулаком в грудь.

Сидел Али Шах на срубленном пеньке, нога на ногу. В тени у самой стены мечети. Десяток вооруженных молодцов стояли рядом, давно не бритые, грязные, оборванные. Одеты кто во что, не солдаты добровольческой дивизии, а толпа настоящих голодранцев на базаре.

— Служители Аллаха — наши друзья, — продолжал между тем Али Шах. — Я дарю тебе свободу, мулла! Эй, развяжите ему руки, — приказывает он. — А ты, говоришь, подарок от правительства привез? Книгами кормить людей собрался? — зло спрашивает он Рамза. — Библиотеку открывать надумал? Правоверных мусульман с истинного пути сбивать? Нет, не жди пощады, красный шакал!

— Брось пугать, начальник, — спокойно, с усмешкой отвечает библиотекарь.

У Хабибулы от этого спокойствия похолодело все внутри.

— Брось пугать, — повторяет Рамз. — Страшнее кошки звери есть!

— Что?

Али Шах срывается со своего места как ужаленный. Взвизгнув по-звериному, бьет по лицу со всей силы, потом в живот и снова по лицу. Пружинистые, профессиональные удары. Не удержался на ногах Рамз, обливаясь кровью, упал навзничь на землю, ударился головой. А тот его еще тупым носком тяжелого солдатского ботинка по ребрам, в пах, по голове. Улыбаются, одобрительно кивают его люди. Выдохся Али Шах, отошел от своей жертвы, закурил и тут же с какой-то непонятной радостью:

— А ну, ребята, тащите побольше хворосту, давайте сюда книги, подарок дьявола! Устроим огненную потеху! Представление начинается! Гони людей к мечети!

…В ярко вспыхнувший костер вместе с книгами бросили и тело несчастного библиотекаря. Аллах, видимо, сжалился над его судьбой. Он умер раньше, от удара в висок, прежде чем попал в огненные объятия. Хабибула онемел от страха. Рамз на его глазах превращался в пепел. Ад с неба спустился на землю. Но еще страшнее для муллы была толпа, которая стояла вокруг костра под дулами автоматов, покорная и безмолвная. Среди них были отец и мать, братья и сестры Рамза… Мулла не успел с ними познакомиться, но знал, что они здесь, на площади у мечети… Али Шах приказал согнать всех, кто мог двигаться, на огненную потеху.

Мечет искры в толпу жаркий костер, совершается убийство мусульманина перед всем миром родного кишлака, и никто даже голоса не подаст, не заплачет навзрыд, не бросится кровь за кровь пустить. Да что других хулить, когда сам Хабибула словно прирос к одному месту. Рамз спас ему жизнь, а он предал друга. Да, да, предал своей трусостью перед этим ничтожным человеком. Да кто он такой, собственно говоря, этот Али Шах? Кто дал ему право вершить тяжкий суд от имени Аллаха? И вдруг вернулись силы к Хабибуле, воздел руки к небу, попятилась толпа, автоматы к земле потянулись… И услышал притихший кишлак одну из сур священного Корана:

— «И если кто убьет верующего умышленно, то воздаянием ему геенна для вечного пребывания там! И разгневался Аллах на него, и проклял его, и уготовил ему великое наказание!»

Рывком выхватил горящую головешку из костра и бросился к Али Шаху… Не добежал, схватили, согнули в три погибели сильные руки, униженно поставили на колени перед главарем бандитов.

— Что ж, мулла, ты сам себе выбрал наказание. Надеюсь, надолго запомнишь Али Шаха!

Горящая головешка, которую обронил Хабибула, была в руках Али Шаха…

Последнее, что еще мог осознать и почувствовать Хабибула, — синее, ленивое пламя перед глазами и отвратительный до тошноты запах паленого человеческого мяса…

Давно остыли наши чайники на столе… За окном солнце уже перевалило за полдень, уменьшился поток машин и людей. Над городом повисла изнуряющая тело и дурманящая разум жара. А здесь было прохладно, не хотелось расставаться с уютным кебабом. Но Хабибуле нужно было куда-то идти. Спросил о времени, засуетился, стал прощаться, благодарить за угощение.

— Посидим еще, — пытался я остановить муллу.

— Не могу, меня ждут!

— А может, тебе деньги нужны? Так я дам… у меня есть…

Он не ответил, но взглянул так, словно крапивой ожег… Мне стало стыдно, хотя я и не думал его обидеть.

— Куда же, в Мекку?

— Сначала найду Али Шаха… Покараю от имени Аллаха за муки свои и друга. А потом в святые места…

«Кабул… Анису… Хирург встретился с неизвестным мне муллой Хабибулой. Прошу сообщить на него данные. Угрюмый».

«Угрюмому… Хирург знаком с Хабибулой по Пули-Чархи. Попробуйте завязать знакомство с муллой, привлечь на нашу сторону. Анис».