Жизнь научила Бури никому не доверять, даже собственной тени, быть всегда начеку. Вот и сейчас нельзя спать, хотя с ним надежная охрана. На каждый грузовик по десять человек вооруженных до зубов мятежников. Парни надежные, бывалые в разных переделках, в случае чего отобьются, не отдадут груз врагу… Здесь и «своих» следует опасаться, перехватят на дороге, организуют засаду, оружие с патронами всем группировкам нужны, как воздух. До границы, чтобы быть потом спокойным, Бури решил лично сопроводить транспорт с оружием. Маршрут движения знали только два человека: он и его адъютант Махаммад. Последний получил карту с маршрутом за несколько минут до начала движения колонны. Бури не сомневался в честности адъютанта, но, на всякий случай, предоставил ему возможность узнать о пути следования в последний момент. Транспорту с оружием предстояла дальняя дорога от Карачи по Хайдарабадскому шоссе через Суккур к афганской границе. Здесь его должен был встретить Седой со своими людьми. Предстояла перегрузка нелегких ящиков на выносливые спины животных. Дальше драгоценное оружие и боеприпасы доставят небольшие караваны под усиленной охраной на главную базу отрядов Бури — надежное укрытие в горах на афганской территории.

Ахмад не волновался за своих людей. Еще до выхода на исходный рубеж проиграл с солдатами и офицерами предстоящую операцию. Каждый знал, что делать, как действовать в той или иной обстановке. А вот за Седого опасался, боялся самого худшего.

— Рафик подполковник! Седой в десять ноль-ноль… с большим караваном пересек государственную границу в квадрате пять-восемь, — докладывает лейтенант… Он с рацией, держит постоянную связь с пограничниками.

— Пересек-то пересек, а вот вернется ли назад? — вслух усомнился Ахмад.

Лейтенант разделял сомнение подполковника. Была бы его воля, он ни за что бы не отпустил одного Седого. Но начальство повыше лейтенанта решило по-своему. Седой шел на встречу с Бури, ему предстояло нелегкое испытание.

После окончания лицея Рахим Сарвар немало удивил своего отца. Единственный сын чрезвычайного и полномочного посла его королевского величества собрался стать офицером. В те годы сверстники его круга особо не стремились в военные училища. Профессия эта казалась непривлекательной, хлопотной. Военная служба с ее вечным передвижением, неустроенностью быта, хлопотами постоянных учений, с застоявшимся запахом казармы и завесой походной пыли была явно не по вкусу молодым аристократам. Другое дело дипломатическое поприще, жизнь в цивилизованных странах, изысканность и обходительность в обращении, хрустальные люстры на приемах. А самое главное — материальная обеспеченность, возможность до конца своих дней пожить в свое удовольствие.

— Нет, я решил твердо… Буду офицером! — упрямо стоял на своем Рахим.

— Ну что же, — тяжело вздохнув, сдался отец. — Насиловать не стану… Офицером так офицером… Но при одном условии… Поступать будешь не в наше училище, где учатся дети низшего сословия, а в военное заведение культурной страны — Англии!

Принимая такое решение, старый дипломат надеялся, что дожди и туманы этого острова быстро охладят воинственный пыл его сына и он, наконец, изъявит желание пойти по стопам отца… Но шло время, а сын и не думал менять свою профессию. Наоборот, военная наука, особенно тактика, увлекла Рахима. Занимался с охотой, всерьез. Военные дисциплины не тяготили, а нравились ему, пришлись, как говорится, по душе. Все четко, размеренно, по раз заведенному распорядку. В свободное время любимым занятием стал футбол. Общевойсковое училище в Англии закончил с отличием. В чине младшего лейтенанта начал он военную карьеру в королевской армии. Незаурядные способности, исполнительность быстро продвигали его по служебной лестнице. Интересы Рахима ограничивались воинской частью. Все, что было за проходной, его не волновало. Политику не любил, никогда не пытался заниматься ею. К тому же всякая политическая деятельность солдат, а тем более офицеров и генералов вплоть до Апрельской революции категорически запрещалась. Но именно военные стали активной политической силой, которая поначалу смела короля с его трона, а потом уничтожила диктатуру Дауда… Новая революционная власть пришлась не по душе Рахиму. Он хотел было бежать, скрыться за рубежом, отсидеться в эмиграции, пока все не изменится к лучшему. Но не дали, Рахим опомниться не успел, как попал в умело расставленные силки ЦРУ. Теперь ему приказывали, а он исполнял, твердо веря, что приносит пользу своей родине…

Уже не один месяц подполковник был под строгим контролем разведчиков народной армии. Они не торопились с его арестом. Выясняли связи, явки, давали возможность заниматься вербовкой агентов, умело подбрасывали ему дезинформационный материал. Код, которым пользовался Рахим для связи с шефом, давно был раскрыт разведчиками… Когда взяли, сознался на первом же допросе, показания давал правдивые, исчерпывающие. Относительно своей судьбы иллюзий никаких не строил.

— Заслуживаю расстрела. Другого приговора не жду… Смерти не боюсь! — заявил он на допросе.

Ахмад верил, что смерти Седой действительно не боится. Он был одним из тех, кто становится под пули, застегивая форменный френч на все пуговицы, высоко держа голову, улыбаясь своему врагу. Это было то ли храбростью, то ли профессиональной офицерской бравадой, последней игрой на людях, обманом самого себя. Умел собраться в последнюю минуту, подавить в душе страх, унять предательскую дрожь в коленях и подчинить на одно мгновение всю свою волю, чтобы умереть красиво и благородно. А чтобы совесть перед смертью не мучила его, придумал Седой сам себе оправдание: «Я выполнял приказ! Я только солдат!»

Ахмад на одном из допросов даже не выдержал.

— Какой ты к черту солдат, ты убийца из-за угла, продажная шкура, американский лакей!

Рахим страшно обиделся, говорить больше не стал, попросил, чтобы скорее в камеру отвели…

Несколько дней его не приглашали на допросы. Разведчикам было не до Рахима. Рядом со столицей бандиты вырезали ножами всех жителей небольшого кишлака. Без всяких причин, так просто, от злости, ради развлечения. В поисках душманов принял участие и Ахмад. Вечером по рации он связался со своим начальством.

— Прошу прислать арестованного. Пусть увидит зверства тех, кому служил.

К утру Рахим под конвоем прибыл в сожженный, разоренный кишлак. Ахмад сам повел его показывать обезображенные трупы мертвецов, женщин, стариков. Это было настолько страшно, что зашлось сердце у Рахима, чуть сознания не лишился. Его под руки поддержали солдаты, усадили снова в машину. Ахмад пристально посмотрел в лицо арестованного… Рахим не выдержал его взгляда, потупил глаза, отвернулся. В тюрьме на другой день стал стучать кулаками в железную дверь, требовать встречи с разведчиком.

— Хочу, если можно, помочь вам. Сделаю хоть одно доброе дело, а тогда уж стреляйте… Совесть чиста будет.

И началась нелегкая работа Ахмада с вражеским агентом, пошла большая игра Кабула с Пешаваром.

…Седой привел с собой ловких ребят. Они быстро загрузили свои караваны и, не мешкая, погнали животных в темноту ночи. Границу переходили в разных направлениях, друг от друга подальше, согласно разработанному плану. С последним караваном уходил и сам Седой. Короткое у него было свидание с Бури. Он очень торопился. Скоро придет рассвет, легко обнаружить себя. Бури передал ему рацию новейшей конструкции, шифровальные блокноты и несколько пухлых пачек денег. Прощаясь, сказал торжественно и проникновенно: